Осознать всю значимость этой коллаборации было весьма непросто. Внешне всё выглядело свободно и легко: Гребенщиков и Науменко жили в Московском районе, в пешей доступности друг от друга. Они пересекались у метро «Парк Победы» и затем двигались в сторону «Сайгона» — создавать среду обитания и направлять ход истории. Это было сложно, поскольку стартовать ленинградскому року приходилось не на пустом месте.

«У нас с Майком не было ни малейших сомнений, — утверждал Гребенщиков, — что, если мы сможем передать красоту настоящего рок-н-ролла, жизнь в этой стране изменится».

Вскоре Борис в компании с Майком и новой огненной знакомой Наташей Козловской отправился на несколько дней в Прибалтику. Маршрут в новейшую историю был им хорошо знаком, поскольку ещё весной Наталья ездила с «Аквариумом» в Таллин, где произвела скромный фурор среди музыкантов «Машины времени». Надо сказать, что за год до этого Гребенщиков расстался с очаровательной артисткой Леночкой Поповой, которой, по слухам, посвятил композицию «Моей звезде». Все романтические события той поры достоверно описаны Людмилой Харитоновной в книге «Мой сын БГ».

«Боря проводил с Леной много времени, — вспоминала Людмила Харитоновна. — Её мать звонила мне и спрашивала: “Вы не считаете, что нашим детям нужно пожениться? Они так любят друг друга”. Я не видела в этом никакой необходимости. После этого мама Лены запретила им встречаться, а Боря от этого очень страдал…. Как именно он познакомился с Натальей, я не знаю. Они репетировали, писали песни, и Наташа всегда была рядом. В итоге родители Натальи Козловской, которые тоже были научными сотрудниками, стали спрашивать у меня, зачем я порчу Бориса и разрешаю ему заниматься этой вредной музыкой. Мол, ему лучше работать по специальности математиком. На это я отвечала: “Всё знаю, но поделать ничего не могу”. В итоге они не выдержали и поддержали решение Бори и Наташи пожениться».

В сентябре 1976 года музыкальная тусовка замерла в ожидании широко анонсируемой свадьбы. Мероприятие проходило в роскошном ресторане гостиницы «Астория», которая входила в систему сервиса «Интуриста». Это было очень «козырное» место на улице Герцена, и попасть внутрь казалось совершенно нереальным.

Но родители Наташи не поскупились и сделали всё для того, чтобы это событие запомнилось надолго. Были напечатаны красивые пригласительные, закуплено несколько ящиков шампанского, часть которого была уничтожена в процессе прогулки на автомобиле «Чайка» по историческим местам города. Затем торжество в «Астории» плавно перетекло в дионисийскую мистерию, завершившуюся джемом с участием «Аквариума», Андрея Макаревича, Майка Науменко и Юры Ильченко.

«В общем, это была обычная свадьба с длинным столом и прочей бижутерией, — с улыбкой рассказывал Сева Гаккель. — Только гости приходили с музыкальными инструментами, а на улице толпился народ, который пытался просочиться внутрь, как на сейшен, потому что играла “Машина времени”».

По слухам, в природе существовала плёнка A Wedding Jam Live at Astoria, на которой музыканты играют The Beatles, The Rolling Stones и The Animals. Кто-то записывал этот джем «с воздуха», но не удосужился сохранить данный артефакт для истории.

Тогда о фиксации событий никто не задумывался — все жили наотмашь, исключительно по принципу «здесь и сейчас».

Сегодня становится понятно, что для многих участников описанных событий будущее выглядело эфемерным, прошлого не существовало, а горизонт расширялся пропорционально сознанию. На волне этой неземной энергии совершались невероятные открытия и немыслимые подвиги, объяснить которые рациональным способом уже не представляется возможным.

Осенью 1976 года в ленинградских кинотеатрах крутилась изрезанная цензорами версия фильма «О, счастливчик!» с Аланом Прайсом из The Animals, а в БКЗ «Октябрьский» в течение недели выступал с аншлагами британский поп-певец Клифф Ричард. В кругах «Аквариума» продолжались культпоходы в Русский музей и Эрмитаж, а также на кинопоказы, проходившие в ДК имени Кирова.

«Боря уже тогда отличался слабым зрением, — признавался Марат. — Он принципиально не носил очков, а одно время даже ходил в пенсне, но стёкла внутри были простыми. При этом всегда настаивал на билетах в первый ряд. Ну что не сделаешь для друга? Я тогда так привык к этому идиотскому первому ряду, что позднее продолжал садиться туда даже в Америке, в кинотеатрах с огромным экраном».

Именно во время этой оттепели из оркестра театра Горошевского в состав группы перетекли барабанщик Владимир Болучевский и студент Саша Александров, который в детстве овладел кларнетом, а в музучилище имени Мусоргского — фаготом.

«В нашей компании появился ещё один идиот по кличке “Фагот Фаготов” — единственный в мире анэнцефал, доживший до двадцати трёх лет, — шутил спустя несколько лет Гребенщиков в “Правдивой автобиографии Аквариума”. — Хотя, впрочем, для игры на фаготе отсутствие головного мозга — не помеха. Первое время он проводил, приходя к Гаккелю домой, где доставал из кармана пятновыводитель Sopals и употреблял его с тем, чтобы полностью лишить себя способности мыслить».

И пока аквариумовская тусовка радовалась жизни, на горизонте замаячил большой концерт с «Машиной времени» — причём не в условном кафе «Рыбное», а в центре столицы. Времени на подготовку было в обрез, поэтому решили рискнуть и предложить гастрольную поездку новичкам. Но Фаготу не удалось отпроситься с лекций, зато Болучевский с радостью принял ангажемент.

«Мы выступали в архитектурном институте вместе с “Машиной”, — писал Гребенщиков Фану. — И, как говорят, это была наша лучшая игра за последний год… Поначалу играть-то не хотели, поскольку было твёрдое решение, что до возвращения нашего басиста из армии “Аквариум” выступать не будет. Но в силу врождённой неврубчивости Дюшки получилось так, что вне нашего желания Тамара устроила сессию и уже продала тысячу билетов. Мы по-ругались-поругались, но не неустойку же платить? Поехали. Севка, Дюша, Болучевский и я. Плюс Вилли Усов как фотограф и road manager, а также некоторые сопровождающие лица.

В общем, сыграли неплохо: “Санкт-Петербург”, “Молчание”, “Сначала” (вещь Болучевского), “Апокриф”, “Дитя рассвета”, Be Here Now и Woodstock. На закуску, по просьбе звукорежиссёра Саши Катамахина, который тонко чувствует потребности Москвы, исполнили “Мочалкин блюз”. Короче, шуму мы наделали немало».

«Концерт проходил в лучших традициях московских сейшенов: где-то у входа перевернули газетный киоск, где-то — разбили пару стёкол, — вспоминал Коля Мейнерт. — “Аквариум” и “Машина времени” выступали стоя на составленных вместе столах, и периодически эти столы пошатывало… “Аквариум” в тот вечер был очень мил».

Заработав немного денег, музыканты решили шикануть, вернувшись домой на самолёте, словно рок-группа Aerosmith. И прямо в воздухе они узнали из газеты, что маршал Устинов подписал приказ об осенней демобилизации. Это значило, что вскоре Михаил Файнштейн вернётся домой. На радостях «дети цветов» много выпивали, орали песни The Beatles и клялись начать с понедельника осмысленную жизнь.

Новая эпоха стартовала несколькими яркими концертами с участием Фана. Здесь нельзя не упомянуть «битловский праздник» в кафе «Сонанс», для которого музыканты в честь Джорджа Харрисона сшили белые сари, а также выступление в джазовом клубе «Квадрат», где прозвучали «Блюз со счастливым концом», «Апокриф» («Посвящение Джими Хендриксу»), акустическая баллада «С той стороны зеркального стекла» и роскошная психоделическая композиция «Сон».

С осени 1977 года Гребенщиков сконцентрировался на сочинении аналитических статей и проведении социологических опросов для журнала «Рокси». Создавая первый в СССР серьёзный рок-самиздат, Борис рассчитывал привлечь внимание к своему ансамблю, а заодно получить дополнительное пространство для духовного самовыражения. Кроме того, Гребенщиков чувствовал, что занятия музыкальной журналистикой помогут ему разработать мифологию, необходимую для идентификации «Аквариума».