«Скорость за тысячу километров в час – считай, что наш штурмовичок сразу переквалифицируется в истребитель».

Надеялся, что применять в данном качестве самолёт не придётся. А вот как высокоскоростной разведчик?..

Многое тут упиралось в квалификацию пилота.

«Чем он рискует? – рассуждал каперанг. – Вый-дет на пеленг, держась по кромке видимости, на большой скорости, так, чтобы на чужаков посмотреть и „звёзды“ не показать. В целях маскировки сделать небольшой крюк и зайти со стороны Исландии. И уходить туда же. Тут натыкано: и американцы, и англичане, и канадцы – пусть меж собой разбираются, чей это шальной ероплан. Если увидят. Да и выяснять, думаю, не станут – однозначно „свои“, кому тут быть. Вот только…»

– А что если в состав этих «трёх» входит эскортный авианосец? Могут перехватить…

– Попытаться перехватить, – поправил старпом, – с его скоростными характеристиками, да кто за ним угонится. Тем более никаких воздушных целей в ближней зоне мы не засекали.

– Это ещё ни о чём не говорит, – ответ, в общем-то, так, от навязчивости побурчать, не от желания оспорить. Андрей Геннадьевич подошёл к столу с навигационной картой, на которой в том числе были отмечены все зафиксированные по радару неопознанные «цели». Тяжело опёрся руками…

«Что ни говори, эти чёртовы неопознанные „на соседней улице“ мне уже мозоль в голове натёрли. Кто такие?! Непонятность. И как любая непонятность – настораживает. Штурман прав, повязанный конвоированием эскорт на нас отвлекаться не станет. А эти «три икса» по признакам уж больно смахивают на боевые корабли. И глянуть хотя бы одним глазком на них определённо не помешало бы. Чтобы иметь в виду при построении своих дальнейших планов и прокладке безопасного маршрута».

Ну, не привык он оставаться пассивным наблюдателем в ожидании, когда само разрешится. Чуть склонил голову, обозначив внимание к подчинённым, командир, молча кивнув, мол, давайте…

– Тогда я… разрешите, – подполковник, взяв эбонитовую трубку переговорного устройства, прямо из «ходовой» отдал распоряжение ангарной службе: «Начинайте».

– Но прежде, – оговорился кэп, – я хочу переговорить с пилотом. Он в ангаре? Схожу. Заодно гляну, как разместился штурмовик.

По пути навстречу с низов попался замполит. С докладом, наверное…

– Что рассказали пленные? – опередил Скопин, приостанавливаясь…

– U-бот, бортовой – 1226, тысячу двести тонн полного водоизмещения, командир Август там какой-то Клауссен. Базировались на норвежский порт. В походе три недели. Сектор патрулирования к югу от Исландии. Сказали, что собирались повторить атаку, но не успели выйти на рубеж, так как аппараты зарядили электрическими торпедами, у которых дальность пять тысяч.

– Вона как, – оскалился Скопин, – всё правильно я…

– Что с ними теперь?

– Да что… за́ борт их, коли больше ничего ни интересного.

Заместитель командира по политической части вытаращил глаза…

– Да шучу я. В карцер. Придётся кормить выкормышей Дёница. До берега. А вы в «ходовую»? Знаете, сделайте хорошее дело. Надо будет обязательно объявить по корабельной трансляции о потоплении нацистской подлодки… для поднятия духа экипажа, так сказать. Как раз ваша стезя.

«Як» уже стоял внутри, только закатили, закрыв створки ангара.

Радостные «самолётные» техники (ещё бы – обслуживать в тёплом закрытом помещении) стащили прорезиненный чехол, деловито распахивая регламентные лючки, и уже подводили шланги для заправки топливом.

Самолёт, сразу видно, «категории ноль» – новый. «Краска ещё липнет!» Нигде заметных сколов, как оно нередко бывает по кромкам плоскостей, или облезшего покрытия, особенно в условиях морской эксплуатации.

В светло освещённом ангаре семнадцатиметровая в длину машина была развёрнута чуть по диагонали.

«И даже не сказал бы, что совсем уж впритирку, – навскидку оценил каперанг, – точно тут и родилась».

Вспоминая вдруг свой первый автомобиль: когда с вечера загнав в гараж, а утром открывая – его встречал, словно конь в стойле, красавец «Прелюд»[75]… клал руку на капот, произнося мысленно: «Вещь!»

Так и этот блестящий свежей краской, доведённый до своего, наверное, максимально возможного технического совершенства и аэродинамических форм, аппарат.

Несмотря на охаивание при жизни диванными интернет-экспертами, этот СВВП фирмы Яковлева ему нравился.

– Вы его так намеренно задом загнали, чтобы удобней было выкатывать на полётку?

– На самом деле так удобней было и закатывать, – пояснил начальник ТЭЧ, – сподручней подруливать носовой стойкой, ставя вкось. Оказался длиннее Як-38 почти на метр.

– Здесь изменена носовая часть – в конкретном варианте штурмовика под установку ЛТПС[76]. Для сохранения центровки удлинили и хвостовую часть, – это уже подвязался пилот, незаметный в своём повседневном техническом комбинезоне.

«Вот его-то мне и надо».

– Товарищ старший лейтенант, надо обсудить задачу, – приглашая отойти в сторону. Вновь обращая внимание на смурное выражение лица пилота. Даже угрюмость, показавшаяся ему прямо-таки нездоровой.

«Что это – недовольство номинально гражданского человека, вдруг без каких-либо предупреждений призванного, включённого в секретный научный проект? И как выяснилось, заброшенного за полмира и вообще чёрт знает куда?»

Ознакомившись с личным делом, он знал, что присланный командованием лётчик, Митиков Юрий Иванович, досель числился в запасе, работая в ОКБ Яковлева испытателем. Специалист по «вертикалкам», неоднократно участвовавший в отработке полётов с авианосца. В том же досье говорилось о его поездке в Афганистан в составе экспериментальной эскадрильи Як-38. В зачётном списке вылеты на боевую штурмовку моджахедов.

«То есть командировки в ВС[77] для него не редкость. Или здесь кроется подоплёка психологического характера, лежащая в профессиональной специфике?»

Попались ему как-то любопытные измышления, где сравнивались психотипы пилотов обычных самолётов и пилотов геликоптеров. Вертолётчики описывались как люди нередко замкнутые, настороженные. Причина в специализации: вертолёт – это такой летательный аппарат, который если вдруг что-то в нем откажет, падает безоговорочно. Не спланируешь, как на самолёте. И катапульт нет.

Вертолётчики всегда с подозрением прислушиваются к своему тарахтящему агрегату, в любой момент ожидая неприятностей, имея в запасе лишь секунды, чтобы сбросить шаг винта или предпринять другие действия, избегая катастрофы.

«А если проводить аналогию – большой процент аварийности СВВП приходится как раз таки на „вертолётные” режимы полёта. Тем паче что „Як“ конь, в какой-то мере мало объезженный. Может, поэтому?..»

Летун смотрел в молчаливом вопросе – какие будут обоснования полёта.

Скопин вкратце довёл, что счёл нужным, стараясь придать разговору содержание предполётного инструктажа, уж насколько морской офицер мог давать советы по авиационной специфике дела.

Всё это выглядело как набор сугубо благих рекомендаций, вместе с тем каперанг и сам оценивал: насколько пилот соответствует задаче, в состоянии ли будет отличить боевой корабль от торгового судна? Для наглядного ознакомления имелись печатные издания по истории флотов, с фотографиями кораблей Второй мировой войны – распознать. Все, что было под рукой.

Техническая сторона обеспечивалась офицерами группы боевого управления: пеленги на цель, дистанции, маршрут выхода и отхода, радиолокационное сопровождение, приводные маяки, карта погоды.

– Знаю я свои возможности, – отвечал старший лейтенант, не повышая градус интонации ни на йоту, – по дальности, с учётом крюков в сторону Исландии, в боевой радиус вписываюсь. Тем более что по вооружению можно обойтись встроенной ГэШа[78], подвески будут пусты, без лишней нагрузки. Пилотажно-навигационное оборудование даже в условиях погодного минимума вполне позволит выйти на цель. Не думаю, что будут какие-то сложности и на обратном пути отыскать свой корабль. На край есть система ближней навигации и автоматический радиокомпас.