Мир вокруг ступающего по лесной поляне воина, искажался и дрожал, как будто по краям открывающегося вида зимнего пейзажа растекалась покрытая рябью вода. Происходящее было не взаправду, а являлось лишь воспоминанием… Но очень реалистичным, глубоко въевшимся в сознание и помыслы.

Удерживая в руках щит с мечом, облачённый в панцирь и шлем воин, внимательно вглядывался в северное небо над головой. Сквозь низко и лениво ползущие облака невозможно было что-то увидеть, зато ратник услышал звук — тяжёлый свист, с которым воздух рассекает нечто тяжелое, громоздкое и стремительное. А затем с бесцветных серых небес на землю обрушилось мощное рокочущее рычание.

Чувство страха быстрой нервной щекоткой пронеслось по коже спины, плеч и рук воина. Но ратный муж не дрогнул. Он знавал слишком многие битвы, слишком во многих кровавых сечах рубил врагов, да и чудовищ сразил не мало. Воин был готов к сражению с тем, кто рычал сквозь пасмурные небеса и стремительно приближался.

Предупреждающее рычание чудовища повторилось, пронеслось меж деревьев, ударилось о заснеженную землю и разлетелось по округе. А потом воин на несколько мгновений потерял представление о том, откуда на него бросится враг.

Но его спасло воинское предчувствие, воспитанное через опыт битв, почти что сверхъестественное свойство разума и тела. Ратник поддался ударившему в мозг тревожному импульсу и рванулся в сторону. Мужчина упал, с лязгом кольчужных колец и ламилярных пластин панциря, перекатился на бок, но тут же подхватился на ноги. Буквально в трёх-четырёх саженях от него пронёсся чёрно-багровый змий. В лицо воина повеяло плотным разгорячённым воздухом. Он увидел меркло блеснувшую твёрдую чешую и костяные острые гребни, что царскими коронами венчали все три головы. Над головой самого воителя пространство рассекло широкое кожистое крыло, с прожилками кровянистых вен. А следом за крыльями над сугробами пронёсся длинный гибких хвост, покрытый твёрдыми наростами и с «цветком» из костяных шипов на конце.

Воитель не стал укрываться щитом — это было бессмысленно. Такой силищи удар неминуемо опрокинет с ног, да и бока так помнёт, что потом можно и не оправиться.

Ратник вновь увернулся и подумал о копье, которое успел сломать в миг первого столкновения с чудищем. Воин сломал своё оружие, но зато у мостра теперь болезненная рана на шее. Будь у твари одна голова, такое ранение было бы смертельным. Так что у летучей гадины осталось только две рабочих пасти из которых можно извергать пламя. Две всяко лучше трёх.

Это обнадёживало, но не слишком. До победы было далеко… Воин быстро оглядел местность, прикинул где ему будет сподручнее всего принять тесный бой с чудищем. Выбор воителя пал на берег подмёрзшего озера. Пока чудовище в небе описывало круги, воин присел рядом с водоёмом и вонзил клинок в снег. А сам развязал тесёмки притороченного на поясе холщового мешочка. Внутри небольшой сумы лежала парочка конусовидных глиняных горшочков, размером чуть больше кулака ребёнка.

Горшочки эти на земли листвянского царства завезли купцы, что регулярно ходят на кораблях по всему Цветоморью. При ударе о любую твердь — будь то стена крепости, врата аль тело вражьего воина — горшок разрывался с дымом и пламенем. Причиной тому была особая смесь из серы, ртути и стружки доломита.

Пока треклятый змий парил за облаками, воин разбил один из горшок об озеро. Рванул короткий громкий взрыв, бурно полыхнуло пламя и разлетелись во все стороны куски льда и снега. Когда горький, серо-бурый дым рассеялся, воин сперва услышал многочисленный сухой треск, а затем и увидел, как поверхность льда расчертили ломаные линии глубоких трещин. В том месте, где «гром-камень» ударился о лёд, несколько крупных толстенных льдин отделились друг от друга и сейчас, тяжело покачиваясь на тёмной воде, плыли в разные стороны.

Ратник достал из нега меч и окунул клинок в тёмную воду озера, а затем быстро прошептал несколько слов, взывающих к Наследию праотцов, что жило в крови каждого могучего воина. Жаль только, что лишь немногие могли отыскать в себе возможность взывать к памяти предков и к духам их. А то ведь была великая сила — память прародителей.

Отзываясь на своеобразную молитву ратника, вокруг взвилась воющая бурная метель. Стеной снега мгновенная свирепая юга накрыла озеро и расколотый лёд.

«Теперича то с высоты не разглядишь, что к чему, падла шестиглазая! — с гневом подумал ратник и встал на ту часть льда, что не была разрушена»

Витель услышал новое рычание в небесах, оно усиливалось и приближалось — чудище вновь летело вниз, намереваясь со всей яростью обрушиться на воина. И в этот дело точно не ограничится эффектным пролётом мимо ратника — монстр летел убивать.

Лихорадящее тело и душу чувство охватило ратника. Хлад и внутренний огонь пронеслись по крови мужчины, отзываясь на предвкушение кровавого и жестокого сражения! Так случалось всякий раз, перед каждым боем!

Змий пронзил небеса, описал короткую дугу и на миг повис в воздухе. Чудище широко расправило крылья, все три головы оскалились, и звук агрессивного монструозного рёва прокатился по округе. Воин ждал, приготовившись к защите и возможной контратаке.

Змий угрожающе выдохнул небольшие пламенные тучи, что, сверкая прокатились в воздухе и медленно обратились в дым. Змий стремительно полетел вниз, прижимая крылья к телу и выпрямляя хвост. Вновь взметнулся снег, поднялся снежный ураган и метель. Плотный и давящий воздух навалился на ожидающего нападения ратника.

Кровь стучала внутри черепа человека, сердечными монотонными ударами она гремела по всему телу и пламенела во всех артериях. Страх пытался прогрызть клеть стойкости и смелости в душе воина, но всё было тщетно — ратный муж был уверен и хладнокровен.

Чудовище стремительно разрасталось на глазах и приближалось с нарастающей скоростью. Его тень накрыла озёрный берег, водоём и лёд, на котором стоял воин. Нагретое смертоносным пламенем дыхание чудища коснулось лица и рук воина.

Короткое мгновение, чувство опасности затмевает разум и вскипает в крови воина! Монстр падает на землю перед ратником, разевая две из трёх пастей. Из распахнутых глоток вырвалось ревущее пламя. Две широких полыхающих струи пронзили мёрзлый воздух, сожгли снег и расплавили лёд. Огонь пронёсся над озером и ударил в проклятый однажды щит змееборца.

Выкованный из добротной камянской стали и покрытый злым могучим проклятием ратный щит сдюжил, не поддался, но пропустил через себя обжигающий жар змея. Воин глухо рыкнул, ощущая, как быстро раскаляется прижатая к щиту кольчужная перчатка и кольчужный рукав на локте. Колдовское пламя змея прожигало и опаляло даже сквозь слои доспехов и ткань стёганого поддоспешнника.

Боль крепчала, растекалась по напряжённой плоти воина. Но вместе с тем, ратник услышал шумный плеск воды и треск ломающегося льда. Вслед за этим раздался протестующий рёв монстра. Пламя резко прекратилось, истаяв прогорклым гадким дымом, и воин рискнул опустить щит.

Чудовище сдавленно рычало, но уже не с яростью, а со страхом и гневом. С глухим треском ломался лёд под тяжестью громадной туши, исполинские когтистые лапы, покрытые твёрдой чёрно-багровой чешуёй, пытались найти опору, а крылья монстра бессильно били по воде и расплывающимся вокруг обломкам льдин. Змий провалился сразу по основание своих шей и продолжал тонуть дальше.

Чудовище тянулось вверх, отчаянно работая лапами. Взбивая воду хвостом, монстр настойчиво тянул шеи вверх в попытке выбраться из воды. Но всё было тщетно. При всей своей могущественности, ужасные огнедышащие змеи совершенно не умели плавать. Удары мощны лап и широких крыльев никак не помогали чудищу выбраться на берег, а только разгоняли по тёмной ледяной воде крупные волны, что качали расколотые льдины и выплескивались на берег.

Воин улучил момент, рискнул рвануться вперёд. Он чуть поскользнулся на качнувшейся под ногами льдине, но всё-таки достал клинком одну из длинных извивающихся шей. Меч пронзил чешую и шкуру, и из глубокой колотой раны вывалилась широкая тёмно-багровая струя. Растекаясь и поблёскивая на вороной чешуе, кровь чудища быстро потекла вниз, сверкая бликами света снежного дня.