Нашему небольшому отряду надлежало добраться до реки Иванки, сжечь мосты, разрушить брод и, в разных местах, засыпать в речку зачарованное серебро. Я уже была в предвкушении реакции всех речных духов и прочих обитателей. Не знаю стоит ли перечислять всех, кто может попытаться нас убить, по-моему, проще назвать тех, кто этого делать не станет — их слишком мало.

Вскоре, весь отряд был готов к выезду. Перед тем, как всадники запрыгнули в седло, я лично надела на шлем или на шею каждому из пятнадцати воинов сплетённый из цветов венок. Последним, кому я надевала венок был Святослав. Он назвал имя некой Доброгневы. На мой вопрос, кем она ему приходится, этот лис ответил, что одна из немногих девушек в его жизни в чьей искренней любви он не сомневался.

— Надеюсь, ты не выдумал свою Доброгневу, — проговорила я, закончив шептать короткий заговор. — Иначе оберег не подействует.

— Доброгнева оставила в моей душе самые светлые чувства и весьма сладкие воспоминания о горячих ночах, — сдержанно улыбнувшись и лукаво сверкнув глазами, ответил Святослав. — Я бы столько всего не выдумал…

Я недовольно поджала губы. Слышать про какую-то девицу, с которой развлекался Ставр мне совершенно не хотелось и вообще было неприятно.

Закончив с заговорами я подошла к своему Блику, которого облачили шанфрон, критнет и пейтраль — пластинчатые доспехи для морды, шеи и груди лошади, соответственно. Сама я тоже была одета точно бравая поленица*, в кольчуге, мужских портах, высоких гибких сапогах с острыми носами и с минсюркой* на голове. Прямо скажем, двигаться во всей этой красоте было крайне неудобно. Не представляю, как мужчины в этом ещё бегать и даже плавать через речку умудряются! Я бы предпочла ехать в своей дублёнке с капюшоном и обычной меховой шапке. Но простая одежда от когтей и клыков упырей не спасёт.

(Поленица — девы-воительницы и богатырши из древних преданий. Название поленица от слова Поляковать — сражаться в поле с богатырями. По мнению историков прототипами полениц могли быть сарматские девы-воительницы, которые были прекрасными лучницами и наездницами. В листвянском княжестве поленицы сражаются наравне с богатырями, прим. автора)

(Минсюрка — шлем с металлическим навершием (маковкой) и кольчужной бармицей вокруг головы, прим. автора)

Провожать наш отряд вышли все жители внутреннего двора сторожевой башни, ратники гарнизона и богатыри-клятвенники. Кстати, из числа последних с нами поехали… четверо. Эти бравые воины хотели бы поехать и большим числом, но тут уж воспротивился лично Кресибор Крот: не желал отпускать от себя слишком многих клятвенников, которые во многом обеспечивали его силу и власть. Хоть он и могучий волхв, однако пара-тройка искусных мечников, коих среди гарнизонной стражи немало, при удачном для них стечении обстоятельств могли прервать жизнь Крота.

Уже сидя на лошади, я увидела, как в нескольких шагах от меня Вышебор, в компании Азиты, подошёл к Коцелу. Я не слышала о чём они говорили, но, если судить по лицам обоих мужчин, отец и сын действительно помирились. У обоих на лицах застыло одновременно добродушное и в то же время обеспокоенное выражение лица.

«Наверняка сейчас оба сожалеют, что столь долгое время никак не могли помириться, — подумала я с досадой. — Но всё же… Лучше поздно, чем никогда»

Я заметила движение слева от себя, и через пару мгновений рядом со мной остановил своего коня волхв Окунь. Будучи волхвом-заклинателем, из соответствующей общины, этот старик явно принадлежал минимум ко второму Пламени. Я могла прекрасно ощущать колебание и вибрации, затаившихся в его теле магических сил. Такое не упрячешь, как ни старайся.

— Всегда отрадно видеть, как родители и дети мирятся после долгой ссоры, — с характерным старческими поскрипыванием в голосе, произнёс старец. — Но большинство предпочитают лишь следить издалека за чужими невзгодами, по большей части оставаясь безучастными к проблемам неродных людей.

Я вопросительно взглянула на Окуня, а он, свою очередь, обратил на меня взор своих светло-серых глаз.

— Я никак не могу знать, кем были твои родители, Звенислава, но должно отметить, что они воспитали в тебе должное человеколюбие, благородство и простую доброту, раз ты не пожалела сил, чтобы помирить отца и сына.

Слова старца звучали довольно пафосно и восторженно, чем заметно смутили меня и вызвали чувство неловкости.

— Будет тебе, волхв, — я чуть потупила взор. — Причём человеколюбие и, тем более, благородство?.. Мне просто было жаль Коцела и Вышебора — мучились из-за взаимного упрямства, а Азита металась между ними, беспомощная и несчастная из-за сострадания к обоим.

— Желание даже попытаться помочь чьему-то семейному счастью, чаще всего вызвано именно что человеколюбием, — рассудил Окунь и немного прокашлялся. — А скажи-как, Звенислава, что ты получила взамен за свои старания? Какую награду? Быть может золото и каменья? Или мгновенное прощение от Кресибора Крота? А может быть Вышебор подарил тебе какой-нибудь красивый платок или хотя бы угостил чем-то вкусным? Нет? А как насчёт хотя бы простых слов благодарности? Хоть кто-то — Коцел, Азита или Вышебор — выразил тебе благодарность?

— Да не нужна мне их благодарность, — тихо произнесла я и покачала головой. — Они помирились и счастливы. А мне этого вполне достаточно.

Окунь в ответ многозначительно усмехнулся и тихо хмыкнул.

«Чего он ко мне прицепился? — подумала я и посмотрела в сторону»

— И вот в этом проявляется твоё благородство — ты не ищешь награды или какой-то личной выгоды. А просто даришь добро, Звенислава.

— А ещё я жертвую чужими жизнями, чтобы спасти другие, в том числе и свою, — обернувшись к Окуню, немного едко ответила я. — Это вписывается в твою парадигму благородства и человеколюбия?

— Это вписывается в парадигму хладнокровной рациональности, — недолго думая, рассудительно ответил Окунь. — Я знаю про эту историю и… Лично я на твоём месте поступил бы также.

— Угу, пойди и скажи об этом Кресибору, — пробурчала я.

— Кресибор не так уж плох, как ты думаешь, — проговорил в ответ волхв-заклинатель.

— Неужели? — не сдержав доли язвительности, вкрадчиво переспросила я. — Ты знаешь какие о нём ходят слухи?

— Ведаю о том, — с тихими вздохом ответил Крот. — Но пока ещё Крот нужен этому миру и этим землям. Может быть он и не самый честный или праведный волхв— последователь, однако не будь его, и при сегодняшнем хаосе, что царит во многих царствах и княжествах, злодеяний и жертв было бы в несколько раз больше.

— Это лишь твоё предположение, Окунь, — суховато ответила я.

— Почему ты так думаешь? — с любопытством спросил старик.

— Потому что событие или ситуация, не подтверждённые практикой, могут рассматриваться только в виде некой теории.

— А ты не веришь в теорию?

— Верю, но только в ту, что подтверждается грамотным анализом, выводами и хоть какой-то, но практикой, — ответила я.

— Толковое суждение, — справа от меня на своём вороном коне выехал Святослав. — Вот только в таком образе мышления есть один серьёзный изъян.

— И какой же? — с вызовом спросила я.

— Для практики, анализа и прочего — нужен опыт, а для получения опыта требуется пережить ту или иную ситуацию, событие и действие. Пока этого не случится, ты можешь лишь гадать и высчитывать, что да как могло бы получится. Иногда это помогает, а иногда нет. Но знаешь, что? Теория или, как ты выразилась предположение, всегда даст тебе руководство к действию.

— И возможно ошибочное, — ехидно вставила я.

— Возможно, — легко согласился Святослав и посмотрел мне в глаза. — Но с этим руководством ты не совершишь самой фатальной ошибки.

— Какой же?

— Ты не будешь бездействовать.

* * *

Земля летела внизу под копытами моего коня. Порывы ледяного ветра рывками упирались мне в спину. Я чувствовала, как метель бросала мне на плечи горсти заледеневшего снега. Вместе с влажным стылым запахом холода, я, как и все, чувствовала вонь пожарища…