Михайло учтиво склонил голову и сообщил волю хозяина.

— Панна Ядвига, князь велел сопроводить Вас домой.

— Неужели… — она не поверила в услышанное, — …я могу вернуться?

— Всё верно, хоть и жаль с Вами прощаться. Вы наполнили замок жизнью, но приказы господина не пристало обсуждать. Повозку снарядили в путь и подали к воротам.

Ядвига хотела броситься к Витольду, поблагодарить его за всё, но по выражению лица Михайла поняла, что не стоит, да и вовсе лучше поторопиться. Поэтому она быстро собрала свой узелок, передав для господина несколько пузырьков с целительными снадобьями, и упорхнула на свободу, к людям, к которым рвалась её душа.

В этот раз дорога показалась девушке мучительно долгой. Трудно было усидеть на месте. Хотелось выскочить наружу и промчаться со всех ног, обгоняя ветер, но пришло время, и наконец Ядвига оказалась в родной деревне.

Она распрощалась со слугой князя и, лишь кивком отвечая соседям, что наперебой приветствовали её, бросилась в сторону дома… да только не родительского, а того, в котором ждал её он… соседский мальчишка… любимый мужчина… её Николас…

В голове гудела только лишь одна фраза:

«Душа моя, я воротилась, и больше мы никогда не расстанемся!»

Она представляла, как бросится в его объятия, как прижмёт он её к своей крепкой пылкой груди и как сольются их губы в долгожданном страждущем поцелуе.

Сердце бешено колотилось, да только вместо долгожданной встречи с любимым её встретил заброшенный дом без ставень на окнах, без дверей и забора.

Сперва девушка не придала этому значения, но после того, как нигде не сыскала милого друга, взволновалась.

— Где же он? Может ушел в деревню или вернулся в родительский дом?

Не теряя надежду, девушка ушла.

Тревога росла в ней с каждым новым сочувствующим взглядом, брошенным ей вслед очередным деревенским жителем, да и Николаса она так и не смогла отыскать.

«Лихо ли какое стряслось? Отчего все на меня так смотрят, точно призрака увидали?»

Казалось, что каждому прохожему известно то, что ей одной неведомо.

С надеждой, что вскоре Николас объявится, Ядвига воротилась домой.

— Дорогая моя! Ядвига! — со слезами на глазах мать бросилась дочери на шею.

Обе женщины разразились громкими рыданиями, не в силах разорвать объятия, ведь никогда ещё не доводилось им расставаться так надолго.

— Матушка! Я так скучала! — рыдала Ядвига, прижимаясь щекой к материнской груди.

Она была так взволнована, что не сразу заметила тихо стоящего в сторонке отца. Даже его суровое, изрезанное возрастными морщинами лицо, тронули чувства. С серых глаз упали две редкие крупные слезы, смочив пересохшие губы.

— Ядвига… — пробормотал он и бросился вперёд, заключая жену и дитя в тесные родительские объятия.

— Знал, что не стоит тебя отпускать. Понимал, что пожалею…

— Уже всё позади, отец. Я дома. Мы не могли поступить иначе.

Тем временем жизнь в замке точно остановилась. Слуги старались бесшумно передвигаться по длинным коридорам, боясь попасться господину на глаза, который, в свою очередь, с головой ушел в печаль.

Он знал, что будет больно расстаться с ней, но не представлял, что настолько.

— Княже, вы несколько дней ничего не едите… — опасливо прошептал Михайло. По возвращении слуге сразу доложили, что с господином творится неладное и вот уж который день он мучает себя, отказываясь от пищи. И никто не в силах на него повлиять.

Витольд брезгливо отвернулся от блюда с едой.

— Унеси это.

— Но княже…

— Унеси, я сказал! — в ярости воскликнул господарь и ударил тяжёлым кулаком по столу.

Слуге ничего не оставалось, как понуро опустить голову и забрать в руки блюдо с кушаньем.

— Слушаюсь.

И вновь Витольд остался один на один со своей скорбью. Он сильно тосковал, вспоминая, как ярко-алые грубые юбки скрылись в повозке и больше в стенах его замка не звучал задорный смех и грозные приказы отважной девушки, которая порой забывала, кто стоит перед ней. Её непосредственность и открытость — это ещё одна черта, которая так ему полюбилась.

Без нее мужчине всё труднее становилось дышать, ведь суровое сердце тронула хрупкая девушка с огненно-рыжими волосами.

— Влюбился, как мальчишка! — в отчаянии он смахнул со стола всё, что там было. Предметы с грохотом повалились на каменный пол, звеня и разлетаясь на осколки.

Князь обессилено упал на кресло, прикрыв лицо руками.

— Нет, я не могу без тебя… Ты нужна мне, как солнце, как ветер и вода.

В груди всё жгло в кручине. Он никогда не представлял, что способен так сильно кого-то полюбить, и теперь единственное, чего жаждало его сердце, — это воротить Ядвигу и больше никогда не отпускать.

Он встал и решительно заявил сам себе:

— Я должен ещё раз увидеть её, должен объясниться и будь что будет. Отказ разобьёт мне сердце, но я не прощу себя, если не попробую.

Минула неделя с того момента, как Ядвига вернулась в родные края. Она была счастлива, что дома, но всё же увядала с каждым днём.

— Я не понимаю, что происходит. Никто не говорит мне, где Николас, — она не находила себе места. — Я же вижу, что они что-то знают, но молчат.

Заламывая руки, она мерила шагами комнату.

— Что все скрывают? О боги, помогите разобраться!

В комнату тихо постучали.

— Войдите, — бесстрастно ответила она и запустила руки в огненную копну волос.

Дверь тихонько скрипнула, и на пороге показалась Инга. Она старалась улыбаться, но взгляд её был отнюдь невесел.

— К тебе гости.

— Кто? Николас? — спохватилась дочь, подскочила к матери и крепко сжала её худые руки.

Но Инга лишь сжала добела губы и покачала головой.

— Нет, милая. Приведи себя в порядок и выходи в переднюю.

— Да кого же принесла нелёгкая?

— Скоро сама всё узнаешь, — тяжело вздохнула мать. — Ты только недолго. Поторопись. Негоже заставлять гостя ждать.

Ядвига провела мать взглядом. Она готова была поклясться, что заметила, как в её глазах блеснули слёзы, но всё-таки последовала совету матери.

Девушка расчесала пальцами спутанные локоны и заплела их в толстую косу, но перевязывать лентой не стала. Просто перекинула её через плечо, оставив распущенной на конце. Потом расправила края синей полотняной юбки, едва доходящей до щиколоток, и критически посмотрела на босые ноги.

— Нехорошо так выходить к гостю. Надену сапожки, что подарил мне князь. Думаю, что случай подходящий, а после опять спрячу в сундук, чтоб не стаптывать почём зря.

Красные блестящие сапоги на низком каблучке мигом оказались на ногах, подчеркивая их изящество и стройность. Больше задерживаться причин не было, и Ядвига поспешила на встречу к таинственному гостю.

Каково же было удивление девушки, когда увидала в центре комнаты подле отца высокого, хорошо сложенного мужчину с широкими плечами, гордой прямой выправкой и длинными волосами цвета вороньего крыла. Его черный костюм, расшитый серебряными нитями, как и прежде, сидел безупречно.

В их дом наведался сам князь Ковза.

— Что Вы здесь делаете?! — она замерла в дверях, не веря своим глазам.

Витольд резко обернулся, и уголки губ на гладко выбритом лице подскочили вверх.

— Приветствую Вас, панна, — протянул мужчина, скользя по хрупкому стану восхищённым взглядом. Ему казалось, что всё, чего касалась её рука, было идеальным. Даже самый нелепый и простой наряд не мог испортить её чарующей красоты, а самое прекрасное и дорогое платье непременно бы померкло на фоне её алой обворожительной улыбки.

Пока молодые люди не моргая переглядывались, Веслав бросил на дочь недовольный взор и строго сказал:

— Прояви должное уважение князю, дитя.

Ядвига словно опомнилась и тут же глубоко поклонилась, опуская глаза вниз.

— Приветствую Вас, княже.

Витольд почтительно кивнул, стараясь придать себе бесстрастный и несколько отстраненный вид, хотя всё его естество горело от желания заключить девушку в объятья.