У ТАКС была ничем не подтвержденная теория, что пришельцы из миров бесконечной войны… ладно, тогда речь не шла о множественном числе. В общем, они почему-то считали, что мой отец приходит в наш мир ослабленным, лишенным большей части своих способностей, и сделали они этот вывод основываясь исключительно на его поединке с Пеннивайзом. Дескать, это там он бог Кровавого Возмездия, а здесь ему чуть ли не полчаса потребовалось, чтобы какого-то клоуна топором уработать.

Похоже, скоро я узнаю, так ли это на самом деле, но это меня совсем не радовало. Если теория ТАКС подтвердится, то мы оба будем мертвы.

Не знаю, какие у Бордена способности в его родной вселенной, но здесь на одной только стрельбе далеко не уедешь. Даже если он стреляет, как сам смерть.

И тут, без всякой связи с предыдущим разговором, до меня еще кое-что дошло. И, вероятно, я обнаружила еще одну причину, по которой Черный Блокнот мог на меня не действовать.

Это было очередное чертово озарение, которое, впрочем, не могло принести никакой практической пользы.

— Ты знаешь, как меня зовут на самом деле? — спросила я.

— О чем ты?

— Кэррингтон — это фамилия моих приемных родителей, — сказала я. — Имя мне дали в приюте. Тогда, до удочерения, оно звучало, как Роберта Доу. Но ведь это явно не то имя, которое я получила при рождении. Тебе известно мое настоящее имя?

— Нет, — сказал он. — Твой отец вообще не знал о твоем существовании первые годы твоей жизни. Если кто и знал твое настоящее имя, то это твоя мать, но ее уже ни о чем не спросишь.

Потому что ты ее убил, хотела сказать я, но потом подумала, что третье напоминание будет уже перебором. В конце концов, все источники сходились на том, что это была честная драка, и она сама выбрала не ту сторону.

Так что похоже, что я своего настоящего имени так никогда и не узнаю. Может, оно и к лучшему.

Есть целая разновидность магии, основанная на знании истинных имен. Типа, если ты узнаешь имя ветра, то сможешь призвать ураган. Если ты узнаешь имя земли, то сможешь подвигать тектоническими плитами. А если тебе станет известно истинное имя какого-нибудь человека, то ты получишь над ним абсолютную власть. Поэтому люди, практикующие эту магию, изо всех сил скрывают свои имена и пользуются прозвищами.

Возможно, что Черный Блокнот действовал по схожим принципам. Не то, чтоб я всерьез верила в магию, но, черт подери, времена стояли довольно отчаянные, а за рулем машины, в которой я ехала, сидел сам Смерть.

— Ну а как тебя зовут на самом деле? — спросила я.

— Гарри Борден, — сказал Смерть. — Это имя, данное мне при рождении, и другого я не ищу.

ТАКС это имя было известно, и я подумала, не стоит ли предупредить Бордена об опасности блокнота. Конечно, скорее всего, на сущность из другого мира сюжетный артефакт из этого подействовать не должен, и по отношению ко всем нам Борден может оказаться каким-нибудь Суперцензором, но предосторожность никогда не помешает.

— Мне нужно тебя кое о чем предупредить, — сказала я. — Возможно, в руках у моих врагов есть артефакт, способный убить любого человека, и для этого надо всего лишь знать его имя и как он выглядит. Твое имя им уже известно, а лицо, я полагаю, они могут взять с камер видеонаблюдения, которых мы на своем пути встречали целое множество.

— А у вас тут интересно, — заметил Борден. — Но у меня возникает резонный вопрос. Если у твоих людей есть такая штука, зачем они используют наемников и почему ты до сих пор жива?

— Это другие враги, — сказала я. — К тому же, возможно, что на меня эта штука не действует.

— Значит, и на меня не подействует, — сказал Борден. — Значит, у тебя тут враги двух типов?

— Это как минимум, — сказала я.

— Похоже, ты продолжаешь семейные традиции, — сказал Борден. — Твой отец тоже имеет обыкновение заводить врагов оптовыми партиями. Он рассказывал тебе об эльфийском клане, чьего наследника он случайно убил на самой заре своей карьеры?

— Нет. Он вообще о своей карьере не распространялся.

— Полагаю, он решил пощадить твою хрупкую детскую психику.

— И у него прекрасно получилось, — сказала я. — Здесь направо.

— Ага, — он повернул. — Знаешь, в глазах обычного человека и я, и твой отец… ну, скажем так, не самые хорошие люди. Нам обоим доводилось делать всякие неприятные вещи, принимать непопулярные решения, за нами не ходят толпы поклонников и друзей у нас не так уж много. Возможно, мы — зло, но мы — меньшее зло, порой необходимое для того, чтобы давать отпор злу большому. Бывает, что одного только добра, даже с огромными кулаками, для этого оказывается недостаточно.

— Не стоит оправдываться тем, что вы существуете в мире серой морали, — сказала я. — Да и вообще, не стоит оправдываться, правда. Я смирилась с тем, кто мой отец, привыкну и к твоему краткосрочному присутствию.

— Ты не выглядишь, как человек, находящийся в гармонии с самой собой, — заметил он.

— Нет, гуру, — сказала я. — Возможно, это из-за того, что за последние сутки меня пыталось убить несколько десятков человек?

— Это, кстати, вообще не повод, чтобы терять гармонию, — сказал Борден.

— Сейчас ты скажешь, что ты всю жизнь так живешь.

— Не всю, — сказал он. — И даже не большую часть времени. Но периоды конфронтации могут быть весьма продолжительными.

— И ты не устал от всего этого? — спросила я. — На следующей развязке сверни на шоссе.

— Я много раз от этого уставал и устраивал себе отпуск, — сказал Гарри. — Но проблема отпуска в том, что в какой-то момент ты начинаешь уставать и от него, и тебе хочется вернуться в игру.

— Только в нашем мире, в отличие от вашего, это ни фига не игра, — сказала я.

— Это в любом мире игра, — сказал Гарри, поворачивая руль и съезжая на шоссе. — И ты либо игрок, либо фишка на столе.

— Избавь меня от этих сентенций, — попросила я. — Может быть, я фишка.

— Не-а, — сказал он. — Ты игрок. Твои родители были игроками, а яблоко от яблони, как нам известно…

— Чертова наследственность, — проворчала я.

— Не самая плохая, кстати, наследственность.

Он был Смерть, но какой-то совсем не страшный. По крайней мере, если не вспоминать эпизод со стрельбой в магазине.

Мы свернули с шоссе и въехали в фешенебельный район, в котором находился особняк Пирпонта. Мимо дороги потянулись аккуратные живые изгороди и высокие заборы, людей на улицах практически не было. Свои здесь передвигаются на автомобилях, а чужие здесь и вовсе не ходят.

Порывшись в хламе на заднем сиденье, я обнаружила там какое-то подобие шарфа и замотала им голову, чтобы меня не срисовала случайная камера наблюдения.

— Здесь симпатично, — сказал Борден. — Как быстро в такие места приезжает полиция, если случается заварушка?

— Не слишком быстро, — сказала я. — Тут практически за каждым забором сидит по небольшой частной армии, и если случаются стычки, полиция нужна в основном для того, чтобы посчитать трупы и огласить счет. Так что обычно копы сюда не особенно спешат.

— Мне нравится здешний уклад, — сказал Борден.

— Нужный нам дом через два квартала, — сказала я. — Так что машину лучше оставить здесь.

— Это зачем? — спросил Гарри. — Ты хочешь идти два квартала пешком? Я не хочу.

— Незаметность там, все дела, — сказала я. — Эффект внезапности.

— Полагаю, меня в принципе не ждут в вашем мире, — сказал Борден. — Так что, когда бы я ни пришел, эффект внезапности будет иметь место в любом случае.

— О тебе здесь вообще мало кто слышал, — сказала я.

Полагаю, что ТАКС хранило информацию о нем в файлах под грифами «совершенно секретно» и «перед прочтением сжечь». То есть, примерно так же, как и информацию о моем отце.

— Вот этот забор, — сказала я.

Он все же остановил машину в самом начале изгороди, когда до главных ворот оставалось еще метров пятьсот.

— Я быстренько схожу на разведку, — сказал Борден. — Подожди меня в машине.