Впрочем, брат Жильбер его отлично понял.

– Что ж. – Встав, он развел руками. – Значит, уже пришло время. Э… эта вещь зарыта в отдаленном месте… Я мог бы показать, но…

– Идите, брат, – неожиданно заявил Юбер. – Только постарайтесь не привлекать излишнего внимания.

– Но…

– Идите и… прощайте. Я тоже решил уйти и не намерен терять ни минуты.

– Спасибо, брат! – взволнованно перекрестил привратника узник. – Я знал, что мы с тобой близки в вопросах веры. Слава Иисусу!

– Аминь.

Они вышли все трое, разом. Первым шагал монах, за ним – Иван, ну а привратник остановился на ступеньках, ему-то было надобно совсем в другую сторону.

– Прощайте! – Юбер помахал рукою. – И да хранит вас Святая Дева!

– И тебя, – обернувшись, прошептал Иван… и вздрогнул. Показалось, будто в окне комнаты настоятеля что-то блеснуло. Золотое распятие? Бокал? Или – подзорная труба?! Да нет, скорее уж просто блик от стекла.

– Побыстрее, месье, – оглянувшись, позвал бывший узник. – Хотелось бы добраться до места до темноты.

– Бегу, бегу, брат Жильбер! – Крикнув, Иван резко прибавил шаг.

Часовня Святого Обера, выстроенная на сколе в северной конечности острова, казалось, вырастала прямо из пенной туши прибоя. В небольшое, сложенное из плоских серых камней строение вела тропинка, идущая из монастырского сада. Место было безлюдное, удаленное, да и смотрелось вполне мрачно, особенно сейчас, на темно-зеленом фоне бушующего моря.

Закладывая уши, дул ветер, швыряя в лица путников холодные соленые брызги. Ни Иван, ни брат Жильбер не обращали никакого внимания на разбушевавшуюся природу. Монах шагал первым, и порывы ветра трепали его рясу, словно стараясь сорвать ее и унести далеко в море.

По узенькой лестнице Иван вслед за монахом поднялся на небольшую площадку перед часовней. Окруженная невысоким парапетом, площадка эта круто обрывалась в море. Да, и в самом деле неплохое местечко для того, чтобы что-нибудь спрятать.

– Здесь.

Остановившись у полукруглых дверей часовенки, брат Жильбер обернулся и, ухмыльнувшись, вскарабкался на парапет. Завозился – насколько смог определить Иван, пытаясь вытащить из кладки какой-то камень. Дело не ладилось, впрочем, монах, судя по всему, не собирался сдаваться, а действовал вполне уверенно, правда, скоро утомился, присел, свесив с парапета ноги. Улыбнулся, закричал, пересиливая вой ветра:

– Плохо идет. Замуровывал-то на совесть!

– А?! Что?! – Иван не расслышал и подошел ближе.

– Говорю, можешь помочь, если хочешь! – прямо в ухо заорал брат Жильбер. – Вообще-то лучше сходить за ломом.

– Шпага подойдет?

– Нет, лучше положи ее к порогу, чтоб не мешала.

– Какой камень? – Юноша вскочил на парапет.

– Седьмой от угла. На высоте вытянутой руки.

– И угораздило же! – пытаясь расшатать кладку, выругался Иван. – Вот уж действительно – на совесть.

– Старался…

Кругом стало темнее, и ветер завыл с новой силой. Иван старался не смотреть вниз, где прямо под ногами, средь острых черных камней, яростно бушевала стихия. Вытянув руку, он еще раз осторожно шатнул камень. Кажется, поддался… Ну да! Прямо над головой сверкнула молния.

Обрадованный, Иван обернулся… И резко прижался к стене, уклоняясь от длинного ножа в руке брата Жильбера!

– Ах, так…

– Проклятый еретик! – Монах отпрянул, но явно намеревался, повторив выпад, сбросить юношу с парапета. – На! Получай!

Острое лезвие ножа крест-накрест разорвало ткань камзола.

Не дожидаясь новой атаки, Иван ударил монаха ногой в лицо и спрыгнул на площадку перед часовней. Шпага! Вон она, успеть бы добраться… Не успел – враг оказался хитрее. И вот уже в его правой руке хищно дернулся тонкий блестящий клинок, в правой же по-прежнему находился нож. Лысое окровавленное лицо монаха с глумливым оскалом и горбатым носом показалось маской смерти!

Вжик!

Иван присел вниз, пропуская над собою клинок, и сразу же дернулся влево, ощутив, как острие шпаги задело кладку. Оп! Не дожидаясь, когда разъяренный монах повторит атаку, юноша рванулся в сторону. Жаль, что еще недостаточно стемнело и все его маневры были хорошо видны прямо как на ладони. Пока спасало лишь то, что враг недостаточно уверенно владел шпагой, вернее – тандемом шпага—кинжал.

Сорвав с себя плащ, Иван быстро обмотал им руку – хоть какая-то защита. По ней и пришелся быстрый вражеский выпад – монах ударил плашмя, словно саблей, а в данном случае лучше бы было колоть… Да и позабыл о ноже! А ведь им… Эх, вот незадача – вспомнил!

Словно сверкнула молния… так ведь и сверкнула – даже две: одна – в небе, другая – перед глазами Ивана. Выпад! Вспышка молнии… Расширенные от ненависти зрачки! Хриплое дыхание… Хрипишь? Значит, утомился. А что, если уйти влево? Оп! Иван резко бросился в сторону – и наткнулся на стену часовни. Не рассчитал. Снова сверкнул клинок! Отбивка – не зря намотал плащ. Однако… Ах ты ж, черт! Сквозь пробитый резким ударом плащ юноша ощутил укол в руку. Достал-таки, проклятый монах, достал! С яростным воплем Иван рванулся вправо и – тотчас же – влево, словно живой маятник. Выпад! Уход влево. Удар! Уход вправо. Еще выпад… Эх, а ведь чертов монах зажал-таки его в угол! Ух, и корявая же у него ухмылка, так бы и саданул по зубам! Так-так… Отличная мысль! Теперь бы только ее исполнить, похоже, это будет последний шанс – раненая рука явно кровила, и Иван чувствовал, что теряет силы.

Вжик! Лезвие едва не обожгло глаза… Совсем плохо… Впрочем…

Издав жуткий вопль, юноша схватился за лицо и ничком повалился наземь… И тут же выпрямился, словно сжатая пружина! И – как учил когда-то Прохор – нанес удар кулаком в подбородок… Вот именно так – снизу вверх… Бац!

А вражина никак не ожидал подобного! Только ноги сверкнули над парапетом… И донесся жуткий крик.

И всплеск.

И все.

Да, похоже, что все.

Пошатываясь, Иван подошел к парапету, наклонился – и, конечно, ничего уже не увидел. Проклятый монах, видимо, утонул либо разбился о камни. С одной стороны, это, конечно же, хорошо, однако как же теперь узнать, где ларец? Да, задача… Надо будет хорошенько подумать, где он может быть спрятан. Может, и впрямь – здесь, в часовне?

Юноша подергал дверь – заперта. А где же ключ? Вероятно, у отца Раймонда. Что ж, что-нибудь обязательно нужно придумать, обязательно нужно, обязательно…

Поддерживая раненую руку, освещаемый вспышками молний, Иван прошел по площадке и спустился по узенькой лестнице в монастырский сад. И снова сверкнула молния и ударил гром. А внизу, совсем рядом, бушевали волны.

– Хорошо, – убирая подзорную трубу, удовлетворенно кивнул стоящий на террасе аббат, отец Раймонд. – Очень хорошо, брат Николя! – Он обернулся к архивариусу. – Просто отлично. Чертов иезуит теперь кормит рыб и, заметьте, отнюдь не по нашей милости.

– Слава святому Оберу, – улыбнулся брат Николя. – А что делать с тем настырным парнем?

– А ничего. – Настоятель задумчиво посмотрел в небо. – Пока – ничего, просто посмотрим. В конце концов, этот прыткий молодой человек разом избавил нас от обеих проблем – и от иезуита, и от привратника.

– С Божьей помощью, святой отец, с Божьей помощью.

– И немножко – с нашей. – Отец Раймонд улыбнулся. – Хорошо, что я не внял твоему совету сразу же арестовать их всех. И что бы мы потом с ними делали? А так – все очень хорошо сложилось, и, главное, без всякого нашего участия. То есть я хотел сказать – почти без участия… – Аббат немного помолчал, а потом вдруг улыбнулся еще шире. – Да, брат Николя, передай поставщикам камня – пусть спокойно исполняют контракт. Уж, смею думать, сейчас нашим коммерческим отношениям ничего не угрожает. Славно, брат Николя, ах, как славно!

– Слава святому Михаилу!

– Аминь, брат, аминь… – Настоятель повернулся к церкви, но вдруг остановился, жестом подозвав отошедшего архивариуса. – Да, вот еще что, брат Николя. Этот прыткий молодой человек, который сейчас рыщет внизу по нашему саду. Он ведь наверняка возвратится к друзьям на постоялый двор. А у нас там есть кто-нибудь?