– Понимаю, – сказала Ксавьера. – Как я уже Сказала, у меня нет готового ответа на ваш вопрос, но я счастлива встретить женщину, которая так заботится о своем муже. А что остальные члены коммуны делают в подобной ситуации?

Супруги переглянулись.

– Да нет больше ни у кого такой ситуации, – ответил муж. – Они просто трахаются, и все. На прошлой неделе мы похоронили восьмерых человек. Подозреваю, что опекуны нарочно затеяли эту игру, чтобы почаще освобождались вакансии и они могли принимать в коммуну новых членов и брать деньги за содержание вперед. Конечно, у меня нет доказательств…

– Ксавьера! – крикнул с тротуара Уорд. – Я поймал такси!

– Сейчас иду! – она снова повернулась к пожилым супругам. – Мне очень жаль, что я не могу помочь вам решить эту проблему. Межличностные отношения всегда очень сложны и требуют определенного умения приспосабливаться друг к другу, идти на разумный компромисс, а это зависит только от самих заинтересованных лиц. Конечно, восемь смертей за одну неделю кого угодно заставят задуматься. Зато какая прекрасная смерть! Можно ведь и так посмотреть, верно?

– Я об этом думал, – признался старик. – Но всякий раз, когда у меня встает, это случается посреди партии в бридж или игры в крокет, а я терпеть не могу подводить партнеров.

Ксавьера поцокала языком.

– Должна признаться, я еще не встречала людей, которые бы так заботились о благе ближнего. Это просто стыд-позор, что в мире больше нет таких, как вы.

– Ксавьера! – снова крикнул Уорд.

– Иду, иду!

Старушка бросила проницательный взгляд на Ксавьеру, затем на Уорда и заговорщицки улыбнулась.

– Вы с этим джентльменом собираетесь попробовать что-нибудь этакое?

– Не знаю. Это будет зависеть от меню. В здешних ресторанах не такой уж богатый выбор.

– Не будем вас задерживать, – учтиво проговорил старик. – Большое спасибо за разговор.

– Мне самой было очень приятно, – завершила Ксавьера и пожала обоим руки. – Жалко, что не смогла помочь. Но я уверена, что вы вместе найдете достойный выход.

– Вы помогли нам четче сформулировать вопрос, – возразила старая дама. – Недаром говорят, что подобное – уже половина ответа.

– Конечно. До свидания!

– До свидания!

Ксавьера помахала старичкам и устремилась к Уорду, который, чтобы не дать шоферу улизнуть, держал открытой дверцу такси. Оба изрядно нервничали, однако при виде Ксавьеры тотчас смягчились.

Маленький ресторанчик был переполнен служащими из ближайших учреждений, так что Ксавьере с Уордом пришлось ждать, пока освободится столик. Наконец им удалось сесть. Уорд заказал себе бифштекс, а Ксавьера – колбасу, жареный картофель и французскую булочку. Обслуживали здесь довольно медленно, и они, коротая время, немного поболтали за чашечкой кофе. Разговор в основном свелся к новым предупреждениям Уорда о том, что Ксавьера должна держать себя в руках.

Внезапно она почувствовала на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидела за несколько столиков от себя человека в темных очках. У нее снова испортилось настроение.

После обеда они едва успели вовремя добраться до Капитолия. Сенаторы еще отсутствовали. По залу слонялись репортеры, работники телевидения и просто зрители. В четверть третьего появились служители. В 2.30 из служебной двери показались несколько сенаторов и советник Питерсдорф. У сенатора Ролингса был сонный вид, а мисс Гудбоди, напротив, была возбуждена и многозначительно улыбнулась Ксавьере.

Ролингс ударил молотком по столу. Публика постепенно угомонилась. Он огляделся и остановил тяжелый взгляд на Уорде.

– Могу ли я быть уверен, что свидетельница предупреждена об ответственности за неуважение к конгрессу?

– Да, мы с мисс Холландер обсудили этот вопрос, – заверил адвокат. Председательствующий посмотрел на Ксавьеру.

– Надеюсь, мисс Холландер, что, будучи предупреждены, вы проявите должное почтение к деятельности подкомитета. Мы – сенаторы Соединенных Штатов и требуем уважения к себе и возложенной на нас миссии. Для Попирающих наше достоинство существует определенная система наказаний, к которой я не премину прибегнуть, если возникнет необходимость. – Сенатор Ролингс подал знак Питерсдорфу и снова бухнул молотком по столу. – Требую тишины!

– Похоже, что на этот раз пронесло, – шепнул Уорд. – Прошу тебя не терять контроля над собой.

– Постараюсь, – вздохнула Ксавьера.

Через несколько часов раздался звонок, и сенатор Ролингс, поглядев на часы, ударил молотком по столу.

– Следующее заседание завтра в девять. Явка свидетельницы обязательна.

Ксавьера также посмотрела на свои часики. Четыре, в верхних эшелонах власти конец рабочего дня.

– Ну, как я выглядела, господин учитель? – обратилась она к Уорду.

– Великолепно. Но мое мнение ничего не значит. А сенаторы, похоже, уже приняли решение. Здесь происходит какая-то закулисная игра, и это действует мне на нервы.

– Что именно?

– Если бы я знал.

Подошла мать Ксавьеры, обняла и поцеловала ее в щеку.

– Ты молодец! Бьюсь об заклад, по окончании слушаний тебя ждет медаль или что-нибудь получше!

– Скорее наручники, – усмехнулась Ксавьера.

– Ну что ты, родная. Это будет величайший триумф в твоей жизни.

– Не следует витать в облаках, – изрек Уорд, помогая Ксавьере выйти из-за стола. – Пресса и телевидение продолжают на все лады склонять того сенатора и Линду, так что конгрессмены по-прежнему кровно заинтересованы в том, чтобы переключить общественное негодование на кого-нибудь другого. Теперь, когда они заполучили в свидетели национальную героиню, эти слушания приобрели государственное звучание. В такой ситуации обвинение в неуважении к верховной власти может стать бомбой.

Ксавьера вздохнула и на всякий случай проверила содержимое сумочки – все ли на месте?

– Ну, ты же видишь, Уорд, я делаю все от меня зависящее.

Он ласково потрепал ее по плечу.

– Знаю, Ксавьера. Если будешь и дальше так себя вести, нам ничего не угрожает.

– Да-да, милая, – подхватила мать Ксавьеры. – Во всем слушайся Уорда и держи себя в руках. Кстати, я говорила: сейчас в городе несколько интересных распродаж? Не хочешь купить себе платье или что-нибудь такое, что подняло бы тебе настроение? Ксавьера понизила голос до шепота.

– Нет, мам. Пришло время по-настоящему заняться поисками Линды. Попробую воспользоваться кое-какими связями.

– Связями? – Мать сердито свела брови. – Уж не хочешь ли ты сказать, что кого-нибудь здесь знаешь?

– Да нет, мам, – примирительно ответила Ксавьера. – Просто есть люди, с которыми я была знакома еще до того, как они перебрались в Вашингтон.

– Ты не должна с ними встречаться! Если не думаешь о своей репутации, подумай о моей. Неужели ты допустишь, чтобы люди шушукались у меня за спиной: мол, ее дочь знается с теми, кто работает в Вашингтоне? Да я глаза выцарапаю тому, кто скажет подобное о моем ребенке.

– Мам, – утомленным голосом произнесла Ксавьера. – Линда была моей подругой.

– И уехала в Вашингтон. Ксавьера, ты достаточно взрослая, чтобы понимать: есть вещи, которые навсегда ставят человека вне общества.

– Поверь, мам, – терпеливо убеждала Ксавьера, – никто ничего не узнает.

Мать вздохнула и пожала плечами.

– Ладно! Видит Бог, тот, кто однажды по-дружески отнесся к тебе, приобрел себе друга на всю жизнь. Существуют, конечно, пределы, но, видно, не для тебя. Только будь осторожна.

– Конечно, мам. Пока!

Мать сделала прощальный жест рукой и заторопилась к выходу. Ксавьера с Уордом последовали за ней.

– Уорд, могу я попросить тебя справится в полиции: не известно ли им чего-нибудь о Линде?

– Разумеется, Ксавьера. Мне бы не хотелось оказывать на тебя нажим, но все-таки подумай о том, что сказала твоя мама. Это вопрос твоей репутации. У меня самого был один друг, который… – Он вдруг осекся.

– Уехал в Вашингтон?

Уорд беспокойно оглянулся по сторонам.