Оттого сильнее всего прочего Леля удивляла та уверенность, с которой до сих пор стоял на ногах его несостоявшийся убийца. Находя при том в себе силы на гнев, всполохи которого то и дело сверкали в обращенном к нему взгляде.

– Мой брат в опасности! Он умирает! – не унимался Деян.

Он явно хотел взмахнуть руками, однако же правая, прижимавшая ранее к шее Леля нож, отозвалась исключительно жгучей болью и, более не желая исполнять желаний хозяина, едва двинувшись, вновь безвольно повисла вдоль его тела. Данное обстоятельство, казалось, разозлило мужчину лишь сильнее.

– Отвечай! Где он?!

Едва отступившая в момент вспышки, окружавшая их тьма, за доли частей вновь заполнила лёгкие. Раздавшийся в тишине мёртвого леса задушенный крик будто оставил в теле мириады жалящих внутренности говорящего мушек.

Деян зашелся в приступе сильнейшего кашля. Слова Леля вызывали в том боль по иным причинам.

– Еремей уже давно мертв, – наконец произнес он, разом разрубая что-то болезненно сжавшееся в собственной душе. – То, что сейчас с нами в лесу, лишь истерзанный отголосок его короткой и, по всей видимости, нелегкой жизни. Этот упырь – лишь тень, удерживаемые телом крупицы страдающей души твоего брата.

–Не… не говори так. Дыхание мужчины становилось всё тяжелее, из чего следовало, что времени у них, а в частности у самого Деяна, оставалось немного.

Подобрав в мгновенно оплетающей пальцы траве отброшенный мужчиной нож, Лель попытался сосредоточиться на первостепенной проблеме – поиске выхода из леса.

Подобное, к счастью, не было ему в новинку.

Будучи духом любви и страсти, Лель также славился тем, что на досуге выводил из лесов заплутавших там ненароком детей. Нередко, плутали те там не по собственной глупости, готовясь стать свежим яством к чьему-то столу. В отличие от шныряющих там же богатырей, Лелю удавалось без боя и особых потрясений выводить спасенных наименее плотно укрытыми навьей энергией тропами, более или менее благополучно выбираясь из ловушки, в которую превращался для них лес.

Эта его способность была, пожалуй, единственной положительной частью его нынешней репутации среди людей, но, как водится, его родня относилась ко всему этому несколько иначе.

Вся ирония была в том, что сотканные из тех же частиц, что составляли саму Правь, светлые боги и духи, даже если бы сильно того захотели, за собственным светом едва ли могли разглядеть тьму, если та, не приобретала хоть сколько-то материального воплощения. Видеть, не смутно ощущать или делать видимой посредством заговоров и обрядов, а именно видеть энергию Нави – могла только тварь ею порожденная.

Оставаясь сыном Великой Лады, Лель ее видел так же ясно как собственную руку.

Естественно, распространяться о своих способностях он не спешил, а уж тем более не был тем, кто кричал бы о чем-то подобном на каждом углу. Тем не менее, слава проводника быстро достигла божественных чертогов, позволяя тем вскоре сделать по данному вопросу собственные выводы.

Выводы, оказавшие не лучшее влияние на его и без того шаткое положение в Прави.

Впрочем, Лелю не было особого дела ни до богов, ни до их непосредственного пристанища. За малым исключением, всю свою жизнь он делал лишь то, что считал нужным.

На этот раз, едва перешагнув порог насквозь пропитанной навьим чадом избы, он посчитал нужным помочь и не собирался отступать, пока оставалась хотя-бы призрачная возможность сделать хоть что-то.

Спустя несколько мгновений ему наконец удалось обнаружить брешь. Неплотно укрытый магической дымкой участок леса ощутимо пульсировал, до сих пор пытаясь избавиться от пустившей в нем корни тьмы. Тем не менее это не могло длиться долго. Энергия Нави вновь и вновь обрушивалась на него водопадом, грозясь вот-вот перекрыть путникам последний путь отступления.

– Держись меня, – бросил он, тут же ринувшись в сторону бреши.

Медлить было нельзя. На счету было каждое мгновение.

Однако же Деян не сделал и шага. Обратив к Лелю выпученные глаза, он было открыл рот, но исторгнув из него лишь задушенный хрип, схватился за грудь.

– Быстрее! У нас нет на это времени! Чем больше ты к ней прислушиваешься, тем глубже она проникает!

Ответа не последовало.

С огромной неохотой Лель схватил мужчину за единственный уцелевший рукав. Но едва его пальцы коснулись грубого сукна, Деян из последних сил дернулся назад. Его непривычно огромные глаза продолжали пялиться на Леля, однако лишь теперь помимо отчаянной злобы, тот увидел в них страх.

"Серьёзно?!" – мысленно возопил он. "Меня ли из нас двоих стоит бояться?! Да я здесь единственный не пытаюсь кого-то убить!"

Вслух же, умерив пыл, он как можно более спокойно произнес: – Нам нужно идти. Я постараюсь найти твоего брата. Про лекаря я не врал, он действительно помочь может.

Как Лель и думал, последнему все же удалось немного прояснить разум Деяна. Хоть и с явным сомнением, тот наконец сделал первый шаг, позволив увести себя с места, которое спустя всего несколько мгновений окончательно поглотила тьма.

Дальнейший путь, несмотря на способность и попытки Леля выбирать тропы с наименьшей плотностью темной энергии, был так же далек от расслабляющей прогулки, как идущий по правую руку понурый и едва передвигающий ногами Деян от доброго спутника.

Окружающие их деревья все меньше напоминали величественных исполинов, поддерживающих своими кронами небесные своды. Теперь, на их месте из земли торчали лишь источающие запах гнилой древесины замысловато-уродливые коряги. В переливе пелены ядовитой дымки те виделись путникам танцующими фигурами, то и дело зовущими их присоединиться к своей дикой пляске. Утонуть в удушающих объятиях крепких ветвей.

Но то были лишь танцы да морок, звучавший в их мыслях в сто крат громче их собственных голосов. На деле же лес оставался мертвенно нем. Ни птиц, ни зверей, ни шума листвы – с тех самых пор, как они покинули опушку. Не было ни единого из тех звуков, что должны в обилии наполнять лес жизнью. Не было слышно ни ветра, ни шлепков ног, когда те касались превратившейся в мокрую кашу земли. Единственным различимым звуком оставалось их собственное тяжелое дыхание, которое, по их собственным ощущениям, набатом раздаваясь в тишине леса, оповещало все больше и больше нави об их присутствии.

То тут то там пускались в свой жуткий танец все новые и новые тени, которым, казалось, уже не было ни конца не края. Тени тянули к путникам свои тонкие и кривые руки, улыбались своими безобразно широкими ртами и шептали. Шептали о том, что выхода из леса нет.

– Не смотри по сторонам – ничего хорошего ты там не увидишь.

Раздавшийся громче всех прочих, голос Леля словно разбил едва появившийся на реке тонкий слой льда. Казалось, он даже слышал хруст надломившейся тишины. Давящая на слух она ощутимо завибрировала, будто бы стараясь избавиться, очиститься от запятнавших ее звуков. Однако тем уже удалось достигнуть своей цели.

– Почему… почему здесь все так? Это оно сгубило наших?

Голос Деяна звучал все так же хрипло.

То, что он мог говорить, в сложившейся ситуации, уже было веским поводом для радости, тем не менее смысл сказанного на несколько мгновений вогнал Леля в ступор.

Конечно, вопросы подобные этому за многие лета общения с людьми ему задавали не впервые, но, несмотря на это, за добрую сотню лет ему так и не удалось придумать хоть сколько-нибудь вразумительного ответа.

«Это место кишит навью, потому что добродетельным богам нет дела до вашего рода, пока тот не пообещает им хотя бы с десять лет почестей или ситуация не затронет их самих»? «Вы переели болотных грибов и находитесь во власти морока»? «Я всего лишь беспомощный дух любви, так что понятия не имею о том, что происходит»? Ни один из этих вариантов не звучал как что-то, во что смертным стоило бы поверить, а уж тем более посчитать достаточным поводом для того, чтобы вручить в руки юного на вид и, если уж на то пошло, достаточно подозрительного незнакомца собственную и без того висящую на волоске жизнь.