– Репетируете?
– Репетируем, – говорим.
– Долго ещё греметь будем?
– Да нет, скоро заканчиваем.
– Да я не про сейчас, а вообще. В общем, если хотите дальше музицировать, то с вас два литра в месяц – и всё в порядке.
В то время денег у нас в карманах даже на сигареты не хватало, а что на счёт алкоголя, так тем более, мы им и не баловались. Хотя, конечно, только сейчас понимаешь: да, нужно было дружить с пожарными, ну поставить лишний раз бутылку! Глупые были…
В конце концов, этот товарищ сделал своё дело, свелось всё к тому, что по плану в музыкалке ремонт намечен, да и аппаратуру кто-то забирает, и главный начальник сменился, словом мы оказались без точки.
Болтаться по улицам было чертовски холодно, из подъездов нас постоянно гоняли, поэтому мы ещё и задались целью найти себе какой-нибудь подвал или чердак, чтоб никому не мешать, проводить там свой досуг.
Это место мы почему-то назвали «Зоопарком». Он представлял собой полуподвальное помещение здания поликлиники, тёплое, сухое, с выключателями на стенах, со светом, но самое главное мы там не могли кому-либо помешать, поликлиника работала часов до восьми, а мы как раз в это время туда и подтягивались.
Таким образом, мы в прямом смысле захватили чужую территорию и не собирались её сдавать. Вымыли полы, оклеили стены газетами, натащили со всей Радуги скамеек и даже поставили дверь и врезали замок (сейчас за такую наглость, наверно, посадят). Кстати, дверь сняли с подъезда дома, где как раз находилось отделение милиции!
К этому времени Шурка, посредничеством Яшки, первым из нас приобрёл себе собственную гитару «Treax» и примочку «Лель», у Митька был бас «Урал», а я рвал струны чужих акустик. Мы, конечно, пробовали репетировать в «Зоопарке»: вешали микрофон на лампочку, гитары подключали к магнитофонам, а ритм секцией нам служил старый добрый пионерский барабан, на котором весело наяривал то Мяс, то Евдоха. Милиция, конечно, пару раз наведывалась, но увидев наши светлые лица, проверив, что на гитарах отсутствуют инвентаризационные номера и с подозрением посмотрев на странную дверь, удалились ни с чем. По большому счёту «Зоопарк» служил нам не только репетиционной базой, скорее, это был просто дом нашей большой и дружной компании, мы уже не представляли без него своих счастливых вечеров.
Наверно, это смешно, но ещё мы занимались спиритизмом или, как мы называли это действие, «гонять еблюдечко», это погоняло, кстати, Яшка пустил в обиход. Так и говорили:
– Ну что, сегодня будем еблюдечко гонять?
– Давай, кого вызовем?
– Да хоть кого, можно Ленина, можно Пушкина, кто быстрее на контакт пойдёт!
И действительно, брали лист ватмана А1, писали на нём буквы и цифры, коптили свечкой блюдечко и шаманили, задавая вопросы:
– Сколько у меня девчонок будет?
– А кем я стану?
– Будет ли война?
А Шурка как-то до покупки гитары спросил:
– Какую гитару мне привезут?
– Треакс, – был ответ.
Надо сказать, что такого названия до этого момента мы даже и не слышали.
– А цвет какой?
– Жёлтый.
– Ещё не легче! На кой мне жёлтая гитара? Может, она ещё и в цветочек?
– Да.
Ну, мы посмеялись, посмеялись и забыли эту историю, но каким оказалось Шуркино и наше удивление, когда гитарой оказался чехословацкий «Treax», цвета слоновой кости (но ближе к жёлтому) и только не в цветочек, а в крапинку. Мистика, да и только!
* * * * *
Каждый год вечер встречи выпускников школы в Радуге празднуется в первую пятницу февраля. Митёк, наш басист, к этому времени уже был на первом курсе Владимирского политехнического института, Мяс – педагогического, а мы с Шуркой уже на третьем в техникуме, поэтому смело называли себя выпускниками и могли рассчитывать на праздник, а если вообще обнаглеть, то и на то, чтобы выступить, да ещё при таком большом скоплении народу. В конце концов, мы договорились с директором школы, и нам дали добро на исполнение нескольких песен, которые мы судорожно начали готовить с особенной тщательностью.
Наконец настал тот долгожданный день (кстати, 6 февраля, ровно через год после дня рождения группы!) – и тут оказалось, что наш барабанщик Евдоха что-то такое отпраздновал, что передвигался только по стенкам. Наконец силы его покинули окончательно, и ему ничего не оставалось, как расположиться на подоконнике, при этом сказав:
– Мужики, не волнуйтесь, я сейчас пивка попью, и всё будет в порядке.
Словом, решили за ним приглядывать и потихоньку настраивать злополучный аппарат «Эстрада», но видно, слишком увлеклись делом, что про Евдоху все забыли, а тот, в свою очередь, исполнил свою мечту с лихвою и где-то уснул, да так, что мы его совсем потеряли из виду.
На выручку подтянулся Яшка. Само собой, барабанщик из него никакой, научить – научит, а вот сыграть от начала до конца абсолютно неизвестные песни, даже нашему мэтру было не под силу. Слава богу, о таких вещах как подзвучка барабанов, мы даже и не слышали, поэтому надеялись на чудо. Косяки начались ещё до выступления. Завуч школы торжественно объявляет:
– А сейчас перед нами выступят наши недавние выпускники… – и так далее.
Мы с видом суперзвёзд уже шли перед сценой под бурные аплодисменты зрителей. Надо сказать, что микрофонный шнур тянулся со сцены прямо в зал, и само собой, я об него запнулся так, что почти упал и пролетел на несколько метров вперёд, а микрофон вылетел из рук завуча и угодил прямиком в зрительный зал. Аплодисменты сменились диким хохотом, и наше появление на сцене лично у меня вызвало не только дрожь в коленках и вспотевшие ладони, а ещё и полную потерю дезориентации.
С безумными глазами и абсолютно чокнутым видом мы играли 6 песен и ждали, когда этот кошмар закончится. Спокоен был только Яшка, он с невозмутимым видом делал вид, что он крутой барабанщик и с силой лупил только по тарелкам, так что никто, ничего так и не понял. Совсем потерянные мы вышли со сцены, и как ни странно, нам долго хлопали и даже говорили, что, мол, всё круто и молодцы, так держать!
После случая с полётом микрофона меня прозвали «великим неувязком». Особенность к подобным казусам ещё долго преследовала меня по жизни и прошла лишь тогда, когда появилась полная уверенность в собственных силах и возможностях.
После концерта у нас состоялся серьёзный разговор с Евдохой; он, конечно, чувствовал себя виноватым и обещал не повторять подобных курьёзов. Ну а у нас появилась новая навязчивая идея сделать электрическую запись, только где и как – мы не знали. Найти выход из этой ситуации нам помог DJ местной дискотеки Влад Лукиных, или Лукич, как мы его называли. Совершенно безвозмездно Лукич, его друг Вовка Курлов и вся тамошняя компания дискотеки, в народе прозванной «Стекляшкой», была увлечена записью молодой группы. Хуже всех обстояли дела с барабанами, если гитары и голос писались в накладку и худо-бедно звучали, то ударные в силу акустики помещения звучали хуже ведра.
Выход нашёлся сам собой с появлением Порка. С Митьком в одной группе учился парень по кличке Порк, а по паспорту Денис Кабанов, который тоже занимался музыкой, что-то такое записывал и вообще был жутко всей этой кухней увлечён. Митёк привозил его первые записи на наш суд, на суд как уже более-менее сложившийся группы. Забавно было слушать. Огромное количество наложений раздолбанной гитары и вместе с этим низкий заунывный голос, лишённый каких-либо мелодий. Было отчасти и что-то такое Летовское, Башлачёвское… словом, всё очень мрачно. А потом появилось что-то новое. Неведомо откуда Порк обзавёлся эдакой самоиграйкой Yamaha и умудрился выжать из неё в свои опусы ритм-секцию из барабанов и миди-баса. Только тогда песни стали слушаться как-то статично, твёрдо и обретали хоть какие-то формы. Вот его Ямахой мы и воспользовались, используя её исключительно как драм-машину.
Записали мы всего-навсего 4 песни. Переписали суперхит «Дети подъездов» и три моих новинки: «Электрический шок», «Спички на стол» и «Мечта импотента». Качество записи приятно удивляло, всё было сделано в духе и стиле альбома «Звезды по имени солнце» Цоя, с драйвом и безумной энергетикой. Даже сейчас, слушая те записи, удивляешься – откуда столько наглости? «Электрический шок» даже начали крутить на дискотеке, правда, в пляс никто не шёл, но сам факт такой раскрутки нам льстил.
