— Всегда думала что с вашим классом я бесполезно трачу своё время, но теперь вижу, — не зря. Ты думаешь поступать в высшую школу?

Мне ничего не оставалось, как только кивнуть.

Физичка задумчиво уставилась в журнал.

— Первый раз вижу чтобы умный человек так хорошо представлялся дурачком… Какой у тебя индекс?

— Эмм?.. — подвис я, но тут вмешался Эдик.

— Семь-тринадцать, Маргарита Львовна! — выкрикнул он из-за парты.

Та недовольно зыркнула на выскочку, но ругать не стала.

— Если поднажмёшь, Филатов, вполне сможешь поднять до десятки. А там прямая дорога в высшую школу…

— С математикой, думаю, всё тоже неплохо?

Я кивнул.

— Да уж… — вздохнула она, и резко переключилась на остальных учеников.

— До конца урока пятнадцать минут, на каждого по минуте! Азаров — к доске!

Сказать что тупые — не скажешь. Скорее ленивые и не сильно мотивированые одноклассники с переменным успехом сдавали этот мини экзамен, и в итоге пол класса получило незачет.

— Это даже не двойка, это хуже! — констатировала Маргарита Львовна. — Девкам-то ладно, нос припудрила и замуж, а вот вам мальчики, должно быть стыдно. Куда вы с такими знаниями? Унитазы крутить?

— Ну почему… Я, например, в военную академию собираюсь — снова подал голос здоровяк с третьей парты.

— С тобой понятно, Виталик, то что у тебя кривая сажень во лбу, я сразу догадалась, ещё в начальной школе. А вот остальные?

Услыхав про кривую сажень, Виталик довольно заулыбался, и выпятил грудь. Причём так тупил не только он, а добрая половина одноклассников которая смотрела на него с неприкрытой завистью.

Естественно, были и те что поняли шутку юмора, но само наличие такого количества дебилов в одной из лучших школ города нисколько не вдохновляло. И это только начало.

Хотя, справедливости ради, надо сказать что школа эта особенная, и при наборе детей смотрят не на индекс интеллектуального развития, а на предрасположенность к использованию силы. Есть потенциал? — Добро пожаловать, даже если как пробка туп. Ну а нет, так хоть семи пядей во лбу, — извините.

А после урока Эдик сказал что будет большая получасовая перемена и потащил меня в столовую. Есть не хотелось, но оставаться одному не хотелось ещё больше. Не скажу что школа пугала меня, но без прежних возможностей я чувствовал себя не в своей тарелке. Тело досталось мне «одарённое», но весьма и весьма скромно, поэтому действовать приходилось с тройной осторожностью. И нет, кое что я и сейчас мог, совсем беззащитным не был, но по сравнению с собой прошлым, мои теперешние возможности выглядели весьма уныло.

— Сегодня должны быть классные пирожки с грибами, их всегда по четвергам готовят! — распалялся мой голодный товарищ.

— А кроме? — спросил я, потому что грибы не любил ни в каком виде.

— Да много чего… — задумался Эдик. — Но пирожки, это нечто!

Столовая оказалась на первом этаже и первое что я увидел — длиннющую очередь.

— Охренеть… — вырвалось у меня, но Эдик успокоил, сказав что на раздаче семь точек и обслуживают очень быстро.

— Ты пока займи место, а я постою. — предложил он, кивнув на свободный стол в углу перед окном.

Судя по тому что я видел, занять место — положить портфель на стул. Половина всех стульев зала держали на себе разнообразные рундучки и сумки. Вот и я сделал так же, но не успел отойти, как за спиной что-то шмякнулось об пол.

Вопроса — «что это было?» У меня не возникло. Упал мой портфель, а за занятый только что столик усаживались трое нагловатого вида подростков, от которых ощутимо фонило силой.

— Вот суки… — пробормотал я, решительно направляясь обратно. Есть у меня не то чтобы не хорошая, но не всегда своевременная черта — обострённое чувство справедливости. Разум говорит что надо бы тихонько портфельчик поднять, отряхнуть, и удалиться в туман, но внутреннее эго требует немедленного возмездия. И нет, разозлившись, голову я не потерял, и позволил вспышке гнева вырваться наружу лишь просканировав противников, из которых лишь один мог претендовать хоть на что-то приличное.

— Не надо! — пискнул Эдик, каким-то непостижим образом телепортировавшись из очереди, и повиснув у меня на руке, но задержать не смог, я легко стряхнул его, продолжая движение к цели.

Говорить, пытаясь донести до наглецов понятия элементарных правил поведения — нет смысла, поэтому выход один, повлиять физически.

Бить ногой по лицу сидящего человека не только удобно, но и весьма действенно. Поэтому одного я с ходу отправил в нокаут указанным способом, второго приложил лицом о стол, а вот третий успел ускользнуть, и теряя тапки, рванул к выходу. О том чтобы сопротивляться, никто из них даже и не подумал.

— Что это было, Аркадий? — спустя пол часа я стоял перед наскоро собранной комиссией, из которой мне была знакома лишь математичка с огромным бюстом.

— Драка. — скрывать или юлить смысла нет, мне только что показали в записи то, что я назвал дракой.

— Это не драка была, Аркадий, а избиение. Может быть ты нам расскажешь что тебя толкнуло на сей нехороший поступок?

Не знаю, нарочно ли, или случайно так вышло, но на записи нет момента когда эти уроды скинули мой портфель, зато есть непонятно с какого перепуга налетевший и побивший скромных «мальчиков» я.

— Личная неприязнь. — отвечаю, не желая оправдываться.

Комиссия молчит какое-то время, но потом обсуждение всё же продолжается.

— Ты понимаешь, Аркадий, что теперь тебя отчислят? — нахмурившись, спросил, или скорее констатировал большой толстый мужик, по всей видимости бывший здесь главным.

Я пожал плечами. Открывать рот когда даже не знаешь имен тех с кем говоришь, это совсем не хорошо, тем более когда есть риск нарваться на куда большие неприятности.

— Готовить приказ об отчислении? — тут же подскочила одна из присутствовавших дам, широкозадая брюнетка в коротком платье, вероятно исполняющая роль секретаря.

Большой мужик покосился на неё недовольно, будто она не повторила то, что только что произнёс он сам, а выдала какую-то совсем левую ересь.

— Аркадий, — не удостоив даму ответом, он повернулся ко мне, — Подожди за дверью, я позову тебя когда мы примем решение.

Разумеется, спорить я не стал, и послушно вышел в коридор, но от двери далеко не отошел. Сначала так прислушался, но кроме неразборчивого бухтения ничего не услышал, огляделся — никого нет, звонок ещё не прозвенел, и уже не таясь, прижался ухом к двери.

— Да всё я понимаю, Тамара Петровна — говорил главный, — мне уже и из министерства звонили на счёт этого происшествия, и из управы… Но и вы меня поймите, не могу я подписать приказ, ведь там, ТАМ! — выделил он, — меня просто не поймут!

— Да что такого в этом Филатове? Что вы с ним как курица с яйцом? Или он какой-то особенный? — возмутился кто-то из тех, чьего голоса я пока не слышал.

— А вы не знаете? — уже спокойнее произнёс главный.

— Знаю. Поэтому и говорю! — ответили ему.

— Тогда я вас не понимаю. Ведь даже если парнишка изгой, для нас это ничего не меняет!

— Ну и что вы предлагаете?

— Ничего. Скоро экзамены, потом выпуск, пусть сдаёт и валит на все четыре стороны. Главное, чтобы сдал нормально, а то ещё и объяснять придётся почему мы его так плохо научили…

— Сдаст. — заговорила математичка. — Не знаю как, но он умудрился освоить весь школьный курс, и даже немного ушёл вперёд. Причём освоил так, что дай бог каждому!

— Но постойте, что я скажу Тихомировым и Иванниковым? — взвизгнула «секретарь».

— Как есть, так и говорите, хотят, пусть сами разбираются, если осилят. А пока всё, собрание закончено! — объявил главный, и я едва успел отскочить от двери, как она распахнулась.

Первым вышел толстяк, увидев меня, он насупился, погрозил пальцем, и пробурчав что-то вроде «больше так не делай», двинулся к лестнице.