Со временем это гостеприимное жилище превратилось в «кипящий аквариум, где вся рыба круглосуточно хохотала». Каждый вечер Боб встречал Майка, Фана, Севу и Марата традиционной фразой: «Ну что, может, чаю выпьем?», после чего начиналось бурное общение, сопровождавшееся хаотическими репетициями, курением и последующим выходом в астрал. Иногда музыканты играли в «военный фрисби» с лучезарными американскими девушками, которые учились на журфаке ЛГУ и снабжали «Аквариум» свежими записями.
«Боря тогда подарил мне диск Bat Out of Hell, — писал мне Армен Айрапетян. — Я часто оставался на Каменном острове ночевать, надевал наушники и по многу раз слушал Meat Loaf. В итоге я довёл альбом до такого скотского состояния, что выбор был крайне прост — или подарить пластинку мне, или просто её выкинуть».
«Борис был солнечным, — вспоминала студентка Наоми Маркус. — Он играл на гитаре и был похож на Дэвида Боуи. Сева был торжественен и внешне напоминал Христа. Дюша казался больше джентльменом, чем солдатом. Он играл на флейте в “Аквариуме” и в военном оркестре, где проходил службу. Фан играл на басу, а Женя Губерман садился за ударные. В 1979 году им всем исполнилось по 25 лет, они были преданы друг другу, “битлам”, без идеологии, денег и претензий».
Любопытно, что однажды Наоми удалось организовать концерт Бориса в аудитории, где выступали Евгений Клячкин и Юрий Кукин. После мероприятия Гребенщиков обстоятельно отвечал на вопросы корреспондентов «Ленинградского университета». Возможно, это было его первое официальное интервью.
«Песни, которые я исполнил, входят в цикл интерпретаций песен американского певца Боба Дилана, — комментировал своё выступление Борис. — Поэтому я аккомпанировал себе на губной гармошке и гитаре. А вообще музыка, которую исполняет “Аквариум”, — это музыка разных стран мира, к которой я пишу стихи. Мы поём на русском, английском, староанглийском языках, интерпретируем уэльскую, тибетскую, индийскую и русскую народную музыку. Надеюсь, что в скором времени нам представится возможность — выступить перед студентами ЛГУ».
Внимательно изучая интервью в New Musical Express и Melody Maker, лидер «Аквариума» выстроил чёткую схему позиционирования. К тому моменту он уже точно знал, что надо делать. А именно — дождаться возвращения Дюши с Фаготом из армии и приступать к репетициям.
Как следует из мемуаров Андрея Романова, летом 1979 года, вскоре после его увольнения, на Каменном острове прозвучала англоязычная композиция Death of King Arthur, написанная по мотивам ортодоксальной книги Томаса Мэлори «Смерть Артура». Следом за ней была отрепетирована скандальная песня про летающую тарелку, которая со временем обрела ещё более жёсткую аранжировку.
«Когда-то в “Известиях” появилась статья, что где-то в Петрозаводске обнаружили летающую тарелку, — рассказывал мне лидер “Аквариума”. — Я был в диком восторге, потому что ощущал: ура, это наши прилетели! Всё, что не было связано с совком, для меня казалось “нашим”. Я этому обстоятельству страшно обрадовался и написал песню, которая первоначально заканчивалась словами: “если бы тарелкой был я — над Петрозаводском не стал бы летать никогда, над этим дерьмом не стал бы летать никогда”. Естественно, потом мне пришлось какие-то фразы сделать более цензурными, иначе было бы совсем плохо».
В конце того сладкого лета Борис спешно зафиксировал новые песни на бытовой кассетный магнитофон, привезённый Наоми на Каменный остров. Эта акустическая запись недавно появилась в отремастированном виде под названием «Неизданный альбом». В него вошли, в частности, песни «25 к 10» («Я инженер на сотню рублей…»), протопанковские «Герои» и «Марина», а в финале прозвучала совершенно абсурдистская импровизация «Электрик птица» — к слову, озвученная именно Маратом, который вскоре уехал работать в родную Армению.
«Тогда нам казалось, что многое уже возможно и благодаря общему бардаку жить стало легче, — писал мне позднее звукорежиссёр “Аквариума”. — Отсюда яркие цвета и весёлые лица на фотографиях. Концерты, поездки, Yellow Submarine в Таллине — казалось, ещё чуть-чуть, и мир изменится. Я сидел в “Сайгоне” и спокойно читал книгу Хендрика Смита The Russians, после чего всё-таки переехал в Ереван. Впоследствии мы с Борей переписывались, присылая друг другу по три письма в неделю. И если он вдруг умрёт раньше меня, я опубликую эту графоманию. Наверное, её хватит на пару томов».
Незадолго до отъезда Марат выставлял звук на сейшенах в Тарту и Архангельске, но не застал эпохальное выступление «Аквариума» в Москве, организованное рок-критиком Артемием Троицким в ноябре 1979 года.
«К этому времени наш стиль принципиально поменялся, и мы перестали быть тихой акустической группой, — вспоминал Дюша. — Мы стали играть странную музыку, которую кто-то называл “панком”, а кто-то “жёстким демоническим роком”. Всё это звучало сочно и эмоционально, отличаясь даже от андеграундного авангарда».
У университетских знакомых Борис купил электрогитару и выставлял звук на ней со значительным перегрузом. Кроме того, юный Фагот изменил свои партии, издавая нечто атональное — как правило, перпендикулярно мелодической линии. В истории «Аквариума» это оказалось переломным моментом, и для таких тектонических сдвигов должен был появиться весомый повод. Имитируя работу в научно-исследовательском институте, Гребенщиков в какой-то момент чутко уловил признаки стагнации в современной поп-культуре.
«В конце семидесятых я начал разочаровываться в положении вещей в роке, — объяснял позднее Борис. — Я помню первый сокрушительный удар по моей вере, и это был альбом Uriah Heep, который назывался Magician’s Birthday. Я поставил пластинку на проигрыватель, посмотрел на великолепную обложку и стал ждать духовного откровения. Вместо этого я услышал полную чушь. Меня обманули! Я был готов к пророчеству, но оказался поражён абсолютной глупостью. Разочарование росло во мне, и когда в Англии появился панк, я приветствовал его всей душой».
После таких внезапных озарений Борисом были переаранжированы «Блюз простого человека» и «Летающая тарелка», а также акустические «Герои» и «Марина», у которой оказался откровенно криминальный текст: «Марина мне сказала, что ей надоело, / Что она устала, она охуела, сожгла свой мозг и выжгла тело…»
На концерте в Москве «Аквариум» устроил шумный панк-перфоманс, не вписывающийся в традиции столичной рок-сцены. Настроив гитару, бородато-джинсовый Гребенщиков надел тёмные очки и загадочно произнёс: «Наш ансамбль состоит при Доме культуры металлического завода. Мы играем для рабочих, и им эта музыка нравится».
Затем ваганты из Ленинграда резко «включили пушки»: «Летающую тарелку», «Герои» и «Блюз свиньи в ушах». Звук несколько раз отключался, но это никого не смущало. Апофеозом концерта стал «Блюз простого человека» — с истеричной флейтой, атональной виолончелью, тяжёлыми барабанами, безумной партией фагота, минималистичным басом и чудовищным скрежетом гитары. За этой нервной вакханалией наблюдали концертный промоутер Костя Моисеев, идеолог «Арсенала» Алексей Козлов, звукорежиссёр «Машины времени» Саша Катамахин, журналисты Александр Липницкий и Андрей Гаврилов, магнитофонный «писатель» Саша Агеев, а также музыканты «Сиполи» и «Последнего шанса».
«Я познакомился с “Аквариумом” при посредничестве Андрея Макаревича и сразу же пригласил их на рок-фестиваль в Черноголовку, — писал Троицкий в самиздатовском журнале “Зеркало”. — За три дня до предполагаемого события фестиваль был прикрыт, но я всё-таки привёз музыкантов на двадцатый этаж комбината редакции “Молодой гвардии”. И когда Гребенщиков запел: “Вчера я шёл домой, кругом была весна, его я встретил на углу и в нём не понял ни хрена”, я поежился от сладкого ощущения, что впервые слышу натуральный рок на русском языке. Вскоре я пригласил их на всесоюзный фестиваль рок-музыки в Тбилиси».
Знакомство Артёма с ленинградскими панками стало началом новой жизни. После концерта в «Молодой гвардии» «Аквариум» словно вынырнул из облаков местечковых баек в журнале «Рокси». А после выступления в Тбилиси его реальная история — а значит, и мифология — вышла на новую орбиту.
