– Ауф, какая ты бойкая штучка… – едва слышно смеется, рассыпая искорки льдистого смеха по моей коже, мигом покрывшейся потом.

Сердце не бьется, оно с надрывом стучит в кокон воспаленного жара, который сжимается все туже вокруг меня.

Над верхней губой повисли капельки пота.

Сумасшедшие эмоции бьют между ног. Пульс зашкаливает.

Трение рождает глубинные вибрации и вихрь, которому нет названия.

Мурашки врассыпную разбегаются по телу. Я чувствую их даже на кончиках пальцев ног, а потом они снова сбегаются к центру, сосредотачиваясь в точке соприкосновения тел.

В легких не хватает кислорода. Я не пьяная, но как будто хлебнула неразбавленный абсент, от которого все горит.

Во рту сухость, глотку дерет.

Дыхание вырывается сиплым.

– Отпусти!

– Признай, что соврала о фригидности.

– Но я фригидная. Я…

– Твои мокрые трусики и мощный оргазм говорят о другом. Фригидность – оправдание, придуманное мужиком, который не смог.

Стены комнаты резко подскакивают вверх, потом стремительно летят вниз, и я зажмуриваюсь, не понимая, что происходит.

Горячее дыхание касается моего лица. Бедра и попа стискивает большая ладонь, пальцы поглаживают мои ягодицы, сминают властно.

Жар большого тела втискивает меня в диван все увереннее и напористее.

В низ живота толкается… Это…

Снова мягко и напористо уверенно таранит меня.

– Открой глаза. Трусишка… – хмыкает Осло.

Давления становится немного меньше. Он нависает сверху. Я с осторожностью смотрю на него, быстро зажмурившись обратно. В голове болтанка и путаница из мыслей.

– Расслабься.

Онемевшие запястья ноют. Я растираю их пальцами по очереди, прислушиваясь к ощущениям.

– От оргазма ты точно не умрешь, даже если у тебя проблемы с сердцем, что, в целом, сначала еще подтвердить нужно. Учащенное дыхание и сердцебиение – лишь часть общей картины возбуждения. Это нормально. Пик перед оргазмом и потом нырок. Как прыжок с высоты, – выдает умную фразу и немного меняет положение тела.

Теперь уже не нависает сверху, снова ложится сбоку, но продолжает меня волновать и беспокоить близостью своего мощного, разгоряченного тела. И эти бедра… Он опять фиксирует меня ими и пошло трется об меня крепкой эрекцией.

– Секс – это естественное болеутоляющее. Он вызывает выброс эндорфинов, которые уменьшают боль и стресс. Тебе просто необходимо хорошенько потрахаться!

– Мне не больно. И стресс у меня только от тебя!

Я толкаю здоровяка ладонью в грудь, чтобы он слетел с дивана на пол, но ничего не происходит. Он словно врос в него. Зато мою ладонь перехватывает ловко и… засовывает мне в трусы.

– Собери свою влагу.

– У меня нет влаги! – протестую.

– Соврешь – буду наказывать, – сообщает ледяным тоном.

Мои пальцы утопают в вязком секрете, настойчивое давление руки и пальцев Дана не позволяет игнорировать изменения, происходящие с моим телом. Я в шоке, что у меня между ног так липко и скользко.

– Я грязная. Боже, мне нужно помыться.

– Ты возбужденная, Белка, – нажимает моими пальцами и трет. – Ужасно мокрая.

Голос Дана сбивается от частого дыхания.

Пальцы ведут ниже, он собирает ими мою влагу и вынимает из моего белья. В то же время делает быстрое движение и стягивает свои трусы вниз.

– Сожми пальцы крепко… – командует, обернув кулак вокруг моей ладони.

Расстояния между мной и мужским органом больше нет.

Он у меня в ладони. В кулаке. Под пальцами.

– Ааааа…

Ощущения невероятные.

Покалывание и мурашки сменяют друг друга.

Глаза жжет перцем.

Пульсирующая горячая сталь на ощупь кажется нежной, бархатной.

Но под тонкой оболочкой он тверже гранита. Чувство непередаваемые.

Боязность и любопытство борются друг с другом.

– Делай! – приказывает.

Сжатия пальцев и движения вверх-вниз в быстром, отрывистом темпе.

Показывает, как ему нравится.

Сердце снова спотыкается в груди, словно замерло у самого края обрыва.

Я боюсь посмотреть мужчине в лицо, но когда осмеливаюсь быстро взглянуть, замираю. Брови нахмурены, сведены к переносице, губы чуть-чуть приоткрыты. Там зов белоснежных зубов и влажного языка, медленно скользящего по контуру изнутри.

Интерес.

Я протягиваю свой взгляд чуть-чуть выше.

Его сумрачные глаза неотрывно наблюдают за мной, и там проносятся вспышки ослепительных молний.

Низ живота наливается свинцом. Темнота комнаты вокруг кажется живым и теплым существом.

Чернота порока пугающая и зовущая.

Почти такая же зовущая, как собственный ритм пульса. У моего тела их будто стало два – тот, что запущен слабым сердцем, и тот, что горит костром между ног.

Эти две волны играют со мной в злую шутку: кто перетянет, а пальцы движутся, движутся, насильно направляемые уверенной мужской рукой.

Пальцы девчонки скользят по члену неумело.

В ней нет уверенности и последовательности, то пережимает у самой головки, то у корня едва держит, торопится разжать.

На личике выражения сменяются одно другим – от шока и брезгливости, до любопытства и искреннего, смешного проявления «зажмурюсь-ка я покрепче».

– Подстраивайся!

– У меня сейчас пальцы отвалятся.

– Уже, что ли? Смотри…

– У-у, – отрицательно качает головой из стороны в сторону, упрямится, словно капризный ребенок.

Но сама же… едва заметно хитро приподнимает реснички и замирает, тихо ахнув.

Я двигаю кулаком медленнее, амплитуда длинная, рывки неспешные, чтобы оценила размах и поняла, как надо.

– О черт… – теперь уже в открытую пялится.

– Никогда не видела, что ли?

– Видела, – вспыхивает. – Но…

– Но?

Разживаю свои пальцы, поглаживая ее руку, снова накрываю ладонью. Теперь она движет рукой иначе, намного лучше.

Да, способная. Мммм… Мне нравится ее руки – запястья тонкие, но сильные, едва заметная россыпь веснушек на бледной коже, как отпечатавшиеся замысловатые созвездия.

– Ты большой.

Ее дыхание становится частым. Я немного ослабляю контроль.

Сбавляю давление, позволяю ей самой подвигать пальцами.

И жду…

Не перестает.

Смотрит, как головка поблескивает выделившейся смазкой, не отрываясь, наблюдает, и прихватывает языком слюнку, побежавшие на губы.

Меня подбрасывает вверх от этой картинки. Бедра охвачены спазмом и жаждой движения.

– Быстрее. Я хочу кончить. Жестче двигай…

– Тебе не больно?

Какого-то хрена отпустив член, она ныряет ладошкой под трусы и поглаживает мошонку, взвешивая на ладони яйка.

– Боже, какой ты нежный, мягкий… – шепчет так, словно ведет по коже кусочком бархата. – И горячий…

Пальчики медленно ведут обратно. Подушечки пальцев очерчивают рельеф вен.

Сладкая пытка, будто по члену струится жидкое, немного разогретое масло.

В голове проносятся десятки вариантов…

– И твердый. Очень твердый… – выдыхает со стоном, сжав свои узкие бедра.

Ее пальцы снова пытаются взять член в кольцо, обхватив его плотно.

Даа… Вошла во вкус, играет со штурвалом, пробуя двигать смело и отрывисто.

Пустить бы в ход ее язычок, в ротик спермы налить столько, чтобы лизала ее потеки, подбирая пальчиками полупрозрачные капли с подбородка.

И я бы ей обязательно вставил хорошенько. Другую девку уже бы нагнул к члену, и она охотно взяла бы в рот, отрабатывая крышесносный оргазм в надежде получить его снова.

Но Белка…

Что-то в ней настораживает.

И эти ремарки, будто члена впервые касается.

Вглядываюсь в черты ее лица, белеющего в сумраке. Глаза полуприкрыты, ресницы трепещут, рот приоткрыт. Она часто дышит и сама не осознает, как прижимаетя теснее, льнет, трется об меня грудью с острыми сосками. Аккуратные сиськи, задорные апельсинки.

Ее бедра дрожат серией спазмов.

Немного раскрываются, и я запускаю между ними руку.