— Свет. Все будет, когда ты будешь готова. Я готов ждать сколько угодно. Только не держи меня совсем на голодном пайке. Мне нужно тебя целовать, трогать, обнимать. Я сдохну, если не буду чувствовать тебя в своих руках.

Девушка кивает. — Сереж, только давай без следов. Как в прошлый раз.

Она слегка оттягивает вырез кофточки в сторону. Повыше ключицы виднеется засос. Ого себе…

— Это все? Еще есть где-нибудь? Она слегка задирает подбородок. Указывает на шею.

— Здесь! Я тональником замазала. Чуть папе не попалась. Хорошо увидела, вовремя.

— Прости. Я буду осторожнее.

Она кивает и снова сама тянется к моим губам. Ну а я уж даю волю своим рукам. Пусть я ее не вижу. Света по-прежнему одета. За то я ее чувствую!

Мы съели весь вишневый рулет. Никогда я такого не пробовал. Я, наверное, еще парочку бы съел без проблем. Света не торопится меня выпроваживать. А я не тороплюсь на выход. Подожду, пока она сама намекать начнет. Но она не намекает. Убирает со стола. Моет посуду, щебечет что-то про свою учебу. Ее бюстгальтер висит на спинке стула. Мы вытащили его прямо из-под кофты. С которой сегодня она расставаться была не намерена. Ну и пусть. Я ее уже видел. Не преграда теперь для меня эта тряпка. Я ее и так постоянно представляю, а сегодня еще и трогал.

За ее бесконечным щебетанием. Мы поднимаемся к ней в комнату.

— А где ты оставил мотоцикл? Я его не видела.

— На соседней улице. Я решил не нервировать твоего отца. Если бы он был дома.

— Его не угонят?

— Не знаю. Не должны. Район у вас все-таки приличный.

— Поздно уже. Если хочешь. Можешь остаться. Только нужно будет до приезда папы успеть уйти. Он обычно раньше девяти не приезжает. Может даже до одиннадцати задержаться и дольше. Но лучше не испытывать судьбу.

Она что, серьезно? Она предлагает мне остаться на ночь?

Глаза у девушки бегают. Вероятно, она уже пожалела о таком предложении.

— Давай кресло разложим, я тебе на нем постелю. Она указывает взглядом в угол комнаты. Там стоит широкое кресло.

— Давай. Постели…

Только спать я на нем точно не буду, — думаю я. Всю ночь сегодня буду обнимать тебя Светка. Затискаю и зацелую. У нее есть личная ванная комната. Дверь выходит прямо в ее комнату. Она показывает мне ее и уходит расстилать постели. Неужели она мне настолько доверяет? Охренеть ты смелая Светка! Я сам себе сейчас не доверяю. Пожалуй, действительно сегодня я лучше посплю на диванчике. В двенадцатом часу мы наконец собираемся ложиться. Я ворочаюсь с боку на бок. Чувствую она тоже не спит. Через пол часа ложусь позади нее и притягиваю к себе. Она тут же напрягается всем телом.

— Не бойся. Мы просто поспим. Обещаю.

Через некоторое время девушка расслабляется. Чувствую, засыпает. Наверное, моя усталость дает о себе знать. Я засыпаю тоже. Мы проспали, как убитые до самого утра. Проснулись в той же позе. Только вот руки мои, вероятно, жили всю ночь своей жизнью. Я так же обнимаю ее со спины. Ее попка упирается мне прямо в пах. Естественно, я в полной боевой…

Одна рука просунута под сорочку и сжимает грудь, а вторая, у нее в трусиках. Это все потому, что я спал. Во сне я это контролировать не мог. Она тоже меня хочет. Теперь я точно это знаю. Но девушка подскакивает и начинает метаться по комнате.

— Сережа, быстрее вставай! Он приехал.

Смотрю на часы. Половина десятого.

— Сейчас папа Иртыша выпустит!

— Быстрей! Быстрей! Вставай!

Я натягиваю джинсы, а она пытается затолкать меня в ванную.

— Через час он повезет меня на учебу. Я постараюсь закрыть собаку. Я оставлю тебе свои ключи. Выйдешь и закроешь. Я вечером к тебе на работу сама забегу, — говорит Света и, запахнув халат, уносится из комнаты.

Света

Бегом спускаюсь по лестнице, бегу в прихожую, прячу вещи Сергея в шкаф, потом на кухню. Хватаю болтающийся на спинке стула бюстгальтер и засовываю его в карман. Через пару секунд входная дверь открывается.

— Доброе утро, папочка!

— Доброе, — папа смотрит на меня пристально. — Свет, что с тобой? Ты не заболела?

— Нет. Я отлично себя чувствую. С чего ты взял?

— Да вид у тебя такой. Будто бы у тебя жар.

Папа подходит и трогает ладонью мой лоб.

— Ты кушать будешь? Я завтракать собиралась.

— Кофе попью.

Иду на кухню варить папе кофе. Что же делать? Почему я не поставила будильник. Идиотка! Иртыш меня слушается. Только как мне закрыть его так, чтобы папа не заметил. Его обязательно нужно закрыть. Собака у нас серьезная, порвет. Папа и вольер для него построил только потому, что он для окружающих не безопасен. Однажды я бросила калитку открытой, а он вышел и бросился на соседку. Хорошо, была зима, он вцепился ей в руку. Но к счастью, порвал только куртку. Папа любит собак. До Иртыша у нас двенадцать лет жила немецкая овчарка, но Джек, к сожалению, умер. Папа говорит, что от старости. Но двенадцать лет это ведь не много. А Иртышу пошел четвертый год. Мне кажется, что с каждым годом он становится только агрессивней. Его папе коллега подарил, когда тот был еще совсем щенком. Он был таким милашкой, но через несколько месяцев вся милота куда-то испарилась. Так что во дворе у нас живет настоящий волкодав. И я очень переживаю за Сергея.

— Ты пекла вчера что-то? — папа рассматривает стол, на котором остался помытый противень. Я вчера не убрала его обратно в духовку.

— Ага. Штрудель.

— Отлично. С ним я кофе и попью, — улыбается мне он.

— Ой. А я его съела. Прости, пап. Ты же не любишь мучное. Я как-то не подумала, — блею себе под нос я. Идиотка! Идиотка! — Если хочешь, я сегодня после занятий еще испеку.

— Да ладно. Переживу. Испечешь как-нибудь.

Папа садится за стол. Я делаю ему пару бутербродов с сыром и маслом. И собираюсь выйти из кухни.

— А ты?

— А я чего-то не хочу. На ночь объелась вчера. В столовке перекушу что-нибудь.

Я быстренько смываюсь к себе в комнату. Там обнаруживаю Сергея, сидящего в кресле.

— Сереж, я твою куртку в шкаф в прихожей засунула и кроссовки туда же. Еле успела.

Он ловит меня в объятия и целует.

— Сереж, подожди. Папа же дома.

— Но здесь ведь его нет.

Я кое-как высвобождаюсь из его объятий.

— У нас очень серьезная собака. Если я не смогу его закрыть. Не вздумай выходить. Будь у меня в комнате. Папа ко мне не заходит. Я что-нибудь придумаю. Сейчас он повезет меня на учебу. Попробуешь выйти. Если пес будет гулять по двору. Заходи обратно. Я постараюсь отправить куда-нибудь папу и вернусь.

— Да что он съест меня?

— Может, и не съест, но покусает. Это точно.

— Света, собирайся, — слышится голос папы из коридора. Заталкиваю Сергея в ванную. — Меня в больницу вызывают. Отвезу тебя немного пораньше, — папа заглядывает в комнату. Я встречаю его в дверях.

— Хорошо, пап. Пять минут, и я спущусь.

Он закрывает дверь и уходит. Сергей выходит из ванной.

— Я сейчас одеваться буду. Ты что, смотреть будешь?

— Конечно, буду, — с ухмылкой говорит парень. И садится в кресло

Стою, смотрю на него как дурочка. Его рука у меня сегодня в трусах побывала. Я прекрасно это ощутила, когда проснулась. А я стою и мнусь. Боюсь халат снять. Да, вчера я была и так слишком смелая. Куда сегодня эта смелость подевалась? Может, дело в присутствии папы в доме. Я и так напряжена как пружина. А он глаз с меня не сводит.

— Может, отвернешься?

— Не, а, — улыбается он и подмигивает мне. — Свет, не лишай меня удовольствия. Я обещаю только смотреть. Руками трогать не буду.

Да ты и смотришь так, что меня то в жар, то в холод бросает, — думаю я. Но ждать некогда. Сама отворачиваюсь от него, открываю шкаф. Достаю бежевое вязаное платье и капроновые колготки. Руки сами потянулись. Честное слово! Нет бы схватить первые попавшиеся джинсы, кофточку и переодеться быстренько. А мне платье понадобилось. Поворачиваюсь к нему и направляюсь в ванную. Сергей за мной не идет. Я бы, наверное, переоделась и при нем. Но вот колготки… То, как я надеваю колготки, вряд ли можно назвать эстетичным зрелищем. Поэтому я скрылась в ванной. Там же я расчесалась и подкрасила ресницы. Тушь еле открыла, она засохла напрочь. Пользовалась ей, наверное, еще весной, когда в концерте участвовала.