– Ну ещё бы. Банк твой слил уже кому-то. Ты на него пашешь. Всё по его сценарию вышло. Ну почти. – Усмешка стала едкой или даже ядовитой. Он убрал конверт, не сводя с меня своего цепкого взгляда, словно боялся пропустить мою настоящую реакцию.

Кровь мгновенно бросилась к лицу. Я почувствовал, будто стал невесомым. Даже пошоркал ногами, чтобы убедиться в контакте с полом.

– То есть? Ты что-то раскопал?

Дверь за моей спиной скрипнула и мой собеседник перевёл свой мрачный взгляд на вошедшего. Я порывисто обернулся.

На пороге стоял тот самый «милейший» парняга с подносом. От моего резкого движения он дернулся и чуть было не опрокинул на меня всю красоту. Но удержал и двинулся расставлять.

Я перевел взгляд на Гаврилыча, он тоже смотрел на меня, храня напряженное молчание. Милейший не спеша выгружал содержимое подноса. Несколько чайников, чашек, какие-то баночки – наверное со сладким. Наконец дверь затворилась.

Гаврилыч достал что-то из сумки и толкнул мне через стол, как я ему до этого конверт. Это была пачка фотографий. Чёрно-белые отпечатки – будто выдернутые из рамок или из чьего-то старого альбома.

Гену я узнал сразу, хотя он выглядел значительно моложе. Второй незнакомый. Зато, судя по сюжету и дружеским объятиям, связывало их нечто большее, чем просто хорошее знакомство. Седины не обнаруживалось ни у того, ни у другого. Впрочем, стрижки настолько короткие, что и не разобрать.

– Интересно. – Я внимательно разглядывал отпечатки, пытаясь понять что-то неясное, ускользающее от меня. Я намеренно не спрашивал про второго. Знал, что Гаврилыч так и так расскажет. Хотя я и сам уже начал догадываться. Но пока он не сказал, я старался сам взглядом проникнуть внутрь, в обстановку этих фотокарточек, будто там меня ждали ответы на все мои вопросы.

– Седой, выходит, боролся?

– Да, по дзю-до, ты не знал? Но не шибко. До камээса даже не дотянулся. Он больше по организационной части преуспел. Всех, с кем занимался, к себе потом подтянул. Все на него работали. Кто выжил – так до сих пор.

– Этот тоже? – Я бросил фото на стол.

– Этот? – Он хмыкнул. – Да нет, тут отдельная история. Этот из лидеров. Мастера первый из всех защитил. На Европе в призерах. Спецназ ГРУ, но не долго. Сбил его Гена с панталыку. Время было голодное. Поманил монетой. А тот же ещё азартный чёрт

– Погоди, ты его знаешь что ли?

– Не знал – узнал, знакомые общие нашлись – какая тебе разница? Короче друзья сошлись на новой почве.

Гаврилыч подвел черту. Я уловил менторские нотки. «Интересно, он преподавал там у себя?» В голове почему-то возникло слово «разведшкола», хотя ну какой он разведчик, наш Гаврилыч.

– Короче, стал он у Гены типа правой рукой. Точнее, это Седой так считал, видимо. Ну а Гарика, понятно, эта роль не слишком устраивала. Он-то первым привык быть. Ну и с Геной они разные совсем. Два разных слова на букву «Г». – Полковник презрительно скривился.

«А сам-то ты на какую букву?» Но вслух я только поддакнул:

– Седой, конечно, не азартный ни разу.

Можно было и молча слушать. Гаврилыч включил широковещательный режим. «Если он все-таки не преподавал, то очень зря».

– Возвращаясь к дзюдо, Седому не впадлу было стянуть соперника в партер и придушить. А вот для Гарика это… – Он помотал головой. – Знаешь, как он Европу просрал? До последнего пытался бросок провести вчистую. А вот его как раз и стянули в партер ну и на удержание.

– Ты сам там не был, часом? – Не помню: я сказал это или только подумал, потому что он все равно не обратил никакого внимания:

– Седой – циник и прагматик. Человек-результат.

Я задумался. «Ну а как же фирменное серебристое каре, весь этот ресторанный антураж вокруг себя чужими руками? Не соглашусь я с вами, пожалуй, Алексей Гаврилович. При всём уважении к вашей проницательности, не такой уж и гольный результат вроде…»

– А кабаки его – это о другом история.

Он, наверное, меня слушал – как правильно называется, когда люди определенной профессии угадывают мысли? Разошёлся, одним словом.

– Есть ещё такая категория – властность. Создал себе уютную обстановочку, где власть его легализована. Он там посидел с гламурным видом, мясо поковырял ножичком – батарейки перезарядил.

Гаврилыч жадно отпил из чашки, буквально кинул в рот ложку варенья, или что там было в этих бесчисленных вазочках и розеточках

– А Гарик, мало того, что первенство Седого не очень признавал, так еще и гарцевать норовил. Скажем, надо наказать кого, чтоб остальным неповадно – ну ты понял – платили чтоб в срок, бабки не ныкали. Кто поедет? Ну если мелочевка ларечная, да и даже покрупнее – кабак или лабаз какой… То и пара солдат справится. Ну а если клиент посерьёзней – банк, например,.. – Гаврилыч остановился и недобро мне подмигнул.

«Давай уже, не тяни. Вот любишь развозить.» Я натянул улыбку и покивал, мол спасибо, подначку оценил.

– Вот к таким клиентам Гарик выезжал лично и со свитой.

– У него какая-то своя команда была, или как это, бригада?

– Да ты что? Он бы оскорбился. Бригадиров, говорят, за людей не считал. Хотя он вообще людей не жаловал…

«Какая все-таки подробная информация. Откуда он это всё?…» Спрашивать не стал – не с руки, да не захотелось затягивать пуще прежнего.

– Свиту подбирал на один раз. Его из братвы особенно никто не любил. Так он из самых ненавистников и выбирал. Прикинь, таких парней брал, что при плохих раскладах каждый мог ему в спину запросто шмальнуть. А расклады разные же бывали. Банкиры же, – опять быстрый взгляд на меня, – тоже парни тёртые. Охраны бывает немало. Все на нервах к тому же. Ну и он там устраивал спектакль в голливудских традициях…

– Может в Бродвейских? – Не удержался я.

– Слышь! – Гаврилыч укоризненно развел руки в стороны и умолк.

С виду он стал терять интерес к своему повествованию. Видать, собственные воспоминания поднакрыли. Он и на работе бывало неожиданно замолкал, хмурился и уходил к себе в зеркальный кабинет. Мы ему его из лишнего санузла переделали. Зеркальные стены каких-то нечеловеческих денег стоили – ободрать рука не повернулась.

– Гаврилыч, ну давай уже договаривай!

– Ну что? Контры у них были, одним словом. До открытого конфликта не доходило, но вот прямо самую малость. Вот и в этот самый момент дорожки ваши пересеклись.

– Ага, я уже понял, что это Гарик там на камерах. – Я вопросительно посмотрел на человека напротив меня. Он не шелохнулся. По спокойному, слегка усталому, выражению лица мне вдруг стало понятно, что обойма пуста – Гаврилыч всё сказал.

Я еще раз взял старые снимки. Что-то знакомое проглядывало, но узнавалось с трудом.

– Да он сильно изменился.

Наше видеонаблюдение зафиксировало дорого одетого брутального мачо с квадратным подбородком, адресующего свою стальную улыбку прямиком в объектив. Что это, наглость или уверенность? Да и есть ли между ними разница? Эти черты мне всегда были плохо знакомы.

– Заходит, получается, такой улыбчивый. Выносят не спеша тонну налички в хоккейных сумках. Если там действительно сто лямов лежало. А когда видео выключили?

– Да сразу. Валера в больничку мне позвонил такой взъерошенный – типа, там от Гены приехали за деньгами – выключай, мол.

– А свою физиономию что же, он спецом оставил?

– Не знаю, может привет Седому передал.

– А Валерка, выходит, Гарика знал? Доверка ему особо не нужна была?

– Знал конечно! Макс, вот ты хороший человек. – Он нажал на «хороший». – С тобой очень удобно к тому же. Ты вопросов не задаёшь. Столько вокруг тебя всего произошло. Ты только сейчас поинтересовался. Ты, похоже, и не знаешь, как Валерке этот банк отпрыгнул?

– Ну он говорил, что за долги забрал, типа отступного.

– Ага, оступного! А чьи долги были, понятно, не сказал!

Гаврилыч словно отряхнулся. Он снова был готов продолжать свою затянувшуюся лекцию.

– Валера с Седым какую-то сделку мутную крутанули – несложную – Седой бы в сложную не вписался. Но очень денежную по слухам.