Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Грамоты надо немедленно спрятать!

– Так-так…

– В каком-нибудь отдаленном аббатстве, не в Польше… и не в Ватикане.

– Ну-ну, продолжайте, Лавицкий! Вижу, у вас что-то есть на примете.

– Есть, монсеньор. – Иезуит с улыбкой развел руками. – Признаюсь, я уже думал над этой проблемой. Преданный мне человек давно собирается совершить паломничество в один из нормандских монастырей…

– Нормандия? – удивленно перебил нунций. – Почему именно Нормандия?

– Он там родился, монсеньор.

– Но ведь это же почти край света! И как мы, в случае необходимости…

– Нормандия вовсе не так далеко, – на этот раз перебил Рангони Лавицкий. – И если плыть по морю… Неделя! Всего неделя, а при благоприятных погодных условиях и того меньше. Правда, мой человек, чтобы не привлекать внимания, отправится в паломничество пешком. Не один. С верными людьми.

Нунций недоверчиво хохотнул:

– Я смотрю, у вас все люди – верные, а, Лавицкий?

– Брату Гилберту – так его зовут – я вполне доверяю. И мое доверие он уже не раз оправдывал.

– Я должен говорить с ним!

– Да, монсеньор. – Лавицкий встал с кресла и поклонился. – Я представлю вам брата Гилберта сегодня же. Но… лучше не здесь.

– Естественно, не здесь! – Рангони взмахнул рукой. – Сейчас наброшу плащ, и отправимся – ведь уже темнеет.

– Как вам будет угодно, монсеньор.

Встреча произошла на постоялом дворе, близ небольшой деревянной церквушки Святой Инессы, что располагалась почти на самой окраине города. Впрочем, и отсюда был виден Мариацкий костел и здания коллегий университета. Рангони непроизвольно улыбнулся – свет католической учености имел прочные позиции в Польше.

– Прошу сюда, монсеньор. – Лавицкий жестом показал путь.

Задний двор, заставленный возами с рыбой и кожами, большая куча навоза, около которой, чертыхаясь, возились бородатые мужики с вилами. Узенькая, с резными перильцами лестница, ведущая на галерею. Такая же узкая дверь.

– Входите… Сейчас я зажгу свечи.

Послышался стук кресала – Лавицкий высекал огнивом искру. Наконец потянуло паленым… Зажглись три свечи в бронзовом подсвечнике, стоявшем на небольшом столе. Ярко, нестерпимо ярко, так, что на миг стало больно глазам! Или – это просто с непривычки, с темноты?

– Ну, и где ваш брат Гилберт? – недовольно осведомился нунций.

– Ожидает за дверью, монсеньор.

– За дверью? Ну так пусть войдет!

– Войди, брат!

Скрипнула дверь, и на пороге возникла высокая фигура в коричневатой рясе бенедиктинца с накинутым на голову капюшоном.

– В помощь вам святая дева Мария, – откинув капюшон, низко поклонился монах. Высокий, мускулистый, сильный. Молодой – вряд ли старше тридцати. Рангони с любопытством всмотрелся в угрюмое, даже несколько фанатичное лицо. Квадратный волевой подбородок; крупный, с горбинкой нос; кустистые, нависшие над глубоко запавшими глазами брови. Тонкие, пожалуй, слишком тонкие для столь широкого лица, губы усиливали впечатление мрачной силы, чему способствовала и прическа монаха – тот был абсолютно лыс.

– Ты звал меня, брат, – посмотрев на Лавицкого, негромко промолвил монах. – Я пришел.

– Я хочу разрешить тебе паломничество, брат Гилберт, – улыбнулся иезуит. – То самое, о котором ты очень просил.

В глубоко запавших глазах монаха промелькнула на миг бурная радость. Промелькнула и тут же погасла – брат Гилберт, несомненно, умел владеть собой.

– Да благословит тебя Господь, брат! – Монах поклонился. – Я готов отправиться в путь хоть сейчас.

– Отправишься, – усмехнулся Лавицкий. – Заодно – выполнишь мое поручение.

– Приказывай. И не сомневайся в успехе!

Иезуит перевел взгляд на нунция, и тот поставил на стол небольшую шкатулку:

– Эту вещь надо надежно спрятать в одном из аббатств Нормандии. И оставаться рядом, присматривать, ожидая посланца.

– Не такая уж и трудная задача, брат… э…

– Можешь называть меня – монсеньор.

– Монсеньор?!

– Именно. – Лавицкий строго взглянул на монаха. – Подробные инструкции получишь от меня позже. Помни – за то, что находится там, – он кивнул на ларец, – ты отвечаешь даже не головой – душою!

– Я исполню все! И так, как будет приказано. – Монах снова поклонился.

– Ты француз? – неожиданно спросил Рангони по-французски.

– Да, француз.

– Тогда почему – Гилберт? Лучше зваться – Жильбер!

– Именно так меня и зовут братья, монсеньор.

– Ты бенедиктинец?

– Я служу ордену Иисуса! – с затаенной гордостью ответил монах.

– И, видит Бог, служит неплохо, – с улыбкой пояснил Лавицкий.

– Что ж. – Рангони тоже улыбнулся. – Ты произвел на меня неплохое впечатление, брат Жильбер. Ступай же и исполни все в точности. Знай, ты получишь за это сторицей не только на том свете, но и на этом. Думаю, несомненно найдется монастырь, которому потребуется именно такой аббат, как ты, брат!

Монах с достоинством поклонился и, испросив разрешения, поцеловал руку нунция.

– Благословляю тебя, брат! – на прощанье перекрестил его Рангони. – И да поможет тебе Святая Дева.

Шаги удаляющегося монаха застучали по лестнице.

– Я передам ему ларец утром, вместе с инструкциями, – тихо пояснил иезуит. – Брат Жильбер – верный человек и исполнит все в точности.

– Не сомневаюсь, брат. А что за аббатство ты подобрал?

Оглянувшись на дверь, Лавицкий нагнулся к самому уху нунция, прошептал.

– Ого! – изумился Рангони. – Поистине, этот монастырь – самая неприступная крепость из тех, что я знаю! Да благословит нас Иисус, аминь!

– Аминь, – негромко повторил Лавицкий.

Грузно спрыгнув с лестницы, брат Жильбер накинул на голову капюшон и быстро пошел к воротам. Какой-то бородач, из тех, что возились с навозной кучей, метнул ему вслед быстрый взгляд и, что-то бросив напарникам, крадучись зашагал следом…

А папский посол, монсеньор Александр Рангони, вернулся домой в приподнятом настроении. Слава Пресвятой Деве, дело, кажется, сладилось – компрометирующие «ин ператора» документы будут находиться в столь хорошо укрепленном месте, что лучше и желать нечего! И, в общем-то, не столь уж далеко. Нунций закрыл глаза, представив себе неприступные скалы, беснующиеся волны и ветер, пронизывающий и злой. Да-да, именно так: скалы, волны и ветер. Волны и ветер.

Глава 1

Дружеские предложения

Когда окоем

Мы, как жемчугом,

Расцвечиваем стихами,

Пусть тот, кто живет,

Не зная забот,

Не скалит зубы над нами.

Шарль Кро. «Дуракам»
Май 1604 г. Париж

Иван сдвинул шляпу на затылок, а затем, подумав, кинул ее в траву. Крупные капли пота тараканами сползали по лбу, текли по щекам и шее. Совсем по-летнему, немилосердно палило солнце, на блекло-синем небе ни облачка, ветки вязов, росших у самых стен аббатства, застыли недвижно в знойном полуденном мареве – ни ветерка, ни малейшего дуновения, даже листья – и те не шевелятся. Жарко.

– Оп! – Жан-Поль играючи подбросил вверх шпагу и, ловко поймав ее за эфес, шутливо поклонился Ивану. – Продолжим, месье?

Иван стиснул зубы и улыбнулся:

– Продолжим!

Кажется, ни жара, ни сам черт не брали этого хитрого нормандца – Жан-Поля д’Эвре – потомка измельчавшего и обедневшего дворянского рода. Жилистый, худой и верткий, Жан-Поль не очень-то походил на потомков викингов – нормандцев, скорее являл собой тот чистый тип француза, что так любят описывать путешественники. А вот волосы его – белые, словно выгоревший на солнце лен, – вот они-то как раз и были вполне нормандскими, северными, чем Жан-Поль очень гордился.

– Ну, Жан? – Нормандец улыбнулся, выписал в воздухе свое имя кончиком шпаги. – Хочу показать тебе еще пару приемов. Хотя ты недурно фехтуешь, недурно для поляка или русского… Но – не для француза, мой друг! А ну, готовься к атаке! Оп-ля!

3
{"b":"88331","o":1}