Сами знаете, людям до тридцати лет кажутся глубокими стариками те, кому уже исполнилось шестьдесят. Зато тем, кому исполнилось шестьдесят, иной раз кажется, что у них ещё вся жизнь впереди. Но факт в том, что люди решающие, когда человеку положена пенсия, обычно находятся в середине жизни, им ничего не кажется, они не думают вообще. Во всяком случае о пенсионерах они точно не думают.

Разошлись уже под утро, Лера доковыляла к себе, разделась, успешно помылась, что при наличии загипсованной ноги оказалось делом весьма нелёгким, и завалилась спать. Однако сна не было, она встала и прижалась лбом к холодному стеклу окна эркера. Лоджии как в соседней квартире у нее не было, зато имелся замечательный эркер, из окон которого можно было любоваться сквером через улицу, напротив.

Приличные как бы элитные дома в центре старались располагать с видом на какую-нибудь зелень, чудом выжившую при уплотнительной застройке. То есть застройщики всячески пытались эту зелень угробить, но при этом хотели, чтобы их дома имели на неё вид. Такой вот парадокс и маркетинг.

Лера смотрела на обычную питерскую мокрую дрянь, сыплющуюся с неба на несчастные одинокие деревья сквера, думала об услышанном в доме Мальвины и недоумевала, почему все эти замечательные люди так зациклены на этой чёртовой политике, что всё сводят именно к ней. Она думала о словах Галины Ивановны, что молодёжь политикой не интересуется, потому что мысли её заняты совсем другим, в частности устройством личной жизни. Лера представила стаи молодых болванов, которые носятся в поисках пары и ни о чём вообще не думают. Она прислушалась к себе. Что её волнует больше: политика или Игошин? Разумеется, Леру волновал Игошин. Получается, чем старше человек, тем он больше политизирован? Вот и бабушка тоже никак не хотела от этой политики абстрагироваться, и Леру учила, в чём корень всего зла. Послушать людей старшего возраста, так во всём виновата исключительно политика. Допустим, пожилые люди просто в обиде, что им пенсию не дали, когда они рассчитывали, но ведь многие на эту пенсию и не рассчитывали. Есть она, хорошо, нет, и ладно. Современная молодежь ни на какую такую пенсию даже не надеется. Это всё пережитки социализма и капитализма с человеческим лицом типа шведского. Хотя общественный строй – это опять политика. А если взять и попробовать не просто один вечер провести вне политики, как предлагала Мальвина, а, действительно, жить вне политики? Вот, к примеру, человек сломал ногу, так сразу во всём виноваты власти, и не просто местные, а страшно представить, те, что в Кремле. Лера, разглядывая собственное небо Аустерлица на улице Рубинштейна, тоже первым делом стала ругать городские власти, а потом уже Игошина, и Галина Ивановна сразу сказала, мол, они дворников истребили, и гости у Мальвины говорили, что судиться с властями надо. А если копнуть глубже? Ну, чем власти-то виноваты? Это климат такой, противный, мерзопакостный питерский климат. Вон, что за окном творится! Хотя нет, если копать глубже, получается, виноват во всём Пётр Первый, а он всё-таки власть, хоть и бывшая, но уж точно не кремлёвская. Вот нафига было имперскую столицу громоздить на северных непролазных болотах? Тоже мне «отсель грозить мы будем шведу». Ага! Шведы небось от смеха в обморок упали. Отсель грозить себе дороже. Если зимой обморожения не случится и наводнения осенью, то летом комары обязательно загрызут. Это шведская месть такая: гнусные боевые комары. Тут, справедливости ради, Лера вспомнила, что Хельсинки находится неподалёку, и климат там тоже будьте здрасьте, однако люди там зимой ноги не ломают, особенно в центре и обувь при этом у них от реагента и соли совершенно не страдает. Это Лера знала доподлинно, так как частенько с мамой и бабушкой бывала в Хельсинки и зимой, и летом. Правда Хельсинки по сравнению с северной как бы столицей как бы империи город маленький, можно сказать, городишко. А чем меньше город, тем меньше в нём уборки. Вот так-то. Так что плохая уборка улиц не повод к возмущению. Или вот опять же пенсии им не дали, но они же все и на пенсионеров не похожи, да и с голода не пухнут. Понятно, если б кто без работы и без пенсии остался, но вроде безработицы нет. Или есть? Лера вспомнила, как искала работу с дипломом самого лучшего и дорогого образования в городе. Вакансии по специальности конечно были, но везде требовался опыт работы. А откуда он возьмётся опыт этот? И если бы не знание языков, то вряд ли бы она вообще куда-нибудь пристроилась да на такую зарплату как у неё сейчас. Но это всё мелочи и частности, в целом всё хорошо: интернет работает, продукты в магазине есть. Конечно счёт на коммунальные услуги за декабрь заставил Леру слегка вздрогнуть, но это в основном отопление, и в этом точно никто в Кремле не виноват. В отсутствие конкуренции монополии всегда повышают цены, а у нас отоплением электроснабжением, вывозом мусора, водоснабжением и канализацией занимаются монополии. Так сложилось. Тут Лера вспомнила, чему её учили в высшей школе и пригорюнилась. Монополии сами по себе из воздуха не образуются, значит, не зря старые антисоветчики ругаются, хотя по идее должны бы хвалить новую власть, ведь она ни капельки не советская.

Да ну её к бесу эту политику! Начнёшь думать, так она из каждого угла на тебя смотрит, скалится. Но Мальвине-то с мужем, что до этой политики? Они же копейки не считает, могут беспрепятственно по миру разъезжать. Подумаешь, из Питера улететь, куда хочешь, стало затруднительно и дорого, так с видом на жительство или со вторым гражданством можно запросто до Лапеенранты или Таллина доехать, а оттуда все дороги открыты. Они, наверное, всё же переживают, что люди не пойми зачем гибнут. Вернее, они-то понимают зачем, и кому это выгодно. Выходит, политика удел умных людей, остальные вне её. Так что, если кто говорит «я вне политики», признаётся, что он дурак. Игошин всегда говорит, что вне политики, и требует, чтобы в его компании никаких таких разговоров не было. Вспомнив об Игошине, Лера полезла в смартфон и кроме дежурных поздравительных открыток от сослуживцев не обнаружила ничего. Ну да, он же её уже поздравил, вручил как бы Шопард.

Игошин объявился уже по окончании новогодних каникул, примчался довольный и загорелый, принёс с собой очередной букет, так же быстро нырнул в постель и вынырнул оттуда, велел поправляться и исчез.

– Между прочим, при переломах организму необходим кальций и калий, а совсем не розы, – заметила Галина Ивановна, когда осчастливленная Игошиным Лера прискакала в соседнюю квартиру с рассказом о здоровущем букете и о большой и чистой любви, которую к ней наверняка всё-таки испытывает Игошин.

Галина Ивановна сунула ей в руки банан, а Мальвина окончательно испортила ей настроение.

– Тут ещё важно, хорошо ли сложили кости перед тем, как гипс накладывать. Бывает, снимают человеку гипс, а у него нога кривая. До того прямая была, а тут, на тебе, как чужая, – сказала она с глубокомысленным видом и очень наглядно изобразила, как Лера будет ходить уткой, переваливаясь с ноги на ногу. – Как там поётся? «Одна нога была короче, другая деревянною была».

– Тогда доктору добрый человек денег дал, доктор точно постарался, не пугай девочку. – Галина Ивановна погладила Леру по голове. – Когда тебе гипс-то снимут, чего сказали?

– Сказали месяц надо, чтоб наверняка. То есть ещё недели через две.

– А кто снимать будет?

– Не знаю, – Лера пожала плечами, – наверное, хирург в нашей клинике, где мы всей компанией застрахованы. Надо будет у них узнать в справочном и записаться.

– А повезёт кто?

– Как кто?! – удивилась Мальвина. – Чувак с букетом и повезёт. Должна же быть от человека женщине какая-то польза кроме цветов.

– Что-то я сомневаюсь, – Галина Ивановна поджала губы, – уж больно он занятой.

– Пусть тебе из клиники медицинское такси пришлют с санитарами. Они тебя возьмут на руки и бережно загрузят в машину. Санитары должны быть крепкие и мускулистые, – поведала Мальвина.

– Размечталась! – Галина Ивановна строго посмотрела на Мальвину. – Это ж тебе не спортсмены из фитнеса в маечках. Запросто кинут как дрова.