«Монтировка… Совсем как та, моя… И чего у меня тяга ко всякому мусору? Привык я к ней что ли… Возьму. Каждый раз, когда теряю монтировку, начинается полоса невезения. Может быть, хоть теперь начнёт везти?».

И он повесил монтировку-гвоздодёр на пояс.

– Может, Ахатинов придумает, как вернуть лифт в рабочее состояние, – сказал вортигонт.

– Сейчас! – Олег оглянулся на спешащего за ним вортигонта и шагнул в лифт.

С диким скрежетом пол на миг ушёл из-под ног. Инженер со сдавленной руганью упал на пол кабины лифта, которая стремительно пошла вниз, словно сорвавшись с тросов. Он ещё не успел понять, что произошло, как кабина резко остановилась, достигнув дна.

Судя по всему, ему очень повезло – лифт упал, но глубина его шахты была небольшой, метров семь. Ушибы и боль – слишком малая плата за такую беспечность. Чихая от поднявшейся пыли, Олег поднялся на ноги, мысленно ругая себя за безрассудность. Которая теперь может стоить Руслану жизни.

– Эй! – Олег неуверенно крикнул, задрав голову вверх, – эй, друг, ты там?

– Пусть Ахатинов не волнуется, – тихо отозвалось сверху, – беды не случилось.

– Лифт сломан, я не могу послать его за вами! Жди меня там! Я сейчас попробую выбраться наверх…

– Время наш главный враг. Мы отнесём Руслана Авинова к соплеменникам другим путём. Пусть Ахатинов прибавит прыти.

– А как же я… Блин!

«Проклятые вортигонты… Хорошо, что он появился… Вортигонты… Только бы успеть! Если они помогут ему, я их всю жизнь на руках носить буду…».

Путь через затхлые тоннели шахты был ещё более угнетающим, чем за час до этого, когда они ещё шли вдвоём с Русланом. Олега бесило абсолютно всё. Бесил смрад, живущий тут, наверное, десятилетиями. Бесили тускло светящие герметичные светильники (наверное, их поддерживали в рабочем состоянии вортигонты), холодные капли конденсата, падающие прямо на голову с потолка, следы былой бурной деятельности. Причём, судя по тому, что по пути через тоннели и коридоры видел инженер, сначала здесь располагалась импровизированная база Мирового Правительства – Олег заметил терминал связи. Впоследствии это место перешло в руки повстанцев, и далее повсюду были разбросаны обёртки от сухпайков, пустые жестяные банки из-под апельсиновой газировки с наклеенными стикерами «Проект партии „Всем миром“», мусор, грязные тряпки, бутылки, почерневшие бинты.

Кто здесь проходил – то ли вортигонты, то ли отряд повстанцев, то ли прежние жильцы – было неясно, но мёртвые муравьиные львы и смердящие гнилью останки зомби красноречиво попадались то тут, то там. Попадались и живые перерожденцы, если только этих несчастных вообще можно назвать живыми. Но Олег уже расправлялся с ними без всяких эмоций. Его мысли были далеко, в его голове словно были часы, отсчитывающие обратное время: «Скорее! Скорее! Скорее!». Он не вслушивался в стоны живых мертвецов, не смотрел на их гнилую плоть, он метал в них всё, что попадалось под руку, уже даже не глядя. В конце концов, он начал просто убегать от них, воспринимая их лишь как трату времени. Зомби со стонами тянулись следом, медленно, на подворачивающихся подгнивших ногах, и, конечно, не могли догнать его.

«Быстрее! Только бы успеть… Руслан… Ты не можешь умереть, нет… Без тебя ничего не будет…».

Язвы по всему телу под костюмом болели всё сильнее, из них начала сочиться кровь. Не сбавляя темп, Олег нажал пару кнопок на дисплее на рукаве костюма, и система нанесла на тело порцию обезболивающего.

«Только бы не подсесть на это средство… Это же – наркотик, не забывай…».

Верх живота болел, его словно жгло паяльной лампой. Но ему уже было всё равно, сколько он протянет. Главное – прожить достаточно, чтобы помочь спасти Руслана и передать его Рамзесу. А там уже и умирать не страшно. Что же поделать, сам виноват. Нечего было лезть куда попало… Особенно в ядерные реакторы.

Лишь одно на миг отвлекло его, сбило с толку. Когда он второй раз наткнулся на бывшую базу солдат с терминалом, в углу среди хлама, оставшегося от Мирового Правительства, он заметил три упаковки по десять батареек. Кречетова ещё давно, проявив чудеса дальновидности, приделала к костюму отсек для батареек, и подзарядка костюма от найденных батареек не раз спасала ему жизнь. На ходу Олег принялся заряжать костюм. Быстро управившись, он зашагал дальше.

– Шекли! Смотри, львы!

Олег спрыгнул через пролом в пещере и оказался во вполне освещённом тоннеле с рельсами на земле. Он поморщился в лучах прожектора. Плотная стена света заслоняла собой всё – так, что едва было видно говорящего.

– Ну, ты и дурак, – подошёл второй человек, – это же Олег Ахатинов! Ворт говорил, что он скоро появится. Ну, тот самый Ахатинов. Помнишь, вортигонты когда-то давно пели: «…Ахатинов отважится взять…».

– Помню, конечно. Склерозом же не болею пока что.

Прожектор остался позади, и Олег увидел двух повстанцев средних лет, сжимающих автоматы. Их рукава украшали нашивки: у обознавшегося это был красный крест, а у подошедшего Шекли – неизменная «Лямбда».

– Олег, Руслан Авинов там, – торопливо сказал Шекли, указывая рукой в центр помещения, – ворт пытается поддерживать в нём жизнь.

Олег, без церемоний протолкнувшись между ними, поспешил к центру зала, где сияло зелёное свечение.

Это был крупный, почти круглый зал со сводчатыми потолками. Судя по всему, раньше он связывал между собой несколько шахт – их ответвления виднелись чуть ли не со всех сторон. Вверху сиротливо виднелся кусок уже ночного неба – большая дыра в потолке, видимо, служила для притока свежего воздуха и, может быть, для дополнительного света.

Вортигонт на секунду поднял взгляд.

– А, Ахатинов, – с усилием проговорил вортигонт, подбирая слова, – вот это хорошо. Дух Руслана Авинова еле держится в теле.

Олег, сжав губы, посмотрел на тело Руслана: тот лежал перед вортигонтом на железном столике, уже частично окрашенном кровью. Сердце сжалось, словно в тисках, Олег не видел ничего, кроме его лица.

«Как же это я так… Не усмотрел… Как мне жаль… Я, как всегда, невредим, а он…».

– Мои соплеменники уже на подходе, – сказал вортигонт, выводя его из раздумий, – следи, чтобы нас никто не отвлекал.

– Долго ещё?

– Нет.

Стараясь унять бешено колотящееся сердце и натянутые нервы, Олег стал прохаживаться неподалёку, рассматривая входы в соседние шахты в стенах зала. Посмотреть было на что. У каждого из тоннелей виднелись светофоры с четырьмя лампами. Напротив входов Олег заметил ещё и правительственные пулемётные турели. То, что их можно перепрограммировать, для Олега уже не было новостью – Руслан уже так делал в «Стара Прóспект»… Но тем, кто ставил эти турели, было явно скучно – турели были раскрашены. На одних были намалёваны жёлто-чёрные полосы, на других – скалящиеся акульи морды. Это невольно напомнило Олегу фотографии американских и немецких самолётов времён Второй Мировой, которые оформляли подобным образом для устрашения врага.

«Интересно, как вортигонт его „удерживает“? Что конкретно он делает? Знать бы… Может, что-то вроде искусственной комы? Но его раны, они же несовместимы с жизнью, пусть даже в коме. Не знаю… Не люблю не понимать… Ну, не колдуны же они, в конце концов? Должно быть какое-то научное объяснение…».

– Слушай, – Олег решил сменить тему, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, – такое интересное название, «Шахта имени 50-летия Победы».

И он указал на логотип, который они с Русланом видели уже много раз, оказываясь в этой промзоне.

– И не говорите, – усмехнулся Шекли, – а уж как Дорожный любил использовать тему победы во Второй Мировой войне, чтобы отвлекать людей от всей серости жизни при Мировом Правительстве. Он поначалу устраивал парады и даже сам шёл в начале колонны с портретом своего отца, который якобы умер на этой войне.

– Как это? Он же родился в 1954 году, через девять лет после окончания войны.

– А вот о том и речь, – ответил Шекли, – глядишь, ещё лет через десять, если бы не было Восстания, он бы вообще начал говорить, что он сам лично закончил Вторую Мировую войну, чтобы потом привести народ к светлому будущему под властью Мирового Правительства.