-В такой суматохе очень трудно разобраться, где шут,-ее ладонь сажала мое плечо.-а где шальной удачи милая девица. В конце концов, не напрашивайтесь, для меня Вы, как цель для охотника.
-Только «на мушке» держу Вас я.-аккуратно взяв из ее нежных рук бокал, я сделала последний глоток.-имейте ввиду, дорогая.
Здесь все пропитано грязью, и дышать становится очень тяжело, но все же, рядом с графиней Монсоро мне становилось как-то легче. При всей сути надменной беседы, я чувствовала настоящее единение душ, общие взгляды и позиции при дворе, словно мы стоит на одном уровне и стороне шахматной доске. Да только поделить чин своей фигуры оказалось куда сложнее, чем по ошибки думала Монсоро. Мнить себя королевой еще не значит быть ею. Впрочем, она словно подстреленная лань главного гончего. Она соблазнительно вильнет бедром, оголит плечо и обычным обитателям Версаля вполне себе хватит этого зрелища, да только поднять юбки она способна перед избранными. Я впервые посмотрела на Диану Де Монсоро, как на женщину. Ее пышные, белокурые локоны, что вьются тяжелыми кудрями спадают на плечи, а золотая диадемы украшенная яркими рубинами гармонировала с ярко-красными, пышными губами. В чертах лица этой женщины было что-то невероятно загадочное, надменное, властное. На секунду я представила, как самодовольно она прикусывает свою нижнюю губу, и закатывает глаза в момент дичайшего наслаждения, и выгибаясь всем своим страстным телом, прижимает лицо ублажающего между своих ног крепкой ладонью. Мои непристойные мысли прервал громкий женский голос, что постоянно повторял «Всего тысяча двести экю за малышку Габриэль».
-Хо-хо-хо.-Диана резким движением раскрыла свой белый веер заставляя прохладный воздух касаться тел.-я было уже подумала, что сегодня этого театра не будет, но я ошиблась. Вы что-нибудь знаете о семействе Эстре? Только не кривите душой,-она приблизилась ко мне чуть ближе.-такие острые ушки много слышали, правда?
-Это ведь Франсуаза Лабурдеьер?-на всякий случай уточнила я.
-Кажется, что придворных шлюх Вы знаете в лицо.-губы Дианы исказила самодовольная ухмылка.-да, это она. Матушка Габриель.-графиня покосилась в сторону женщин.-малышки Габриель. Малютке всего шестнадцать лет, а мужчин у нее было гораздо больше, чем у Вашей любимой Марго, ну и что же греха таить, но и больше, чем у меня, хотя Вы и сами знаете, что я принимаю в своих покоях только избранных мужчин, а не тех, кто готов заплатить за утехи.
-Как там любят говорить крестьяне?-облизнулась я.-"Благословенна будь рука, что вику сеять не устала, даруя нам, щедра, легка, в посеве сем и шлюх немало".
*На гербе семейства Бурдезьербыла изображена рука, сеющая вику (растение семейства бобовых), и по этому поводу во французской истории сохранились такие строки.
-Неужели Ваши сочинения?-ухмыльнулась Диана,-или Вы поэты знаете наизусть все грязные стишки?
-Мои?-не сдержала смеха я.-к чему мне такие унижения, если после я напишу поэму полною разврата и грязи, что так любят женщины вроде Вас?-облизнувшись я посмотрела на мать, что так отвратительно продает свою дочь за гроши.
Габриэль Эстре действительно отличалась среди этих людей своей невинностью души, но не тела. Пшеничные волосы, что скрыты за сеточкой большой копной, открывали весь взор на ее личико. Аккуратные щеки, что розовеют ветреным румянцем, чувственные, аккуратные губы и этот ее чуть вздернутый кончик носика придавал неописуемую красоту ее лицу, как и светло-зеленые глаза в которых блеск стыда выдавал сексуальность. Попасть в плен ее ресниц было так просто. Невысокий рост, но при этом такое чувственное тело. Ее платье, что открывает вид на полную, обнаженную грудь заставляла капать слюнями придворных кавалеров, что могли с легкостью оттолкнуть в сторону пассии, чтобы пасть к ногам сошедшей невинной, юной девы. Только во всем этом чувствовалась игра матери, что так гордилась не только первенством королевской куртизанки, но и тем, что именно она сорвала цветок невинности почившего Генриха III. Габриэль хотела было прикрыть грудь за что получала грубый шлепок по нежным ладошкам.
« Стать самой дерзкой изо всей родни
краса вам позволяет, несомненно.
Вы таковы, брани вас не брани, –
заметил гость в сердцах, но не надменно.»
-Виктория!!!-щелкнула три раза пальцами Диана.-я с кем разговариваю? Хватит глазеть на девиц.
-Я просто задумалась.-вздохнула я.-король наш медлит как-то. Почему он до сих пор не нырнул под юбку этой девочки?
-Хм. Действительно.-Монсоро оглянулась.-он, кажется, глухой. Не слышал це…
Диана резко зажмурилась от громкого крика матери Эстре «ТЫСЯЧА ДВЕСТИ ЭКЮ за ночь с малышкой Габриэль дочерью королевской куртизанки!» прокричала Франсуаза, размахивая веером, словно привлекая внимание потенциальных обогатителей. Вместе с Дианой мы снова посмотрели на короля, но он не проявил никакого интереса.
-Кажется, он еще и слепой.-графиня облизнулась.-что же, тогда он только что потерял возможность пощекотать шейку молоденькой прелестницы.
-Подождите.-резко я сжала ее руки.-если он ничего не слышал, то у нас есть отличная возможность совершить подленькое дельце.
-Подленькое…что?-Монсоро нервно завертелась на диване.-Виктория, куда Вы пошли?
Что же, король Франции Генрих Наваррский, Вам придется раз и навсегда забыть шепот моих дрожащих губ, и стать марионеткой в руках той, что собирала ягоды с пола. Екатерина Медичи гордилась бы мною, как никем другим. Ведь я заставлю сходить с ума самого короля забываясь в танце жарком под покровом настоящей, знойной тьмы. Я должна разбудить огонь в его сердце, а для этого придется побыть королевским шутом. Король распивал очередную чашу вина, когда я нежно приобняла его за правый бок, и он, хмельной, охмелевший неуверенно сжал мою руку. Тогда-то я и поняла, что он по-свински пьян. Облокотившись ладонью о мое плечо, Генрих прислонился ягодицами о шатающийся стол. Какой все-таки был бы позор, если бы сейчас не играла громко музыка, и не смеялись девицы, ибо тогда все смогли услышать громкий, королевский «ИК».
-Виктория…-постарался со всей своей серьезностью произнести король, но заплетавшийся язык менял местами буквы, что и получилось сложить из моего имени «Витокрия».-мне нуж…
-Я знаю, что Вам точно нужно.-задорно ответила я.-видите вон ту белокурую красавицу, что пришла в наш замок с матерью два часа назад?
-Да Вы про мамашу Франсуазу?-брезгливо возмутился король.-да гнать ее прочь с замка! ЗЖИВО!!!
-Тише, не про нее речь.-постаралась развернуть к себе короля я.-ее славная дочурка желает провести ночь с самым властным, и что же таить греха, но самого любвеобильным…-начала было льстить ему я, как с другой стороны его спины возникла мордашка Дианы.
-Как нашего самого любвеобильного, и страстного короля с которым малышка Габриэль желает забыться в постели. Только король мой, есть одна проблема.-Монсоро облизнулась.
-ПРОБЛЕМЫ?-громче начал говорить Генрих.-КАКИЕ ЕЩЕ ПРОБЛЕМЫ В МОЕМ КОРОЛЕВСТВЕ?
-Тише, тише, тише.-хором, но шёпотом произнесли мы с Дианой.
Я крепко взяла его за руку с одной стороны, а графиня Монсоро с другой и вот так мы смогли его вывести из зала празднества в коридор. Король сопротивлялся, рвался обратно к гостям, но мы смогли убедить его пойти и лечь в постель, а еще заплатить вместо «тысячи двести экю» десять тысяч, что могли бы нанести ущерб казне, но это бы он понял, если бы не его пьяный угар. Пообещав, что малышка Габриэль приедет в его покои через десять минут, мы остались в коридоре и наблюдали, как запутываясь в своей длинной мантии и падая со ступеньки на ступеньку, король карабкается вверх. Как только рубеж в двенадцать ступеней был пройден, Генрих встал на ноги и поволочил их за собой стараясь держать равновесие. Деньги, что прожгли бы дыры стыда любому в ладонях, сейчас были в моих руках, но только не горели. Часть, как мы и собирались, пришлось отдать матери Габриэль, которая тотчас же удалилась прочь из замка польщенная вниманием самого короля к ее малютке дочери. Гости постепенно расходились, и оставшись с нами наедине, Габриэль бросил ко мне рыдая в полный голос.
