А сама поворачивается и говорит: Эдуард Николаевич, вы проходите, присаживайтесь.

Когда я сморгнул одолевавший меня сон, увидел в дверном проеме отца скрипачки.

— Сергей, спустись, пожалуйста, вниз. Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он и вышел из комнаты.

Быстро оделся и вышел на улицу. Отец девушки сидел в машине около подъезда. Махнул мне, я сел в машину.

— Добрый вечер, Сергей.

— Добрый.

— Ты можешь мне еще раз описать парня, которого ты по затылку ударил? Ты вроде бросил в него что-то острое?

— Да, кусок тротуарной плитки. Я его не особо рассматривал. Он был очень высокий и крупный. На вес больше сотни, думаю.

— Как ты?

Нет покрупней меня, в массе, так точно. Здоровый бугай. Он ее за ноги держал. Я видел его со спины. Он был рыжий. К нему, кстати, его дружки так и обращались.

— А второй?

— Второй, поменьше рыжего, но тоже не маленький. Он ее под руки держал, а потом за волосы перехватил. Кстати, она ему руку прокусила. Это я точно слышал. Внешне помню, что блондин. Светловолосый. Внешность не особо запоминающаяся, но если увижу, узнаю.

— Это ему ты челюсть сломал?

— Не знаю, сломал или нет. Я сначала его по голове доской от ограждения огрел, а потом уже в челюсть.

— Сломал. Они оба в больнице. Сами добрались. Можешь не волноваться, оба живы.

— Так были еще четверо. Они сбежали.

— Этих тоже найду.

— Что будите с ними делать?

— Не переживай, это не твоя забота. Я разберусь.

— Вы заявили?

— Нет! Света не хочет. Но я все равно их посажу. И дружков тоже найду. Спасибо тебе, парень. Может, передумаешь насчет денег? Думаю, они лишними тебе не будут.

— Не думайте. Пусть Света поправляется. Надеюсь, этих уродов накажут как следует.

— Ну, пару из них и ты наказал неплохо. Перелом челюсти в двух местах… Я еще посодействую тому, что бы она у него срослась неправильно, что бы снова ломать пришлось. Второму по голове тоже прилетело неслабо. Вообще повезло ему, что он такой здоровенный. Был бы похилее… На месте бы скончался. Они в любом случае сядут. Я найду способ.

Отец Светы пожимает мне руку. Еще раз благодарит и уезжает. А я понимаю, что если бы он мне этого не сообщил, завтра бы я и сам начал их искать.

Возвращаюсь в комнату. Настя опять высовывается в коридор.

— Кто это к вам приходил?

Вот любопытная. Да что она постоянно нос свой везде сует!

— Тебе какая разница?

Девушка фыркает что-то себе под нос и закрывает дверь.

Вообще она очень навязчивая. Уже тысячу раз пожалел, что однажды связался с ней. Она в буквальном смысле мне проходу после армии не давала. Ну я же тоже не железный. Девчонка она симпатичная. Знаю, что разведенная. Она года на три меня старше. В ее комнате раньше жила бабка. Бабка заболела, она к ней переехала, а когда та умерла. Настя осталась здесь жить. Я как раз только демобилизовался.

Ну и началось. Сережа, помоги лампочку вкрутить. Сережа, у меня с замком что-то, посмотри. Сережа, я пирог испекла. Ну и стал я к ней время от времени захаживать. Предупреждал ее, что бы ни на что не надеялась. Серьезные отношения мне не нужны. Но потрахаться я, разумеется, не против. Она уверяла, что ее все устраивает. А последнее время стала намекать: Чего ты там с матерью ютишься? Перебирайся ко мне.

А я ни с ней, ни с матерью жить не хочу. Единственное, что меня здесь держит, это то, что пока я создаю видимость своего присутствия, мать так сильно не бухает. Побаивается меня, да и компании у нас в комнате не собирает. А я здесь появляюсь лишь по стольку, поскольку. Я в гараже ночую чаще, чем дома.

Захожу в комнату. Непривычно. Мама выглядит как-то иначе. Переоделась, что ли? А где же ее выцветший халат?

— Сынок, а зачем к тебе Эдуард Николаевич приходил?

— По делу.

— Какие у вас с ним могут быть дела?

— Ты его знаешь?

— Конечно. Это же хирург из нашей больницы.

Точно, скрипачка что-то про смены говорила. Да и выяснил он подробности об отморозках, которые только в больнице узнать можно. Значит, доктор.

— Сережа. Ну чего ты молчишь?

— Мам. Не бери в голову. Нечего мне тебе рассказывать. Я спать хочу.

Света

С того самого дня, как я вернулась домой покалеченная. Ксения притихла. Папа тоже стал до назойливости внимательным. И в больнице со мной общались совсем не так, как в тот раз с Региной.

Больше всего я боялась огласки. Я не хотела, чтобы люди начали додумывать то, чего не случилось. Поэтому две недели я просидела дома и ни разу из него нос не высунула. Папа сделал мне справку для колледжа. Лиля поверила в легенду о моей внезапной простуде. Мы общались с ней по телефону, но даже ей я не рискнула сказать истинную причину своего временного заточения.

Делать мне было совершенно нечего. У меня была такая апатия, что даже моя любимая скрипка не дарила мне столь необходимого спокойствия. Раньше, в минуты раздражения и обиды, она меня очень выручала. Мне достаточно было только взять в руки инструмент, и я абстрагировалась от этого мира. Впервые со мной случилось то, от чего музыка меня излечить была не способна.

Мне все чаще вспоминался парень, спасший мне в ту ночь жизнь. Боюсь, что ясли бы уроды довели задуманное до конца. Жить бы я после этого уже не смогла. Не было еще ни одной ночи, что бы мне не приснилось то, как они меня окружают. Парою казалось, что это случилась давно, а иногда сердце разгонялось в бешеной скачке, будто бы я только что пережила этот ужас. Когда я поняла, что они тащат меня к колесу, у меня вся жизнь пронеслась перед глазами. И в тот момент я осознала, что это конец. В глазах у меня двоилось и троилось. Мне казалось, что их ни шестеро, а минимум десять, а может даже больше.

А лицо рыжего ублюдка я, наверное, буду помнить до самой смерти. Я соврала папе. Я хорошо его запомнила. Боже, какие же мерзости он говорил. Он порвал молнию на джинсах и пытался стянуть их сразу, как только они меня схватили. Откуда во мне взялись силы сопротивляться, я просто понятия не имею. Если бы меня пытались удержать не двое, а больше. То у меня бы не было шансов. Но оставшаяся четверка на тот момент предпочитала наблюдать и комментировать увиденное.

Откуда только взялся это парень? Я вообще не поняла, что произошло. В один момент мне показалось, что он один из них. Только когда побежала, в голове стали складываться пазлы того, как мне удалось высвободиться из мертвой хватки уродов.

Первый час ночи, а я до сих пор сижу с включенным светом. У папы экстренная операция, а Ксения давно уже спит. Мы временно зарыли с ней топор войны. Она так искренне рыдала и сожалела о случившемся, что я на тот момент просто не смогла ее оттолкнуть и сделала вид, что не держу на нее зла. Так что я была бы рада даже общению с ней, лишь бы не оставаться сама с собой наедине. Но она не ложится позже десяти. И не фильм, ни книга не могут отвлечь меня от надоедливых мыслей. Зря я отказалась от психолога. Поговорю завтра с папой. Мне нужно выплеснуть на кого-то пережитое. И, наконец, перелистнуть эту страницу.

Об окно что-то ударилось, будто бы птичка клюнула. Сначала я так и подумала. Но через минуту стук повторился снова. Я отодвинула занавеску и не поверила своим глазам. За забором в свете фонаря я различила уже знакомую фигуру. Это определенно был Сергей. Тот самый парень. Я сразу же открыла окно.

— Скрипачка! У вас собака есть?

— Есть. Ротвейлер.

— Он привязан?

— Нет! Но он должен быть в вольере.

Обычно Иртыш гуляет во дворе вольно, но когда отец уезжает, он его закрывает. Однажды он бросился на Ксению. Теперь она его боится.

Не успела я договорить фразу, как Сергей перемахнул через забор. И сразу послышался лай нашей собаки. Ничего себе. Двухметровый забор ему не препятствие.

— Ты меня пустишь к себе?

Улыбнулся Сергей.

— Ты что? Ксения дома? Я не смогу тебе открыть.

— Ты, главное, окно не закрывай, — сказал парень и как паук начал забираться на второй этаж.