– Ты чего, крема перепутал?
– Ничего не перепутал, это так и задумано!
Хотя самому, конечно, было жутко неловко. Хотел бы я сейчас на эти ботинки посмотреть. Короче, Яшка дал мне свою джинсовую куртку и сказал:
– Круто, по-панковски!
Первый концерт запоминается, конечно, на всю жизнь. Не могу говорить за других, но я боялся жутко, несмотря на то, что в зале было человек десять. Всё прошло достаточно незаметно, и мы счастливые разошлись по домам. Был потом ещё один концерт в школе на каком-то празднике, а потом по какой-то причине Яшку попросили выселиться из общежития, и мы оказались бездомными. Долго таскали аппаратуру с одного места на другое, пытались основаться в подсобных помещениях то ли садиков, то ли школ, но все, к сожалению, не срасталось. Басист с барабанщиком постепенно исчезли из виду, и группа «Индекс-30» бесславно закончила своё существование.
Мы с Шуркой продолжали учиться в техникуме, сидели за одной партой, рисовали друг на друга карикатуры и учились красиво давать автографы. Совершенно случайно на одном из уроков, я написал свою первую песню «Акустический лес». Очень долго пыжился и напрягался, очень хотелось, чтоб было круто, ни на кого не похоже, с глубоким и умным текстом.
Акустический лес
Акустический лес
Я знаю, здесь расцветут цветы
И пусть нет солнца – здесь свет от луны
Смотря на мир свысока, ты не хочешь есть
Теряя ко всему живой интерес
Акустический лес
Акустический лес
Здесь темно, не видно ни зги
И все дороги давно в пыли
Видя каменный крест, в голове треск
Шестиструнной травы металлический блеск
Акустический лес
Акустический лес
Когда встретишь ты
На своём пути
Видя много мест обнаружив, ЭСТ
Сразу поймёшь: это твой отец
Акустический лес
Акустический лес
Акустический лес
Когда я показал её Шурке, тот достаточно спокойно отнёсся к моему первому опусу. Мало того, но и представил на мой суд пару своих песен, и я обалдел. Песни назывались «Мой ангел» и «О любви простых людей». Короче, Шурка весьма неплохо чувствовал рифму и музыку и выдавал результат:
Посмотри в его глаза, ты увидишь: они горят огнём
Посмотри в окно его дома, ты увидишь там – в доме всё стоит вверх дном
Он не был сторонником веселья, но до смерти ненавидел тишины
Этот парень не был героем, но женщинам всегда дарил цветы
И когда в его незакрытую дверь вдруг постучалась беда
Он не закрывал дверей и окон не закрывал…
Потом как прорвало, одна за другой у всех у нас начали вылетать новые песни, всё это было, конечно, полным бредом, но нам нравилось. Как потом казалось, наш общий друг Юрик тоже писал стихи, и мне очень нравилось на его опусы накладывать аккорды и придумывать мотивы.
Была у нас такая тема, на почве огромной любви к Цою и к «Кино» мы все сошли с ума. Ходили только в чёрном, знали весь его репертуар наизусть, постоянно разыскивали неизвестные песни и вообще, многое копировали. Само собой, что собственная музыка была целиком заимствована у легендарного коллектива, да и темы самих песен тоже.
Высотный дом, пустота в голове
Тёмный подъезд, тяжёлая дверь
Надпись «Кино» на грязной стене
Твоя душа – как загнанный зверь
Бутылка вина ненужная польза
Просьба кого-то угостить сигаретой
Кто-то поёт песни группы «Кино»
Ты хочешь стать небесной кометой
Заплёванный лифт, разбито окно
От крика жильцов можно оглохнуть
Жизнь для тебя – песни группы «Кино»
Мы все живём для того, чтобы завтра сдохнуть
У-у-у, мы дети подъездов
Это Юрик написал, и я тут же сделал на слова музыку. Всё это было нам очень близко, все эти подъезды, лифты, сигареты, и неспроста тут уже и «Крематорий» всплыл со своим «завтра сдохнуть», свойственная всем подросткам дурь, что никому мы не нужны, да никто-то нас не любит. Была в этом некая романтика. Нам так казалось.
С утра шёл дождь
Потом шёл снег
Потом шёл я
Я шёл домой
Мой дом был пуст
Балкон открыт
А свет горит
И я забыт
Мы даже не заметили, как рухнул Советский Союз. Как-то все эти великие события пролетели мимо Холодной зимой 92-го года, сидели в подъездах радужных многоэтажек и пели песни, курили болгарские сигареты и были абсолютно счастливы. Конечно, ни о какой группе пока не было и речи, но идея уже витала в воздухе, поскольку у нас уже появился какой-то собственный репертуар, состоящий из моих и Шуркиных песен.
6 февраля я, Шурка, Митёк, Мяс и Черкаша как-то спонтанно решили собраться у последнего с двумя гитарами и пионерским барабаном. Черкаша был счастливым обладателем стереомагнитофона «Нерль». Если кто помнит, то этот серебряный ящик с двумя динамиками являлся настоящим шедевром совкового производства. Лентопротяг ломался где-то через неделю после покупки, всё по непонятным причинам начинало гудеть и скрипеть, но всё-таки это был стереомагнитофон! Именно на этот чудо-агрегат мы и сделали первую запись собственных песен. Всё было забавно, весело, с криками и уханьями, с причмокиванием и мультяшными речёвками. Уже в конце записи поняли, что надо делать группу! Каждый играет, кто на чём сможет, а дальше будет видно! Конечно, ни о каком названии команды мы даже не мыслили, но датой рождения «Акустического леса» так и осталось 6 февраля 1992 года.
* * * * *
Особо ровняться нам было не на кого. Музыкальных коллективов в Радуге на тот момент не было, либо мы не знали об их существовании. Яшка занялся организацией боксёрского клуба, хотя и не забывал про музыку, но первое для него стало более значимым. На боксёрскую секцию Яшки мы с друзьями умудрились периодически ходить, но, когда я пару раз получил в харю от партнёра по рингу потеряв при этом полную ориентацию в пространстве, решил – ну его нафиг, хочу жить мирно. Да и мои друзья соглашались на мирный исход, например, наш друг Михалыч умудрялся договариваться на ринге с партнёром прямо во время боя:
– Так, давай друг друга не бьём! Только тихонько и так, чтоб Яшка не заметил. А то заметит – обоим прилетит.
Таким образом мы все не стали боксёрами, все мысли были только вокруг музыки, и в какой-то момент стало понятно, что мы – один на один сами с собой. Конечно, во Владимире (для справки – Владимир находится в 25 км от Радуги) некое рок-н-рольное движение и было, но на данный момент мы варились в собственном соку. Все наши достижения сводились к записи, что мы безуспешно пытались делать то вдвоём с Шуркой, то вдвоём с Мясом. Используя все возможные сподручные средства в виде пианино и металлофонов, пипитера вместо хай-хэта, мы наделали кучу записей, которые радовали только наши уши. Жутко хотелось электричества, примочек и настоящих барабанов, но это было пока не по плечу. Даже один раз набрались наглости и пришли в один единственный ДК в городе, в надежде получить прибежище, но были жестоко отвергнуты директором клуба, который, кстати, через многие годы стал нам очень хорошим другом и соратником.
В конце концов, нам крупно повезло. Шуркин отец договорился с начальником пожарной части, где нам дали возможность иногда заниматься музыкой в их каморке, оборудованной типичной на то время аппаратурой «Эстрада» и гитарами «Урал». C составом определились следующим образом: я пою, Шурка – соло, Митёк – бас, Мяс – синтезатор, а вот с барабанщиком дела обстояли хуже. В конце концов мы пригласили нашего приятеля Ромку Евдокимова по кличке Евдоха, который особо и не умел на них играть, но очень хотел.
Начались наши первые репетиции и планы на концерты. Нужно было определиться с названием группы, а в голову ничего пока не приходило. Было огромное количество вариантов, и сейчас уже трудно вспомнить, как само собой все успокоились на имени «Акустический лес». Репетиции случались довольно редко, да и личный состав пожарной части в лице собственных музыкантов был от нас, мягко говоря, не в восторге. В итоге приходит к нам на репетицию некий человек в форме и говорит:
