По дороге в поезд садится Аман, чтобы обговорить со мной закон о прессе. У меня есть несколько отдельных поправок, которые стабилизируют власть министерства. В остальном мы едины. Надеюсь, в декабре закон будет готов. Продаю Аману свои дневники. Опубликовать через 20 лет после моей смерти. 250 000 марок сразу и по 100 000 марок ежегодно. Это очень щедро. Мы с Магдой счастливы. Аман сделал хорошее капиталовложение…

13 апреля 1937 (вт[орник])

Вчера: целый день неприятности, огорчения и работа.

Зарубежная пресса твердит о прокламации пресловутой «партии свободы». Всё как по команде. Наверняка еврейская выдумка. Эта прокламация нигде неизвестна.

Фюрер еще не решил, можно ли Людендорфу клеить плакаты. Ему, вероятно, будет неловко. Я бы запретил без разговоров.

Подбираю несколько расторопных журналистов, чтобы как можно скорее получить материал из Кобленца. Попы удивятся. Процесс Россена вскрывает сотрудничество чернорясых с коммуной. Par nobile fratrum[230].

Велю взять под наблюдение кабаре комиков. Там отпускают антигосударственные шутки. Этого терпеть нельзя. Пусть эти снобы шутят сами над собой. У них к тому достаточно поводов. Тут великодушным быть нельзя. Это сентиментальность. К сожалению, Магда в воскресенье как раз ходила в это кабаре с Хелльдорфами. Только этого мне не хватало. Я чуть не взорвался от ярости. Магда делает одни глупости.

Кадровые и киношные вопросы с Функом. На «Уфа» я скоро назначу новый наблюдательный совет. Ханке тоже постоянно задает мне вопросы о кино. Пора новому человеку занять место главного кинодраматурга рейха. От Ниренца толку нет.

Диктовал речь к дню рождения фюрера. Думаю, получилось очень хорошо…

Геринг очень резко отзывается о Розенберге. Он твердолобый теоретик и портит нам всю обедню. Если его послушать, немецкого театра уже не было бы, только культ, тинг, миф и прочая чепуха.

Гесс подарил Бломбергу портрет Блюхера. Теперь выясняется, что Блюхер на нем изображен в масонском облачении, а сам портрет конфискован у какой-то ложи. Неприятное дело!

Геринг хочет съездить в Италию, чтобы заручиться сотрудничеством по 4-летнему плану. Этот план доставляет ему много труда и хлопот. У всех у нас слишком много дел. Порой просто руки опускаются. Мы с Герингом сейчас очень хорошо понимаем друг друга.

Дома читал и правил. Вальтер Гранцов, по словам Дарре, интриговал против него. На этом он наверняка сломает себе шею. Добрый, славный Вальтер! Женщины — наше несчастье!

С трудом вырываюсь в Богензее. Все время что-то мешает. Наконец добрался. Погода великолепная. Снаружи строятся мостик и терраса. Будет очень красиво. Только потребует времени.

Работы полно. Уделил немного времени чтению и музыке. Фюрер еще в Годесберге. Остаюсь за городом. Рано пошел спать. Сегодня был тяжелый рабочий день.

14 апреля 1937 (ср[еда])

…Наше министерство берет съезды полностью в свои руки. Г-н Кноте едет в Париж на все время Парижской всемирной выставки, чтобы отстаивать нашу позицию.

Все гадают: кто получит литературную премию 1 мая. Если не найду ничего лучше, то Мёллер за «Франкенбургскую игру в кости».

У Функа масса безделушек. Мы сейчас покупаем пару прекрасных картин, Дефреггера и Шпицвега. Я найду им хорошее применение.

Беседа с фон Демандовски. Он производит хорошее впечатление. Пусть будет преемником Ниренца в качестве главного кинодраматурга рейха. Думаю, это хорошая замена.

У проф. Циглера трудности с Домом немецкого искусства. Ему следует быть настойчивее и добиваться своего. Я ему малость вправлю мозги. В Мюнхене прежде всего надо уметь орудовать локтями.

Фрау фон Калькройт закончила мой бюст. Получился превосходно. Она чрезвычайно рада.

Гласмайер и Криглер рассказывают мне о своей работе по очистке радио. Хадамовски устроил там настоящий бардак. Но Гласмайер взялся за дело с воодушевлением и, думаю, справится. Во всяком случае, он действует не церемонясь, и это главное. Радио стало настоящим гнездом кумовства и семейственности. Теперь это прекратится.

Шмелинг рассказывает о своих проблемах в Америке. Брэддок трус и все время ищет новые отговорки. Советую Шмелингу вывести его на чистую воду в открытом письме, которое должно быть очень искусно составлено. Это наверняка подействует.

Рандольф описывает положение в Англии. Все против нас. Риббентроп ведет себя психологически не всегда верно. Ему нужно больше обращать внимание на врагов Германии. И поменьше говорить, побольше делать. У Рандольфа с ним сложились хорошие отношения. Он попытается повлиять на него в этом смысле.

Дома еще немного поработал. Хотя теплое весеннее солнце соблазняет гулять и бить баклуши. Диктовал речь к 4-й ежегодной выставке. Она будет очень хорошей.

С детьми в саду играл в «дочки-матери» и в «гости». У обеих просто безудержная фантазия. Хельга особенно неистощима, придумывая новые понятия и образы.

Работал, правил. Фюрер вернулся из Рейнланда. Иду к нему на ужин. Он очень мил, полон впечатлений и планов. Рассказываю ему последние новости. Потом мы уточняем все детали насчет 1 мая. Смотрим плохой американский фильм.

Еще долгие дебаты по церковному вопросу. Мы прикончим попов процессами и экономическим давлением. Я велел экспроприировать все типографии, печатавшие послание папы[231]. Это запомнится надолго. И если кобленцкие процессы возобновятся, так на здоровье.

Чехия тоже спасовала перед нашим давлением на прессу. Мы теперь снова великая держава и можем себя защитить. Это восхитительное чувство. Фюрер совершенно счастлив.

Дома еще поработал до глубокой ночи.

Сегодня опять был тяжелый день.

В первую годовщину открытия построенных НТФ партийных учебных центров Крёссинзее, Фогельзанг и Зонтхофен, 29 апреля 1937 г., Гитлер выступал перед 800 крайсляйтерами в «орденсбурге» Фогельзанг (Восточная Померания). Он отметил, что повсюду в Европе наблюдается «кризис демократии», и попробовал дать определение «государства фюрера» национал-социалистического толка и объяснить причины очевидной удовлетворенности немецкого народа. Гитлер нашел их в собственном «твердом руководстве», лидерских качествах нижестоящих руководителей и в том, что система открыта для молодых политических талантов.

В записанном виде речь чрезвычайно тривиальна и лишена какого бы то ни было риторического блеска, поэтому непонятно, что в ней могло почти два часа привлекать внимание слушателей, однако восторженная реакция аудитории отмечена в тексте. Приведенные ниже отрывки составляют примерно одну восьмую объема речи.

Мы, национал-социалисты, нашли для государства совершенно четкое определение, т. е. мы говорим, что государство не может быть просто какой-то организацией каких-то людей, оно имеет смысл только тогда, когда его конечной задачей является прежде всего сохранение живого народного духа. Оно должно быть не только хранителем жизни народа, но прежде всего хранителем сути, хранителем крови народа. Иначе и государство в перспективе потеряет свой смысл. Образовывать организацию ради организации бессмысленно… Само государство имеет целью защитить народ как таковой, сохранить народ как таковой и тем самым гарантировать его существование на веки вечные. Итак, мы не знаем государства неопределенного назначения, а знаем только такое, чье назначение четко определено. Но мы знаем также, что любые достижения возможны лишь при условии существования этого государства, т. е., следовательно, только собрав все силы в этой организации, можно совершить действительно великие, грандиозные общие дела.