Выглядываю из комнаты. Сергей сидит на том же месте. Вот чего он улыбается? Он сейчас в такой ситуации ужасной находится. А у него рот до ушей.

— Сереж, ключи тебе оставляю, закроешь на верхний замок. Папа всегда так делает. Надеюсь, соседи тебя не засекут. Я и забыла про них. У нас такой вредный дед по соседству живет.

Я наклоняюсь и слегка касаюсь его губ своими. Сергей перехватывает мой затылок и углубляет поцелуй.

— Ты такая красивая, Светка!

— Будь осторожен. Хорошо?

— Светлана! — снова папин голос.

— Бегу!

Выбегаю из комнаты. Папа уже ждет меня в прихожей. Мы выходим. Он замыкает дом. А я направляюсь к машине. Выезжаем за ворота.

— Пап. Прости, я скрипку забыла. Я быстренько сбегаю. Дай ключи!

— А где твои?

— Я сегодня с другой сумкой. Их я тоже переложить забыла.

Возвращаюсь во двор. Иртыш, лежит у себя в вольере. Мне и заманивать его не пришлось. Я просто замкнула его и все. Он даже не отреагировал на это. Продолжил лежать в той же позе и не издал ни звука. Забегаю в дом, хватаю скрипку, которую оставила в гостиной. И не поднимаясь на верх, бегу обратно. Надеюсь, Сергей меня понял и к возвращению папы его уже здесь не будет. А как собака оказалась закрыта? Не знаю. Главное, чтобы он вышел благополучно.

Папа смотрит на меня, хмурится.

— Ну, прости, — возвращаю ему ключи обратно. — Ты везешь меня на учебу на час раньше. Я просто не успела собраться. Пап, можно я сама буду добираться? Хотя бы утром.

— Нет! Мы уже с тобой это обсуждали.

— Ну ты же все равно каждый день не можешь меня возить!

— Значит, буду возить, когда могу!

— Па. Вечером, заберешь меня от Лили часиков в девять?

— С чего вдруг?

— У нас прослушивание в конце ноября. Мы будем у нее готовиться.

— Хорошо. Заберу.

Весь день я как на иголках. Надеюсь, все хорошо. В пять двадцать заканчивается последняя пара. Я договорилась с Лилей, она меня прикроет. После пар, до Сергея, постараюсь добраться быстро. Это, конечно, окраина, но транспорт туда ходит. Часов в восемь вернусь к Лиле. Это на тот случай, если папа решит приехать раньше. Больше я таких ошибок, как утром, допускать не буду. Нужно быть осторожнее.

Вижу Сергея издалека. Он стоит около машины, припаркованной рядом, и разговаривает с пожилым полноватым мужчиной. Он на полторы головы его выше. Я каждый раз вижу его по-новому. Сейчас он в рабочей одежде. Но меня все равно это не отталкивает. Он мне любым нравится. Я иду в сторону СТО. На автобусе я добралась сюда за пятнадцать минут. Правда, я чуть не проехала остановку. Пришлось просить водителя остановиться, а то топать бы мне на каблуках пришлось еще дальше.

Я машу ему рукой и улыбаюсь. Он за руку прощается с мужчиной. Тот садится в машину и отъезжает.

— Я смотрю, ты живой, — с улыбкой заявляю ему я.

— А не должен быть, — улыбается он мне в ответ. — Свет, я весь грязный. Очень хочу тебя обнять, но не буду.

Я подхожу и, приподнявшись на носочки, каблуки все равно не добавляют мне необходимого роста. Чмокаю его в губы.

— Ты сегодня один?

— Да, Ванек уже убежал.

— Пойдем, я хоть руки вымою и отдам тебе ключи. Я закрыл на верхний, как ты и просила.

— Можешь не спешить. Я побуду тут у тебя часок — полтора.

Парень озадачено смотрит на меня.

— Сереж, ты можешь работать. А я тихонечко посижу, лекции почитаю.

— Хорошо, — улыбается мне он.

Полтора часа пролетели, как пара минут.

Сергей закончил работу, переоделся и к восьми часам подкинул меня к Лиле. Все идет по плану. Папа раньше не приехал. Я была довольна тем, как легко разрешилась сегодняшняя проблема. Ровно да той минуты, пока не села в машину к папе.

Он смотрит на меня хмуро. Определенно, он очень зол.

— Привет, пап, — пытаюсь улыбкой разрядить гнетущую атмосферу, нависшую над нами в машине.

— Света. Сколько ты собиралась меня обманывать? Ты же мне пообещала, что с этим парнем все!

— Папа. Он не встречается с той девушкой!

— Света! Где ты сейчас была?

— У Лили! Ты же видел, что я выходила из ее двора.

— Да от тебя гаражом разит! Думаешь, я слепой? Посмотри, у тебя пояс плаща в машинном масле.

Я опускаю глаза. Действительно, на бежевой ткани небольшое коричневое пятно.

— Папа. Он мне нравится, — бормочу себе под нос я.

— Я тебе запретил!

— А может, я влюбилась! — вскидываю на него взгляд и говорю эту фразу громче, чем нужно.

— Света. У Воронковых камера на заборе засняла то, как он выходил сегодня из нашего двора. Через пять минут после того, как мы с тобой уехали.

— Какая камера?

— Видеонаблюдения…

Напротив нас живет какой-то чиновник. Я не знаю его должности, знаю только, что шишка он приличная. Он недавно поселился на нашей улице. Его дом за полгода как гриб вырос. Там такой дворец. Ему без видеонаблюдения точно нельзя…

— Что смотришь на меня? У меня теперь есть это видео. Если не хочешь, что бы твоего Сергея прикрыли за воровство. Завтра скажешь ему, что встречаться с ним больше не будешь.

— Какое воровство!? — кричу я.

— Света. Не заставляй меня… Я не хочу ему вредить. Но у вас разные дороги. Я не позволю вам встречаться. Пройдет время, ты меня еще поблагодаришь…

За всю дорогу мы не перекинулись с папой больше ни словом. Я поняла, что это бесполезно. Мой отец очень жесткий человек. И если в некоторых жизненных моментах не хотя, но он делал мне поблажку. Как, например, это получилось с той же учебой. То здесь он на компромисс не пойдет. Ну почему? Почему он так настроен? Неужели в его душе не теплится элементарной благодарности к Сергею. В горле стоит ком и горечь разливается вязкой желчью по всему моему организму. У меня даже глаза жжет, будто бы в них песка насыпали или соли. Господи… Как мне до него достучаться?

Отец по-прежнему хмурый. На его лице застыло каменное выражение лица. Он всегда такой безэмоциональный. Однажды я стала свидетелем того, как он отказал родственнице его пациента в операции. Папа отказался оперировать парня. Его мать к нам домой приходила. Плакала, умоляла взяться… А он сказал лишь: Слишком поздно. Я ничем не смогу вам помочь.

И ушел, не оглядываясь на женщину. Я сидела на качели во дворе. Женщина еще минут пятнадцать рыдала за нашим забором. А отец, как ни в чем не бывало, сел в кресло на веранде и продолжил читать газету. Позже я спросила его, почему ему не жаль этих людей? На что он мне ответил: Если я буду жалеть каждого безнадежного пациента, моя нервная система просто не выдержит. Я уже много лет назад задушил в себе и жалость, и сострадание.

Мне казалось это немыслимым. И я спросила: А если бы я заболела? Тебе бы и меня жаль не было?

На что он ответил: Света, жизнь очень жестока. Я не могу переживать за каждого, как за собственного ребенка.

Встал и ушел. А я еще долго не могла понять его поведения. Я не понимала, неужели нельзя было быть тактичнее и доброжелательнее к той женщине? Может быть, и можно. Но мой папа, к сожалению, так не умеет.

— Ты долго собираешься сидеть в машине?

Папа загнал ее во двор и ушел в дом. Минут через десять вернулся и открыл дверь с моей стороны.

— Папа, покажи мне это видео!

— Нет! Иди в дом.

— Почему? Может, и нет никакого видео! Может, ты меня обманываешь!

— Да! А откуда я тогда знаю, что он здесь был? Да ты даже отрицать не стала!

— Может, соседи видели? И сказали!

— Ну и!? Он проник в мой дом, находился там некоторое время и ушел, когда я в этом доме отсутствовал. Тебе этого мало?

— Я сама его впустила!

— И это я тоже видел! Говори мне сейчас. Что у вас было!? — папа кричит, и его даже не заботит, что мы говорим с ним об этом во дворе. Соседи могут слышать. — Света! Было или нет!?

— А тебе то что? Какая тебе разница? Когда тебя заботила моя жизнь? Я взрослая! Смирись с этим уже!

— Я тебя последний раз спрашиваю!?