-Думаете? Но, что если это не взаимно, и граф де Бюсси просто хочет попробовать моего тела?

-Что теряет королева от этой редкой связи?-спросила меня Виктория обернувшись.-в конце концов, если хотите, то не бойтесь своих желаний.

-Но молва…-начала говорить я, но была перебита.

-Она все равно назовет Вас потаскухой, как и меня бездарной поэтесской, что ищет утешения под королевским крылом.-она улыбнулась, и крепко взяла меня за руку.-если то, что хотите Вы должно произойти в Вашей судьбе, то оно произойдет, даже если Франция завтра сгорит в адском огне.

-А мой муж?-спросила я.

-Найдет спасение под юбкой более доступной девицы.-поэтесса остановилась.-это и каждому любителю сидра понятно.

-Виктория, а Вы далеко не вертихвостка, как о Вас говорят мои фрейлины.-с удивлением произнесла я.

-В их глазах я шут, да и пусть смеются, пока могут. Мне, если честно, то все равно на то, что любят трепать эти хмельные лбы, я больше живу по тому, как хочет сердце, а не тому, что требует от меня общество, возомнившее себя знатью.

День сменился вечером, и я, словно никогда не любившая жду графа де Бюссо ради запретной встречи.

Громче стоны, громче шепот. Я сгораю в его руках, стекаю по пальцам словно расплавленный воск, что только что касался горящего фитиля свечи, и теперь, размяк в горячих руках, чтобы снова быть собранной. Граф де Бюсси пришел поздно ночью, когда вся прислуга разошлась по своим постелям, и если честно, то и я уже надела свое ночное платье, когда дверь в спальню предательски заскрипела. Это был он. Граф улыбнулся мне несколько хмельной улыбкой, но это не помешало мне броситься в его объятье, чтобы слиться в сладком поцелуе. Он нежно обнимал мое тело прижимая к холодным дверям спальни, где мой супруг укутывался в одеяло, ибо ночь стояла на редкость холодная, а его привычка спать голым – чревата простудой. Нежно-персиковый халат пал к ногам, когда руки графа коснулись плеч, и я, словно стою на холоде покрываясь приятными мурашками. Целуя губы, спускаясь к шее, граф де Бюсси грубо прижимает мое тело к двери, и я не в силах вырваться, чтобы хотя бы увести его в спальню, где смогу побороть свое смущение. Что если нас кто-то увидит? Что если слухи обо мне найдут свое оправдание? Щеки загорелись огнем крапивы, и я, зажимая ладонью рот позволяла ему себя ласкать, чтобы дать насладиться не столько чувственным телом, сколько беспомощным скулежом.

-Неужели молва правдива в своих словах, королева?-улыбаясь прошептал граф де Бюсси облокотившись правой рукою о дверь, а левой настойчиво раздвигая мои ноги.

-Вы уже слышали это…-шепотом ответила я.-но разве я не могу позволить Вам любить себя?

-Обязаны.-прорычал он грубо сжимая бугорок, что так предательски нависает над моим бутоном, и скользя двумя пальцами по нижним губам, граф самодовольно улыбнулся.

Одним резким движением граф облокотил меня на каменную, лестничную перегородку, и задрав ночное платье, грубо шлепнул по ягодицам, кои покрылись мурашками от гуляющего, холодного сквозняка в замке. Я боялась только одного, что нас заметят. Настойчивость его не знала преград, и с каждым прикосновением его желания находили выход в реагировании моего чувственного тела. Я чувствовала жар, что нарастающее спускается от груди к животу и ниже, и спускаясь к бутону, заставлял его сочится нектаром для трудолюбивых пчел. Требуя своего опыления, я выглядела такой жалкой в глазах графа, что он сжалился и дал выход своему жало, проникая до самого основания моего цветка. Извиваясь в руках этого мужчины, я старалась сдерживать стоны, что давалось мне крайне тяжело. Касаясь губами оголённой шеи, он продолжал грубые движения в меня, и останавливался лишь на секунду, чтобы коснулся языком впадинку на спинке между лопаток. От моего глубокого, поскуливающего выдоха дверь в одну из комнат прислуги отварилась, и я практически начала реветь от предстоящего ужаса, но вдруг граф, быстро отвел меня на ступени, где заставил встать на колени.

Это было так же нереально, как и то, что нас почему-то не заметили. Грубо овладевая мною сзади, граф де Бюсси был на пределе. Его движения становились более глубокими, прикосновения грубее, но только я не была готова прекратить опыление. Это же так мало. На секунду он остановился, и все его тело передало волну мне. Я почувствовала, как мой бутон заполняется им, как каждый лепесток покрывается тягучим соком его хоботка, и он дрожит, зарываясь лицом в мои волосы продолжая тяжёлое, хриплое дыхание. Мое нутро словно выдохнуло, но нечто жгучее желание оседало на самом дне живота, что заставляло чувствовать себя нечто вроде хищницы, волчицы, что при полнолунии воет словно одинокая женщина. Потребовалось несколько минут, чтобы перебраться в одну из спален, что я готовила для будущей фрейлины.

Мне летать в постели с этим мужчиной становится смыслом всего естества. Чрево, заполненное им, мягкие постели, что становится смятыми. Ожидание, что сполна окупилось той страстной похотью, которой меня награждает молва, и сейчас…я словно та, о ком так сладко щебечут придворные дамы. Почему? Почему с этим мужчиной мне так хорошо? Я сгораю в безумии собственной слабости, и только его ладони касаются тела, как сотни нервных окончаний колется подкожными иглами заставляя меня извиваться на его детородном органе, коим он способен дать мне познать вкус безумия. Слышу, как эхо разносит по замку мои стоны, но ничего не могу с этим поделать. Ничего не могу с этим поделать, ибо я слаба перед своими желаниями, перед своими чувствами, перед тем, что хочет мое тело.

Это заставляет меня выть от изнеможения истошным стоном собственного бессилия. Почему слезы так предательски срываются с глаз, стоит мне вспомнить улыбку мужа? Почему моя измена ему жалит сильнее его похождений и откровенности по отношению к другим женщинам? Почему наслаждение, что так старательно дарит мне граф де Бюсси не способно в полной мере заполнить выемки моей любви? Только чувствуя, как его мужское орудие проникает внутрь меня, я не в силах сдержать того стона, какого ждала все это время. Он ласков со мной, груб, нежен, страстен, но он не мой. Сколько бы не длилась сегодня наша любовь – он не мой мужчина. Я не могу его любить. Это неправильно, и что скажет Генрих, когда увидит это? Душой понимаю, что предаю короля, но только тело…мое непослушное тело…оно так слабо перед любовью графа, что на секунду я возненавидела в нем мужчину.

Я закрываю глаза, и все мое тело содрогается от того, что чувствуете его руки на бедрах, медленно поднимающихся к талии, касаясь живота, окаменевшей груди. Резким движением ладони он выдергивает из моих волос гребешок, и рыжие кудри рассыпаются по спине морской волной, что приносит с собой холодный ветерок. И ведь сейчас, я пытаюсь заполнить пустоту внутри себя, чтобы уже утром вернуться к мужу, и продолжить с ним игру в «идеальных, любимых». Граф де Бюсси рычит сжима меня в своих руках, и я поддаюсь ему, я сдаюсь ему, и я им побеждена.

***

*5 лет спустя.

Я, наверное, схожу с ума, если позволяю ему те нежности, кои обычно доставляет муж, но только в руках этого мужчины, моего графа де Бюсси, я словно в руках самого князя мира всего, его поцелуи – языки огненной геенны. Мой муж, мой король, мой супруг…он закрывает глаза на ежедневные столкновения с графом, и лишь одобрительно кивает при виде де Бюсси, и я мое сердце обливается кровью от его безразличия. Конечно, за столом мы сидим вместе с Генрихом, держимся иногда за руки, а иной раз, он прикасается моего бедра, и нежно поглаживает его слушая сплетни моих фрейлин. Вчера утром граф де Бюсси отплыл из Франции, и тоска сковала меня по рукам. Я никак не ожидала, что его отсутствие моя душа воспримет так ужасно. Это не потому что теперь я должна проводить одна ночи, просто человек, что дарит столько удовольствия вдруг покидает тебя – удар по самому больному, что только у тебя есть. Надеюсь, он узнает по письмам о моей тоске.