– Ничего я не найду. Придумал панацею. Ничего там нет. – буркнул подросток.

– Тогда пой. – легко сказал Андрей.

Северин снова вздохнул. Они подъезжали к городу, серому, готовящемуся к зиме.

Кабинет начальника отдела дурных талантов, черной магии и проклятий был похож на логово вампира: нагромождение темного на темном. Тени в тенях других теней. Паркет елочкой, стеновые панели. Лампы над столом и у гостевого кресла в шлемах зеленых плафонов, с золотым светом внутри. Повсюду идеальный порядок с легким привкусом хрустящей пыли и гладкого небытия.

Андрей опустился на колени перед журнальным столиком, поднял с него блестящие глянцевой фуксией щиколотки Лидии, поставил ее искрящиеся туфли на пол. Разумеется, глядя ей в глаза. Рука его оказалась у нее под крестом розоватых коленок, чуть приподняла их, чтобы красные подошвы встали на пол.

Достаточно насладившись удушающими волнами стыда, на ее быстро краснеющией, как у всех рыжих людей, коже, он поднялся и сел в свое высокое кресло. Вместо обыкновенного: "что тревожит душу волшебницы, раз она решила обратиться к представительству тьмы в этом пропавшем мире?" опустил глаза на совершенно пустой по мнению посетительницы лист бумаги. На лице гостьи очень явно отображались все эмоции и сейчас, боярышниковыми колючками у нее по подбородку, носу и скулам вылезло острое раздражение.

– Андрей, я правда не понимаю… – сказала она.

Андрей ответил почти автоматически.

– Вопрос чудовища мы решаем в понедельник и среду в составе смешанной группы.

– Я…

– Стоп. – Его рука поднялась, показав ладонь, все еще смущенная, она замолкла. – Еще в прошлом месяце, первая жертва. “Тактика чудовища максимально подражает поведение засадного хищника. Никаких ловушек, обманок или намеренных запугиваний” – твои слова, Лидия?

Она кивнула.

– “Ментальный контакт жертва-агрессор максимально примитивный, лишен галлюцинаций” – заметка Северина от 17 числа.

– Он просто ничего не видит, это не считается.

– Хорошо. Что касается жертв на деревьях считается? Твой собственный отчет на этой неделе, пожалуйста: “никакой связи не обнаружено, деревья принадлежат к разным видам, разного возраста и растут в разных местах, что исключает обрядоподобие действий и говорит в пользу случайности их выбора.” Жизнь действительно так загадочна, что у тебя два взаимоисключающих друг друга мнения?

Андрей зачитывал ей цитаты из ее и Севериновых отчетов по памяти. Волшебница замялась.

– Ассоциировать его поведение с таковым у хищного животного ошибочно.

– И как ты пришла к этому выводу?

Она поднялась, подошла к его столу.

– Преступления повторяются. Есть только три сюжета: колодец, дерево, сожжение. Оно умное. Это человек. Это что-то не такое.

– Это что-то не такое, а эдакое. – сухо передразнил Андрей. – Что ты хочешь от меня услышать?

Андрей начал выводить что-то шариковой ручкой по пустой бумаге, заметки его, оставленные ровным почерком с архаичными вензелями, сначала сливались в кривые прерывистые закорючки, а потом и вовсе пропадали в белизне листа.

– Я чувствую, что мы ошибаемся. – сказала она его седой макушке.

– Ты прорицатель?

– Нет.

– Тогда все твои слова – факты. Какой шести эпизодов ты имеешь ввиду? В чем именно похожесть? Объективная оценка того, что мы видим. Давай.

– Оно умеет считать. – сказала она.

– До трех. – поджал губы Андрей. – Тебе, как магу природы, должно быть стыдно.

– Я не маг природы, Андрей.

– Уж прям?

– Уж прям.

Она повернула голову прочь от его взгляда, но оказалась плену своего: в зеркальном коридоре, одно, в полный рост слева, другое в половину роста справа, она увидела свое красивое, но изуродованное лицо с круглым белым лбом и одновременно с этим свой игриво вьющийся красный затылок.

– Лидия, – вкрадчиво сказал Андрей, – если мы будем ловить эту собачку и мечтать только о ней все семь дней в неделю, работа темного отдела остановится. Я понимаю, что мы с тобой идейные враги, и тебе эта мысль нравится, но не забывай, пожалуйста, что, несмотря на разногласия, мы расследуем все преступления магов и чудовищ. Все, что происходят в городе. В котором двадцать миллионов только людей. А успех дел в интегрированных группах находится в интересах светлой стороны. Вам за это дают доплату за вредность.

– Легко тебе говорить…

– Нет, Лидия, мне говорить с тобой сложно.

Волшебница выдержала паузу, взгляд ее отвлекся на зелено-золотой плафон.

– А где Северин, кстати?

Мужчина усмехнулся.

– Твой покорный слуга проводит промежуточную аттестацию светлейших магов правды. Третий год, но я могу ошибаться.

– Слуга? – вспыхнула волшебница. – И ты туда же?!

– Я не осуждаю. – улыбался он.

– Еще бы ты осуждал. – скрестила она руки на груди.

– Поговори с ним, если хочешь. Может, до чего дойдете. Это правильно: вы мало общаетесь друг с другом, стесняетесь чего-то. Вы никак не поймете, что люди гибнут?

– И это мне говорит маг смерти, серьезно?

Андрей вновь поднял на нее лицо, но в ту же секунду на пустой листок уставилась сама Лидия.

– Гибнут уже полтора месяца. – медленно сказал он. – Каждую неделю, если идет дождь.

Волшебница стала тише, спутаннее. Длинные пальцы у нее попробовали темные выросты на левой щеке, она укололась и убрала руки.

– Ухожу, доволен?

Андрей повернул голову и пролез в зрительный коридор между своим листком и гостьей.

– До встречи в понедельник, Лидия.

На секунду лицо ее изменилось, посветлело на прямом носу, нижняя губа спряталась под верхней.

– Спроси. – разрешил он.

– Что там написано?

Рука его с мрамором костяшек накрыла листок, будто то, что текст на ней существует лишь для посвященных в дела тьмы не является достаточной для него защитой.

– Здесь сказано, что нет ничего ниже и преступнее, чем увидеть, как шипы боярышника уступают место его цветам. – чернее двух колодцев у него глаза. – Ты бы вернулась к себе. Кажется, Мороз лютует.

– Вот черт. – Лидия только сейчас услышала ледяной вой, доносящийся сверху и повторяющийся сквозняком под тяжелой деревянной дверью. Волшебница тут же метнулась на выход. В след ей его голос:

– Спасибо, что удостоила визитом наше скромное посольство мрака.

Лидия вылетела из кабинета. За ней стелился тонкий след из упавших с ее рыжих волос лепестков.

Волшебница пронеслась по пустому коридору, не касаясь каблуками его шахматной плитки, толкнула дверь. В холле у лестницы доска объявлений вся в пустых для ее невинных глаз листках, а те редкие заметки, доступные ей, едва ли могли хоть как-то порадовать. На лестнице, где всегда синие пальцы ламп мерцали под давлением темной магии, ей было тяжело подниматься, она запыхалась. Оказавшись в родном отделе, Лидия глубоко вздохнула: даже воздух здесь отличался, отдавал озоном. В огромном помещении с открытым вторым этажом по правую сторону от нее были ряды из дверей, пронумерованные от нуля до девяти. Это были угодья технологических волшебников. Напротив, лабиринтом Минотавра шли серые коридоры прочих магических специалистов: магов удачи, правды, управление делами магического образования, юстиции, склад магического наследства, а если хорошо пропетлять, то можно добраться до фонтана или оранжереи специфических растений. Отдельно от лабиринта, по левую руку Лидии было огорожено отдельной серой стеной хранилище бумажных данных, двери которого всегда были распахнуты, а на пороге стояли, торча вверх черной кожей, угрожающие ботфорты работавшей там волшебницы. Ходили слухи, что она раздевалась догола и ныряла, подобно русалке, в белые волны. Прямо напротив Лидии был вечно сломанный вендинговый автомат, стол с общеполезным барахлом, кресла зала ожидания, скромная кухня с кофемашиной и холодильником.