Дрина только сжалась и молча уставилась своими карими глазами в пол. Яркая вспышка мелькнула перед глазами Тории. Черным цветом. Страх её служанки. Выдохнула, беря себя в руки. Тории было трудно привыкнуть к изменениям в её теле, после слияния сил с Витаром. Теперь она могла немного различать чувства эрнов с помощью ярких вспышек перед глазами. Различать по цветам. И чувствовать ЕГО раздражение, потребность, наслаждение. Это казалась невыносимым, но таким вкусным, особенно тогда, когда она с ним в постели. Томно вздохнула. Быстро мотнув головой, сбросила наваждение, вспоминая, что не одна.

— Прекрати трястись, как песчаный турун! — раздраженно возмутилась Тория, закатив глаза. — Приведи ко мне Арду. И чтобы ни одна живая душа здесь её не видела! Поняла меня! — процедила сквозь свои белоснежные зубы. — Ни одна, Дрина…

— Хорошо, Тория, как тебе угодно, — уродливая улыбка просочилась на её лице.

По коже прошлась неприятная дрожь. Она терпеть не могла её улыбку с самого детства. Многих улыбка украшала, а её калечила, вызывая мерзкую дрожь. Она была похожа на омерзительное больное животное с застывшей улыбкой на лице, будто от ноющей боли. Скинула гадкое наваждение, отворачиваясь к окну.

Ей нужно было подумать, что предложить полоумной ведьме взамен на ребенка от Витара. Ей нужно быстрее зачать. Время сейчас не на её стороне. Кто знает, что взбредет мэрну в голову. А еще… Чтобы эта зверушка оказалась там, где ей и место! Ногти впились в шершавую стену.

«Ты совсем меня не знаешь, Витар. Так ты будешь обращаться только со своими шлюхами, но не со мной», — начала страшно злиться она. Сильнее вдавливая свои длинные ногти в грубую стену, не замечая, как они ломаются один за другим, заставляя кровоточить нежную кожу под ними. — «Скоро склонишь передо мной голову, Витар, а свою игрушку я дам сломать тебе самому».

Её ярко-алые губы растянулись в довольной улыбке.

— Скажи всем, чтобы всё подготовили к предстоящему празднику. И принеси мне фрукты и вино. Я жду Лотти. Он мне нужен, — без остановки давала указания своей служанке, не поворачивая к ней головы, продолжая всматриваться в спешащих эрнов со своими рабами и слугами.

Они словно насекомые разбегались по широким улочкам нашего города, скупая на своем пути все подряд, готовясь к подношению Древним. Их корзины были наполнены доверху экзотическими фруктами, печеными орехами и дорогими тканями. Солнце скоро зайдет, а жрецы скоро наполнят свои бездонные карманы золотом и ценными дарами.

Она закатила глаза.

Бестолковые. Тратят деньги на этих ослов. Никогда не понимала этого праздника. Древние покинули нас, обращая на нас свое проклятье, оставили один на один с этими тварями на выжженной солнцем земле. Мы сами возродили новый город богов. Зачем поклоняться старым, когда можно создать новых?

Вырвала мешающий ей ноготь, что безжизненно свисал на кончике её пальца, откинув его на мягкий ковер. Осторожно окунув свой пальчик в маленькую баночку с золотой жидкой пылью, смешивая с капельками своей крови, стала наносить краску на свои скулы ровными линиями. Покосилась на всё ещё стоявшую в дверях Дрину, что завороженно следила за каждым её движением. Раздражение снова поднялось на нее.

Не заставляй меня ждать, Дрина, у нас много дел сегодня! Давай, давай, — Тория стала прогонять ее, взмахивая ладонью.

Эрна быстро склонилась в поклоне и скрылась в дверях, не проронив ни слова.

Подошла к потайной двери, опуская рычаг, заставляя сдвинуться с места грузную золотую фигуру. Все это время Тория следила за этой черноволосой девушкой с ядовитыми глазами, как любовник за своей возлюбленной. Жадно рассматривала её длинные стройные ноги, то, как руки рабов и служанок натирали их стойкими бархатистыми маслами. На её полную упругую грудь, что часто вздымалась лишь от известной только ей одной тревоги или предвкушения. Как беспокойно смотрит куда-то за окно, каждый раз вздрагивая от мазков, нанесенных мягкой кистью по коже, еще больше раздражая служанок. «Она хороша собой. Но кто она, а кто я?! Изворотливая дрянь!»

Раздраженно надавила на рычаг, скрывая эту подстилку от своих глаз.

— Лотти, моя госпожа… — проблеяла служанка в дверях.

— Впускай.

— Рада тебя видеть, Лотти, — она натянула на свое лицо самую обворожительную улыбку, потирая свои ладони друг о друга, унимая зуд от вырывающегося пламени.

— Как дела у сестры? — успокоившись, спросила молодого юношу, что уже сидел будто статуя, созерцая себя в зеркале напротив, поглаживая свои белые манжеты, усыпанные крошкой разноцветных драгоценных камней, поправляя каждый раз на своей голове золотые завитушки, что падали мягкими волнами на его красивое лицо, которому позавидовала бы самая прелестная девушка.

— Ты же знаешь… — начал он высокомерным тоном.

— А впрочем, не важно, — перебила его, поднимая ладонь.

У нее было мало времени на пустую болтовню с ним.

Скривился, выпрямляясь на мягкой кушетке обитой дорогой тканью. Подсела к нему.

— У меня к тебе маленькая просьба, Лотти… — промурлыкала Тория, положив ладонь на его гладкую щеку.

Она еле сдержалась, чтобы резко не отдернуть свою руку от его идеального женоподобного лица. Её жутко раздражала безупречная внимательность этого мужчины к своему внешнему виду. Эта идеальность. Впрочем, её это сейчас не должно было волновать, основной проблемой была ОНА. Засмотревшись на его мягкие золотые кудри, переливающиеся при свете свечи, потянулась к его шелковым волосам. Замер, как мальчишка, самодовольно улыбаясь. Идиот уже расплылся от одного лишь касания её руки, но волосы у него и вправду как мягкое золото, как и говорили влюбленные дурочки. Медленно склонилась к нему, задевая своим дыханием его бархатисто-фарфоровую кожу, прошептав ему на ухо лишь пару фраз, когда и что ему нужно будет сделать, пообещав лишь одно…

— Целая ночь… ты и я… вместе, — мягко отодвинулась от него, давая прийти в себя от сделанного ею предложения.

— Остальное я сделаю сама, — улыбнулась ему, положив ладонь на его напряженное бедро, подталкивая к правильному решению, сдвигая ладонь к его напряженному паху.

От него разило диким возбуждением. Как тогда в покоях мэрна разливался терпкий запах возбуждения Витара к своей зверушке. Накрыла ладонью его выпирающий вздыбленный член под плотной тканью его брюк, мягко сжимая. Шумный вдох. Тонкая бисеринка пота скатилась с его лба. Безумная похоть плескалась в глазах огненными искрами, а за ней прятался скользкий страх. Его тело было напряжено до предела. Склонился к ней:

— Две ночи. И поцелуй сейчас! — зло захрипел ей почти в губы.

— Милый, ты же знаешь это невозможно, — отодвинулась еще дальше, убирая свою руку с его мужского естества..

Его тело расслабилось.

— Витар почувствует твой запах на мне, а настойка у старой ведьмы.

— Две ночи! — вскочил с места, точно ужаленный, нервно поправляя свои волосы на голове.

— Две ночи, — резко вскочила за ним, давая ему понять, чтобы убирался.

Его тонкие губы растянулись в похотливой улыбке, открывая идеально белые зубы. Грациозно скрылся за резной дверью.

— Идиот, — прошипела Тория в закрытую дверь, чуть пошатнувшись.

***

Только сейчас она обратила внимание на золотую чашу на низком столе, внутри которой от легкой вибрации расходились круги по вину. Подняла взгляд на хрустальные подсвечники, свисающие с потолка переливающимися каплями. Те мягко раскачивались, словно пальмовые листья на ветру. Сила мэрна. Её ни с чем нельзя спутать. Догадка пронзила щемящей болью её сердце. Как она могла не почувствовать. Быстро подошла к потайной двери, надавив на рычаг. Статуя бесшумно отъехала. То, что происходило там, повергло её в ужас. Отдернула руку от рычага, как от ядовитой гадюки, отошла подальше, не веря своим глазам. Схватив золотую чашу с вином, кинула прямо в стену.

— Уничтожу! — взвилась она, смотря на отскочившую от стены смятую чашу, что уже мягко перекатывалась у её ног с одного бока на другой, заливая последними темно-бордовыми каплями светлый пол.