Дэль кивнул:

– Верно, хватит с нас на сегодня неизведанного, – и прикрепил артефакт к стене на высоту своего роста. Полог развернулся вокруг серебристым покрывалом, укрывая их и кассами от света солнц и от колючего песка.

* * *

Где-то, в мрачном, скупо освещенном светильниками коридоре, заскрипела дверь. Долго, противно, заставив Дэля вынырнуть из забытья и вздрогнуть, так, что цепи приглушенно звякнули, прислушаться к шагам. Насторожиться. Куда они направятся?

Дэлю повезло, неизвестно кто прошел мимо его камеры и он, послушав еще немного, убедившись, что не ошибся, выдохнул и расслабившись обвис на цепях, пытаясь получить хотя бы минимальную передышку. Беспамятство давало иллюзию свободы. Закрыл глаза и тебя здесь нет, а есть темный туман, почти без боли и без ощущения бесконечности времени проведенного в подземелье.

Откуда-то издалека раздался тоскливый вой. Заскрипела колесами телега во дворе, почти за пределом слышимости. Где-то за серыми стенами башни проходила жизнь.

Вдруг, в углу камеры, под окном возникло мерцание похожее на движение воздуха в пустыне. Кандалы на пленнике нагрелись, щелкнули и раскрылись, и он не ожидая этого, свалился кулем на пол. Скорчился от боли, подтягивая колени к животу, застонал, недовольный тем, что беспамятство отступило.

Одновременно во дворе раздался крик «Лекаря агерату Баегеру!» и женский визг с плачем.

Дэль волевым усилием разлепил глаза и с недоверием вглядывался в хаотическое движение воздуха.

Стихийные порталы возникали крайне редко, они считались аномалией связанной со сдвигом слоев земли. С этим старались бороться расставляя магические блокировки, потому, что открывались стихийные переходы на огромные расстояния и мешали открывать порталы созданные. Дэль даже зажмурился и потряс головой, не веря, что такое возможно. Но пятно не исчезало, наоборот, оно становилось все плотнее и темнее. Перед Дэлем несомненно формировался стихийный портал, в подвале, что само по себе было невероятным. В замке и вокруг наверняка были блокирующие артефакты. Стены зашатались, затряслись дрожью, как отряхивающийся от песка кассами и на Дэля посыпались мелкие камушки. Со звоном выпали крючья из стены.

Он через силу приподнялся, стараясь не опираться на сломанную руку. Встал на четвереньки и пополз к воздушному пятну, которое приобрело четкие очертания и сменило цвет на черный с проблесками молний внутри. Края портала загибались и тянулись к нему, будто поторапливая.

Терять ему было нечего, а стихийный портал пусть и выкинет его неизвестно куда, пусть даже в великую пустошь, но подальше от Баегера. Портал значил шанс. Шанс на жизнь, шанс на возвращение домой. Дэль из последних сил подтянулся, скользя руками по грязному каменному полу, обдирая колени о мелкие камешки, и змеей вполз в наэлектризованную разрядами тьму.

Считается, что одиночество вещь очень неприятная, особенно, если это одиночество женское. Так уж сложилось общественное мнение, что женщина без мужчины гораздо более одинока, чем мужчина без женщины.

Но ко всему можно привыкнуть и к одиночеству тоже. Ветка это точно знала.

И уже не возникает желания пускать кого бы то ни было в свой, обустроенный, уютный и сложившийся мир. Вот только тоскливо бывает.

Особенно, когда дождь за окном, вот как сейчас, стучит себе бодренько по ранней весенней листве.

Или когда снег.

Или осенью, когда за окном дождь со снегом и холодно так, что даже теплый плед, горячий кофе и любимые книги не спасают.

Или когда болеешь, лежишь в кровати с температурой и сил нет чтоб дойти до кухни. А дома никого кроме тебя. И все равно приходится идти на кухню, через “не могу” и сидеть, забравшись с ногами на табурет, дожидаясь, когда закипит чайник.

Или когда засыпаешь, хочется, чтоб кто-то обнял, прижал к себе, поцеловал и пробубнил уже засыпая «Сладких снов, любовь моя», а утром проснуться от ласковых и неторопливых поцелуев. Таких, от которых тягучим медом, растекается сладкая истома по всему телу.

Вета вздохнула, зябко передернула плечами и натянула на запястья рукава большого, кажется, оставшегося после Лешки, свитера. Потом, глядя на мокрую зелень за окном, задернула штору. Наверное, в том, что жизнь течет размеренно есть своя прелесть. Точно знаешь, что и когда нужно сделать и никаких сюрпризов. Стабильная работа, трехкомнатная квартира, оставшаяся после внезапной смерти родителей.

Дача, которую она так и не решилась продать. Просто не смогла. Каждый гвоздик вбит папой, каждый цветок посажен заботливыми мамиными руками. Как отдать это в чужие руки Вета и представить себе не могла. Да и не купил бы никто домик в двух сотнях километров от города, стоящий на окраине небольшой деревушки. Пока Ветка зарабатывала в городе деньги, за домиком присматривала соседка живущая в той же деревне.

Внешнее благополучие доставшееся очень дорогой ценой. Но кому это интересно? Люди всегда видят только обложку.

Автоавария с родителями случилась как раз в тот момент, когда Вета праздновала с сокурсниками защиту диплома. На арендованной турбазе, за городом. С ароматными шашлыками, салатами и шампанским. И телефонный звонок оказался полной неожиданностью, Вета до сих пор помнила сухой и красивый голос мужчины в трубке. Его не испортил даже динамик недорого Веткиного телефона.

– Могу я услышать Виолетту Борисовну Кирееву?

– Да, я вас слушаю, – Вета изо всех сил старалась не показаться собеседнику нетрезвой, шампанское на праздновании текло рекой и она выпила пару бокалов.

– Иванов, – он тяжело вздохнул, закашлялся, извинился, – сержант Иванов. Галина и Борис Киреевы вам родителями приходятся?

– Да, – недоумевающее подтвердила Ветка, она знать не знала никакого сержанта Иванова, да еще и с таким приятным голосом.

– Подъехать надо, опознать, – голос мужчины прозвучал еще суше, – адрес запишите и документы не забудьте, паспорт.

Ветка, все еще, машинально улыбаясь одногруппникам, отошла в сторону от стола.

– Подождите, я ничего не понимаю, как…. Что произошло ?

И сержант Иванов очень терпеливо, своим красивым голосом рассказал ей про аварию на мокрой трассе. Про пьяного водителя грузовика. И про то, что ей нужно подъехать по указанному адресу, и опознать тела.

– Я вам пришлю адрес в СМС, – устало сказал Иванов, – подойдете к дежурному, он объяснит куда там дальше.

Дальше все слилось в отрывистую череду событий:

Вот она, срочно вызвав такси, уезжает с турбазы, хорошо, что та почти в черте города. Чтоб не портить людям праздник предупредила только свою закадычную приятельницу Юльку, и то, не объяснив толком куда и почему едет. И ей, смеясь, что-то веселой толпой кричат вслед, желают удачи. Над деревянной решетчатой беседкой вьется аппетитный дымок от шашлыка. И ветер качает разноцветные бумажные флажки с буквами «Поздравляем, выпускники!»

Желтые стены отделения выкрашенные потрескавшейся масляной краской. Линолеумные полы, порыжевшие от времени, в заплатках. Сержант Иванов, оказавшийся полным лысоватым дядькой за сорок с лицом немецкого пупса. Несоответствие голоса и внешности было такое, что Ветка почему-то, ощутила себя обманутой.

Дальние родственники, она их почти не помнила, взлохмаченные, будто их из постели вызвали прямиком в отделение, бросающие на Ветку хмурые взгляды.

Воспоминания укладывались в черно-белую, покадровую, инстаграммную ленту. Будто обратный отсчет до чего-то необратимого. Полчаса, пятнадцать минут, десять, пять, стук чьих-то шагов, странно громкий, неприятный. Хотелось осесть на пол и заткнуть уши. Резкий, химический запах от которого щиплет глаза. Кафельный пол из желтой и коричневой, метлахской, плитки. Шуршание черного пластика.