По всей видимости, чистый что-то прочитал в моём взгляде: он вскинул лук и стал перемещаться по широкой дуге. Младший, успевший сделать несколько шагов, замер.

— Может его того? — спросил могги.

Красноглазый изучал меня какое-то время, после отрицательно покачал головой:

— Держи его на прицеле, я сам.

С этими словами, он отложил лук, снял колчан и походный мешок, затем перевязь с тесаком, и аккуратно сложил это всё на камни. После достал из «бездонного» мешка верёвку и медленно направился в мою сторону. Младший держал лук в слабом натяге и не сводил с меня глаз.

— На живот, — приказал красноглазый. — Руки на поясницу крест на крест!

Я подчинился. Ситуацию ещё можно было контролировать, поэтому я лежал смирно пока чистый вязал мне руки.

— Обязательно так туго? — спросил я.

— Обязательно, — ответил красноглазый в своей спокойно манере. — Поднимайся, пора в путь.

И добавил, обращаясь к Младшему:

— А ты присматривай за ним.

Я пошёл, деваться было некуда, но через пять минут понял, что так дело не пойдёт.

— Одеяла хоть заберите, — пожаловался я. — Без рук да в этих ссаных шкурах, я расшибусь на камнях!

Красноглазый кивнул и могги, сняв с меня связку одеял, закинул себе на плечо. Не скажу, что мне стало легче, но так я хотя бы мог нормально смотреть под ноги. Со связанными руками было сложно держать баланс, а скатка, висевшая до этого на груди, сильно мешала обзору.

Когда мы перемахнули через курумник, я повалился без сил, тут уже лукавить не приходилось — я действительно выдохся. Использовать же поток я пока опасался. Присел на колени Младший, но явно не от усталости: он смотрел куда-то вдаль и шептал неразборчиво. Я проследил за его взглядом: у подножия гор вздымался столб чёрного дыма и тянулся к облакам, но расстояние было столько велико, что я боялся ошибиться, если бы не слабый запах гари и реакция моих конвоиров, я бы, скорее всего, ничего не заметил.

— Дайте воды, — попросил я.

Красноглазый зашёл со спины, развязал мой мешок и, выудив флягу, дал мне напиться. Я снова заметил перемену в его настроении, в глазах заиграл живой огонёк. Впервые он предстал так близко: борода, в которой могла спрятаться белка, старила мужчину, но я бы мог поспорить, что ему было не больше тридцати.

— Найди брата, — обратился он к могги. — Мы будем ждать у Старой Норы.

— Цай-Ко… — прошептал Младший. — Она ведь была там.

— Не время, друг, — сказал красноглазый и положил руку Младшему на плечо.

Тот кивнул, смахнул скупую слезу и одарил меня гневным взглядом. Глаза его были темнее ночи, но я выдержал этот взгляд. Своей вины в случившемся не видел, хотя знать наверняка не мог. Но не этому мальчишке судить меня.

Младший сложил руки домиком, прошептал молитву или какой-то заговор — обычаев могги я не знал — и трусцой побежал обратно по склону. Красноглазый молча закупорил флягу, положил обратно в мой мешок, не забыв его затянуть, и кивком указал направление.

«Снова по камням», — печально подумал я.

Шкуры всё-таки не обувь для горных переходов, да это вообще не обувь! То, чего я опасался всё-таки произошло. Я несколько раз оступился и крепко приложился о камни, а когда мы сошли с курумов и вернулись в тайгу, я выглядел так, словно меня отходили палками, впрочем, чувствовал себя так же: лоб саднило, а левый глаз заливало кровью, и вытереть его о плечо у меня никак не получалось; правая штанина была разорвана и через дыру я видел, что кожа на коленной чашечке содрана. А вот красноглазый этого словно и не замечал, он спокойно дожидался пока я встану на ноги после очередного падения и только после этого продолжал путь.

— Всё, дальше не пойду. — Я осел на хвою под кедром и попытался принять удобную позу, но со связанными руками это было весьма сложно сделать, так что просто завалился на бок.

Красноглазый спорить не стал и присел на поваленный ствол. Мы молчали. Только птицы щебетали, да ветер шумел в кронах деревьев. Хотелось высвободить руки и просто лежать. Я даже стал проваливаться в дрёму, но конвоир наглым образом пнул меня.

— Нужно двигаться дальше.

Поднялся я не без труда, но идти не спешил.

— Что там горит? — спросил я.

Красноглазый замер, после медленно обернулся. Я ожидал увидеть взгляд полный ненависти, но мужчина снова натянул маску безразличия.

— Выдержке тебе не занимать, — ухмыльнулся он. — При мне можешь не ломать комедию. Я знаю кто ты такой.

— Да ну. — Я хотел было выдать колкую фразу, но запнулся на полуслове: зрачки собеседника резко сменили цвет на ярко-жёлтый, а через миг снова приобрели рубиновый оттенок.

«Бесов праздник!»

— Дело заключается в следующем, — продолжил чистый как ни в чём не бывало. — Повторю, я знаю кто ты и зачем здесь. Ты можешь поверить мне на слово и с этими знаниями мы весело потопаем к Дубовому Щиту. Ты не мешаешь мне, а я тебе. Как такой вариант?

Вариант был так себе. Этим трюком с глазами чистый явно хотел мне что-то продемонстрировать, но встречающим он не был, так как слов нужных не произнёс. Был ли он из ордена Чистых или умело маскировался? Я затруднялся ответить, но знал наверняка, что настоящий чистый не вёл бы подобные беседы с таким как я: для церковников Добрые Люди являлись настоящим воплощением демоном. Тут было два варианта: либо чистый не такой уж и чистый, как бы каламбурно это не звучало; либо он действительно верит в то, что говорит, а значит красноглазого могли использовать вслепую.

Я решил не торопить события и немного подыграть.

— Эти ваши зрачки, что-то значат? — спросил я. — Некий ранг? Какой цвет твой настоящий?

— На какой цифре заканчивается твой поток? — задал он встречный вопрос.

Я напрягся. Подобная осведомлённость о Добрых Людях вызывала тревогу.

«Значит первый вариант. Волк в овечьей шкуре».

— Даже не пытайся! — Красноглазый вскинул руку, и погрозил пальцем. — Я сказал, что знаю кто ты, и этого достаточно. Мне выпала малоприятная участь сопроводить тебя в форт, и я выполню свою часть сделки. Остальное меня не волнует.

Что ж, оставалось верить ему на слово. Бородатый действительно кое-что знал, а топтать землю ему бы не позволили, окажись он с этими знаниями на «другой» стороне — Добрые Люди умели защищать свои тайны. А был ли чистый из ордена или не был — это дело десятое. Я, конечно, жутко не любил, когда в заказе появлялись третьи лица, но алианец с тритоном сильно спешил и вполне мог упустить мелкие, как ему показалось, детали. Но как бы там ни было, а сбежать я мог в любой момент: ни верёвка, ни большой лук в руках красноглазого для меня помехой не являлись.

— Уговорил, — сказал я. — Но тогда зачем весь этот маскарад?

— Могги.

— Они тоже знают? — повёл я бровью.

— Как раз напротив. Братья проводники. Они часто режутся в кости с солдатнёй, крутятся на кухне, одним словом — болтают. Ну и тебя нужно привести в подобающий вид, чтобы капеллан поверил, что ты можешь быть изменённым.

— Это ты о тех, кто меняется после твоего отвара и сидит в темнице форта? — догадался я.

Чистый кивнул.

«Этот тип явно чего не договаривает».

— Ладно, что там горит? — спросил я.

— Утэ-Ма — поселение могги. У братьев там куча родных. Посему тебе впредь стоит быть аккуратнее в выборе слов. В последние месяцы мы натыкались в тайге на странные следы, впрочем, это уже не твоего ума дела.

— И то верно, — согласился я.

— Тогда в путь. До Старой Норы часа три хода. Надеюсь, тебе не стоит напоминать, что при могги ты ведёшь себя, как и прежде?

— Верёвку послабь. — Я проигнорировал его вопрос.

— Такому как ты это не навредит, а у братьев глаз намётан. Всё должно быть естественно.

Старой Норой могги называли избушку, которую срубили в небольшом овраге у мелкого ручья, такой себе перевалочный пункт местных охотников, а теперь ещё и оплот патрульных Горного полка, как сообщил красноглазый на одном из кратких привалов. Там же мы услышали знакомый крик птицы. Чистый, выудил дудочку и издал аналогичный крик, ему ответили сложной трелью.