Дато дал ей полчаса собрать вещи и привез ее в свою необъятную квартиру на 18-м этаже на Тверской улице. Он выделил ей комнату и определил ее распорядок дня. Практически весь день до глубокой ночи Соня должна была быть рядом с ним. Дато поочередно курировал заведения Джугашвили, а Соня была его красивым аксессуаром, чем-то вроде костюма от Армани, который Дато демонстрировал всем и каждому. Он по-хозяйски обнимал ее за талию, когда Соня стояла с ним рядом, но руки не распускал. По вечерам около одиннадцати часов водитель отвозил Соню в квартиру Дато. Сам же Дато часто не ночевал дома и появлялся лишь под утро.

Для Дато появление Сони в его жизни тоже стало испытанием. В память о прошлом он считал себя ответственным за нее и не мог позволить ей погибнуть или серьезно пострадать. Небольшая же трепка – потаскать ее за волосы, отшлепать или напугать – по его мнению, была для Сони даже полезна. И ее профессия, и выбор мужчины, и в целом ее дерзкое поведение, на его взгляд, требовали коррекции. Он считал, что общение с ним и некритичные по последствиям воспитательные меры очень будут кстати, чтоб ее «мозги встали на место». Дато искренне надеялся, что его инсценировка позволит вернуть ее в привычный ей мир через какое-то время, и тогда она выдрессированная им заживет «правильно».

Но было одно «но», которое серьезно все портило в его продуманном плане, – Дато влекло к Соне. Соня, которую он помнил еще худенькой угловатой девочкой, оформилась в красивую сексуальную девушку. У Шенгелия не было недостатка в женщинах, но эта действовала как-то по-особенному. Когда она была рядом, Дато часто ловил себя на мысли, что забыл о деле, которым занимался, и уже долгое время наблюдает за ней. Он зависал словно старый Pentium в ее присутствии. Дато хотелось потрогать ее, вдохнуть ее запах, но это могло привести к катастрофическим последствиям. Чтоб не сорваться, особенно в квартире, где они оказывались наедине, Дато до встречи с ней регулярно снимал сексуальное напряжение с доступными официантками с низкой социальной ответственностью, работающими в ресторане Джугашвили.

Он часто оставался ночевать в кабинете на работе, только чтобы избежать соблазна прийти в комнату к Соне среди ночи. Это желание стало каким-то болезненным наваждением для него. Дато мог получить любую, но хотел именно ее, ту что сам же отнес к категории табу. Появляясь под утро в своей квартире, он наблюдал за тем как она, потягиваясь как кошка, появляется на кухне, ставит две чашки на поддон кофемашины для того, чтоб заварить кофе себе и ему. И это зрелище было самым приятным из того, что он видел за день. У него на душе становилось тепло от того, что она сама, хотя он ни разу не попросил, варила ему кофе. Такой простой жест вежливости со стороны Сони Дато безотчетно воспринимал, как скрытую ее заботу о нем.

– Дато, ты тут, конечно, главный и тебе виднее, но это зашквар3! Она зачетная чика4, но ее вокал – это факап5! Ты хочешь зашеймить6 меня? – Илья нашел Дато у барной стойки, где бармен презентовал ему новое коктейльное меню.

Арт-директор Илья Зимин был совсем еще молодым парнем, безумно влюбленным в свою работу. Успешная постановка шоу – для него вопрос жизни и смерти. Он стремился создать себе имя, а тут Шенгелия сошел с ума – дал ему певицу без слуха и голоса. Вот что с ней делать? Зимин был в бешенстве, разве что дым пока не валил из ушей и ноздрей.

– Илюха, успокойся! Нормально объясни! И желательно словами, а не на этом твоем недо- языке, на котором ты там со своими друзьями базаришь! – Дато невозмутимо оставался сидеть на барном стуле.

– Базаришь? Ты вот вроде не олд7 еще, но рили8 бумер9! – возмутился и без того рассвирепевший Зимин.

Илья не соблюдал никакой субординации в общении с генеральным директором ночного клуба Elysium, но Дато благосклонно позволял ему это, делая скидку на его талант и возраст.

– Твоей Смирновой медведь не просто на ухо наступил, он присел на него! А голос у нее – это комариный писк какой-то! У меня любая девочка go-go лучше споет чем она! – выкладывал Илья причины своего взвинченного состояния.

Сегодня Дато привез ее в клуб на репетицию к Зимину и удалился по своим делам. Посчитав, что она уже оправилась после пребывания в больнице, он решил воплотить в жизнь свою идею на счет ее вокальных выступлений в ночном клубе. А теперь вот пожинал плоды того, что оставил ее без присмотра.

– Ясно. Ну пошли, послушаем комариный писк, – устало сказал Дато, поднимаясь со стула.

– Камон10, чекнешь11 ее! С чего ты вообще взял, что у нее есть вокальный скилл12? – не унимался Илья, едва поспевая за Дато, направляющимся через внутренние помещения клуба, прямиком к сцене.

Дато вошел в VIP-зону и занял место на черном полукруглом диване, размещенном в центре зала. Он закинул ногу на ногу, и потер подбородок в раздумьях, оценивающим взглядом окидывая Соню, стоящую перед ним на сцене. При его появлении она явно занервничала. Спектакль, что она устроила для Зимина, теперь надо было повторить при Дато, которого она безумно боялась.

– Давай, детка! Покажи на что способна, чтоб мы тут все проорали13, – с вызовом обратился к ней Илья, ожидая того же бездарного исполнения, что было ранее.

Соня набрала в легкие воздуха, собираясь устроить акапельную какофонию.

– Стоп! – прервал ее Дато, – Киса, если сейчас выясниться, что ты внезапно разучилась петь, то я тебя все равно вытолкну на сцену, только голой. Танцевать ты точно не умеешь, но мы дадим тебе сценическое имя «бревно» и предложим всем посетителям тебя облапать!

Зимин бросил удивленный взгляд на Дато. Ему не понравилась перспектива включения такого номера в его идеальную шоу-программу, но Илья решил промолчать, чтоб увидеть к чему это все приведет.

Соня насупилась и отвернулась, размышляя над тем, как ей поступить. Желание не подчиниться было велико, хоть в чем-то пойти ему наперекор. При этом она отлично понимала, что Дато не шутит и он, не задумываясь, выставит ее обнаженной не только на сцену, но и в зал. Ее удивляло, что Дато уверен в наличии у нее вокальных данных, и бесило, что он принуждает ее делать то, что она никак не планировала. Хоть и поет она неплохо, но о карьере певицы она не мечтала. В очередном противостоянии с Дато она была вынуждена снова уступить.

– Поставьте минусовку Rolling in the Deep14 Адель, – зло выдохнула Соня в микрофон.

Когда, уловив бит, она запела, Зимин не мог поверить в то, что слышит.

…

There's a fire starting in my heart

Reaching a fever pitch, and it's bringing me out the dark

Finally, I can see you crystal clear

Go ahead and sell me out, and then I'll lay your ship bare

See how I'll leave with every piece of you

Don't underestimate the things that I will do

…

«… Я выведу тебя на чистую воду… Не стоит недооценивать меня…» – пела Соня, зло сверкая глазами. Ей не под силу было справиться с Дато, потому хотя бы в песне она позволила себе угрожать ему.

Тембр, манера исполнения, уверенность, с которой она держалась, как две капли воды, были похожи на всемирно известную исполнительницу. Зимин с трепетом наблюдал за тем, как раскрывается ее голос, как звук становится плотным, густым на верхнем пределе, как Соня набирает воздух и, словно на музыкальном инструменте, переключает регистр с низкого на высокий и обратно. Все, кто находился в зале в этот момент, позабыли о своих делах и завороженно слушали ее выступление. И еще долго стояла звенящая тишина после того, как Соня замолчала, опустив микрофон.