Она поглубже зарылась в свой спальный мешок и попыталась согреться, но ей это не удалось. Стуча зубами от холода, она искоса посмотрела на Лоутона — он приподнялся на локте и откинул край одеяла, приглашая ее разделить его уютное ложе, подогреваемое тлеющими углями.

С замерзшего языка Кейро чуть было не слетел совет, куда он может засунуть свои угли, но в конце концов она решила забыть о гордости. Или она останется на своем месте и замерзнет насмерть, или ляжет спать вместе с этой змеей. Инстинкт самосохранения возобладал над замерзающим самолюбием.

Стараясь держаться гордо и независимо, насколько это было возможно, Кейро перебралась к Лоутону и нырнула под одеяло.

— Я хочу, чтобы ты правильно понял мой поступок. Я собираюсь только погреться, — надменным тоном заявила она.

— А разве я прошу чего-нибудь еще? — удивленно спросил Лоутон.

— Нет, но я знаю, в каком направлении работает твой изобретательный ум, — язвительно бросила Кейро, сворачиваясь клубком возле горячей груди Лоутона.

— Спокойной ночи, — прошептал он ей па ухо.

Кейро твердила себе, что это уголь, тлеющий под ее постелью, подогревает желания, которые начали пробуждаться где-то глубоко внутри ее. Однако вскоре ее тело охватил настоящий пожар. Стоило ей устроиться рядом с Лоутоном и ощутить такой знакомый запах его кожи, как она будто вспыхнула вся изнутри. Он невзначай коснулся рукой ее бедра, и кровь забурлила в ее жилах. Она лежала на боку, прижимаясь спиной к его груди, повторяя изгиб его могучих бедер. Ощутив, как его теплое дыхание ласкает чувствительное местечко у нее за ухом, Кейро задрожала, но не от холода, а от нахлынувшего мощной волной желания.

Она попыталась убедить себя в том, что близость Лоутона не доставляет ей ни малейшего удовольствия, достаточно вспомнить, как бессовестно он с ней обошелся. Боль в плече постоянно напоминала о горькой обиде. Но даже ранив ее гордость и разбив сердце, Лоутон все еще имел власть над ее слабым женским телом. Тепло, исходившее от него, будило в ней воспоминания о минутах любви, которую они дарили когда-то друг другу. Ее тело отзывалось на каждое движение Лоутона.

Проклятие! Неужели у нее нет ни капли силы воли, ни крупицы здравого смысла?! Этот человек пытался ее убить и, — что, пожалуй, было еще хуже — думал, будто она способна убить его. Так почему же она все равно хочет его?

Если Кейро вела борьбу с вероломством своего тела, то Лоутону пришлось хуже вдвойне. Чувствуя, как прижимается к нему соблазнительное тело этой девчонки, он невольно вспоминал безумное наслаждение, охватывавшее их обоих, когда они забывали о перебранках и откликались на зов страсти, которую пробуждали друг в друге. Прикосновение ее тела сводило его с ума. Он чувствовал, как его кровь закипает от желания, пульсируя внизу живота.

Лоутон знал, что не уснет, пока Кейро лежит рядом. Самообладание ему изменило. Попытка сопротивляться исходившему от нее искушению неизменно только усиливала его мучения. Он уже начат привыкать к ее ненависти, но не мог жить без ее любви.

Лоутон, не отдавая себе отчета в том, что делает, провел ладонью по бедру Кейро. Когда же он это осознал, было уже слишком поздно. Страстное желание захлестнуло его, и он потянулся губами к Кейро, желая забыться в сладостном поцелуе. Он накрыл ее тело своим, стараясь не задеть раненое плечо, раздвинул ее ноги коленом и скользнул рукой по ее животу вниз.

Его пальцы коснулись пояса ее бриджей, и Кейро почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она вовсе не собиралась отвечать на это его движение, однако сделала это почти инстинктивно, руководствуясь не разумом, а движением души и тела. Да, она хотела близости с ним и ничего не могла с собой поделать.

Рука Лоутона скользнула ей под рубашку и коснулась розовых бутонов сосков. Кейро почувствовала, будто что-то внутри ее взорвалось и излилось горячей волной внизу живота. Она задыхалась, чувствуя, как Лоутон губами жадно вбирает в себя ее затвердевшие соски. Его руки ласкали се бедра, живот, шею, плечи.

Его поцелуи и ласки, полные такой страсти, заставляли сердце Кейро замирать от удовольствия. Она начала отвечать ему — поцелуем на поцелуй, лаской на ласку. Ее руки неутомимо совершали новые открытия, жадно скользя по мускулистой груди, жестким худощавым бедрам. Однако прикосновения и ласки не могли усмирить желание, пронизывавшее Кейро, словно раскаленный добела стержень. Она стремилась воспарить на самую вершину наслаждения, слившись с Лоутоном душой и телом, став с ним одним целым.

— Лоутон, пожалуйста… — умоляюще прошептала Кейро.

Но он и без того знал, чего она хочет, и продолжал ласкать ее, словно хотел вытеснить из ее сердца ненависть к себе — всю, до последней капли, — заставить ее забыть обиды и боль, чтобы, отдавшись целиком и полностью страсти, они вместе унеслись в безбрежный океан наслаждений.

— О, Кей! Я люблю тебя, — твердил Лоутон словно в бреду.

Кейро не сомневалась, что сгорит дотла и превратится в горстку пепла задолго до того, как Лоутон усмирит пожар желания, разожженный его ласками. Лоутон преподавал ей науку страсти, обучая таким вещам, которые дарили ей неописуемые наслаждения.

Наконец Кейро поняла, что больше не может выносить эту сладостную муку. Прижавшись к Лоутону, она в нетерпении ввела в себя его горячее копье, издав при этом сладострастный стон.

Лоутон все время оттягивал этот момент, желая как можно сильнее разжечь в Кейро страсть, но она решила как можно скорее приблизить сладостные минуты их любовной игры. Приподнявшись над Кейро, Лоутон сделал резкое движение бедрами вперед, словно хотел пронзить ее насквозь. Кейро страстно простонала и раскрылась под ним, словно бутон распустившегося цветка. Он чувствовал, как в каждой его клеточке пульсирует желание, повинуясь ритму его сердца, бьющегося в унисон с сердцем Кейро. Страсть вышла из берегов, и ее волны одна за другой вздымались над ними. Лоутон совсем потерял голову, отдавшись во власть бесконечного желания.

Наконец он сделал еще одно резкое движение бедрами — и его тело содрогнулось от наслаждения. Мир будто перестал существовать. Лоутон чувствовал себя охваченной огнем звездой, пылающей в полуночном небе.

Застонав, он крепко прижал Кейро к себе. На какое-то мгновение он вспомнил о ее ране, но разжать своих объятий не смог. И только когда стихли последние содрогания, он выпустил Кейро из рук, поцеловал и увидел, как затрепетали ее длинные изогнутые ресницы.

— Ты необыкновенный любовник, — прошептала она слабым голосом и залилась румянцем, смутившись от своего признания, которое сорвалось с языка помимо ее воли.

Лоутон чувствовал себя совершенно опустошенным, но все же собрался с силами и, приподнявшись на локте, посмотрел Кейро в лицо.

— Правда? — спросил он, хитро улыбнувшись. — Что же такого особенного я сделал, чтобы заслужить такую похвалу, моя колдунья?

Кейро ласково смотрела на Лоутона и думала о том, как он неотразим, когда улыбается. В нем было природное обаяние, к которому она не могла оставаться равнодушной. В эти восхитительные мгновения Кейро не хотелось вспоминать об их яростных спорах и непонимании. Лукаво улыбнувшись, она отодвинулась от Лоутона и прошептала, кладя ладони на его стальную грудь.

— Если память мне не изменяет, ты сделал вот так…

Пальцы Кейро прочертили дорожку вокруг его сосков и двинулись вниз сквозь поросль волос, покрывавших его грудь и живот.

У Лоутона перехватило дыхание, и он накрыл ее руку своей.

— Только колдуньи умеют так быстро возвращаться к жизни после занятий любовью. Простым смертным этого не дано, — хрипло прошептал он. — Мне нужно время, чтобы восстановить силы.

Приподняв изящно изогнутые брови, Кейро пробежала взглядом по его мускулистому телу: — Думаю, ты себя недооцениваешь.

— Ты еще многого не знаешь о мужчинах, — ласково прошептал Лоутон.

На губах Кейро появилась соблазнительная улыбка. Ее руки двигались дальше, прокладывая свой маршрут вниз.