Держать язык за зубами – это исключительное усилие, Витторио все четко объяснил по дороге сюда. Я молчу, несмотря ни на что. Ни если меня спросят, ни если от этого будет зависеть моя жизнь, я просто молчу, если только это не касается его, и он не попросит меня об этом.

С каждым шагом в большой зал, где собралось большинство гостей, я все больше погружаюсь в атмосферу гламура, которая захватила меня задолго до того, как я вышла из машины. Мы все еще находились в ней, когда я поняла, что внезапное замедление движения связано с красной дорожкой перед музеем, где проходит мероприятие.

Водитель свернул с дороги и привез нас к совершенно пустому боковому входу. После того как мы прошли несколько пустынных комнат и коридоров, роскошь и блеск взорвались прямо на моих глазах в виде хрустальных люстр, официальных нарядов, летних цветов и башни из бокалов с каким-то бурлящим напитком прямо в центре комнаты.

Обхватив мою руку, Витторио ведет нас по различным помещениям, время от времени останавливаясь у гостей, жаждущих его внимания. Он не тратит много времени ни на кого из них.

Я улыбаюсь, когда меня приветствуют, и ограничиваюсь вежливыми кивками в ответ. Сегодня, как никогда, прозвище, которым меня называют в доме дона, кажется идеальным – питомец.

— Хочешь что-нибудь выпить? — Спрашивает он, удивляя меня, когда находит место рядом с высоким столиком и заставляет нас прекратить прогулку. Он высвобождает свою руку из моей и останавливается передо мной.

— Воды, пожалуйста. — Его лицо слегка поворачивается в сторону.

— Воды?

— Я не знаю, какие есть варианты, — признаюсь я и чувствую, как пылают мои щеки.

— Шампанское, вино, виски, коктейли, пиво, что угодно.

— Кола?

— Кола? — Его лицо удивленно вытянулось. — Газировка? — Я смеюсь над Витторио, потому что не похоже, что кроме газировки существует еще одна "Кока-Кола". — Ты смеешься надо мной? — Теперь он наклоняет голову в сторону, и я впервые вижу, как нахмурились его брови.

— Простите, — извиняюсь я, поджимая губы. — Я никогда раньше не пила ничего алкогольного.

— Из-за отца, — догадывается он, и я моргаю, понимая, что он знает о моей жизни гораздо больше, чем я предполагала.

Я отворачиваюсь, чувствуя себя неловко. Я оглядываюсь на него только тогда, когда Витторио ставит стакан с содовой перед моими глазами, привлекая мое внимание к нему. Не знаю, как напитки оказались здесь так быстро и без того, чтобы он оставил меня в покое, но я полагаю, что для дона это норма.

Витторио подносит бокал с вином к губам, и я принимаю длинный бокал, который он все еще предлагает мне. Я делаю длинный глоток, и холодный напиток взрывается у меня во рту. Я не знаю, когда в последний раз у меня во рту была хоть капля кока-колы. Газировка была роскошью, которую я точно не могла себе позволить, а в поместье дона ее, похоже, не любят.

На несколько минут между нами установилось молчание, и, удивив меня в очередной раз, Дону стало не по себе, потому что он его нарушил.

— Как ты себя чувствуешь на своей первой вечеринке? — Я смотрю на Витторио, все еще не зная, как относиться к его знаниям о моей жизни.

Я никогда не задумывалась, что еще, кроме моего адреса, может знать Витторио. Возможно, с моей стороны было глупо не предположить, что он знает гораздо больше. Этот человек ведет себя так, будто весь мир принадлежит ему, и с моей стороны это определенно было глупо.

Он ждет моего ответа, не понимая и не заботясь о том, как сильно потрясло меня его замечание об алкоголизме моего отца. Тогда я напоминаю себе, что это все не имеет значения. Моя цена невелика, говорю я себе.

— Я все еще не поняла, — оправдываюсь я. — Мы только что приехали. Что это за вечеринка?

— Благотворительная акция.

— Цель благотворительности?

— Понятия не имею. — Ответ заставляет меня поднять брови.

— Но несколько человек, которые к вам подходили, поздравили вас или поблагодарили за щедрое пожертвование. — Он тупо смотрит на меня, как будто не понимает, о чем я. — Разве вы не знаете, на что пожертвовали? — Он кривит губы в злобной манере на мой вопрос.

— Я точно знаю, на что я пожертвовал, Габриэлла. — Удивление на моем лице быстро сменяется замешательством, когда я не могу понять, как эти две вещи могут иметь смысл. Витторио поджимает губы, и на его лице на секунду мелькает выражение почти веселья. — Тебе нужно знать, для чего это мероприятие, чтобы решить, нравится ли оно тебе? — Он возвращается к первоначальной теме.

— Оно очень красиво. — Я пожимаю плечами. — Даже роскошно. — Его глаза сужаются, прежде чем он кивает, а затем смотрит на часы на своем запястье. Он делает это уже не в первый раз.

— Дон Витторио. — Это первый человек за сегодняшний вечер, который обращается к нему не как к мистеру Катанео, а использует его титул в мафии.

Мой позвоночник напрягается от очевидного осознания. Витторио слегка потягивает меня за руку, безмолвно и тонко приказывая вернуться к нему. Я повинуюсь в мгновение ока.

К нам подходит мужчина лет пятидесяти, один, одна рука у него засунута в карман брюк, а в другой он держит стакан с виски. У него зеленые, почти карие глаза и темные волосы с седыми прядями. Его телосложение атлетическое, а улыбка фальшивая.

— Дон Фелиппо, — приветствует Витторио сухим тоном, совсем не похожим на то радушие, которое запечатлел в своем голосе стоящий перед нами мужчина.

— Не ожидал увидеть тебя здесь, — говорит гость.

— Не знал, что ты следишь за моим расписанием.

— Ты же успешный бизнесмен. Вся Италия следит за тобой, дон Витторио. — Улыбка, появившаяся на лице Витторио после этого замечания, достаточно холодна, чтобы лед застыл у меня в жилах.

— Некоторым стоит оставить эту идею. — Я не знаю, о чем говорят эти двое мужчин, но разговор, безусловно, далеко не такой дружеский, как может показаться любому прохожему, наблюдающему за его ходом.

На губах дона Фелиппо появляется улыбка, не доходящая до его глаз, после чего его внимание без всяких церемоний падает на меня. Его темно-зеленый взгляд практически раздевает мое тело, прежде чем встретиться с моими глазами.

— Восхищен..., — говорит он и протягивает руку ладонью вверх, видимо, надеясь, что, помимо того, что я назову свое имя, я дам ему свою руку для поцелуя.

Я крепче сжимаю руку Витторио, напуганная тем, как бесстыдно смотрит на меня незнакомец. Эпизод прошлой ночи занимает мои мысли, сворачивая желудок и заставляя задерживать дыхание. Витторио меняет положение, поворачиваясь всем телом и прижимаясь ко мне боком, а его рука обхватывает мою талию. Фелиппо продолжает смотреть на меня так, словно намерен поглотить меня на некоторое время, а затем издает тихий смешок и наконец переключает свое внимание на мужчину, который крепко обхватывает меня.

— Хорошо обучена, дон Витторио. Браво! Может быть, мы воспользуемся тем, что находимся в одном городе, и ты покажешь мне несколько трюков, которые она умеет делать. Это наверняка будет воспринято как жест доброй воли.

Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что подразумевают его слова. Я моргаю от того, что меня подвергают насилию уже второй раз за последние двадцать четыре часа. После предложения Фелиппо молчание тянется слишком долго, и я изо всех сил стараюсь не бросить на Витторио отчаянный взгляд и уже готова проиграть битву, когда он наконец отвечает.

— У меня нет привычки делиться своими игрушками, дон Фелиппо. И я определенно не человек доброй воли. — Я получаю еще один восхищенный взгляд, прежде чем этот отвратительный человек проскулит:

— Очень жаль. Я был рад видеть вас, дон Витторио. — Витторио ничего не отвечает, только кивает головой, и, не теряя улыбки, мужчина оставляет нас наедине.

— Прекрати трястись. — Приказ отдается низким голосом, на португальском языке и очень близко к моему уху. Только после него я понимаю, что на самом деле делаю это - трясусь.

— Я… Я…— начинаю я, но закрываю глаза, мне нужно сделать глубокий вдох, чтобы восстановить контроль над собственным телом. Свободная рука Витторио поднимается, и я чувствую прикосновение его пальцев к моему подбородку.