***

Мама договаривается, сватает меня в садик – только сегодня только для вас по акции “садик для одного ребенка всего за один спальный гарнитур”, ну или что-то вроде того. Садик хороший и я хорошая. Так они говорили. У меня это первый садик, а я у садика не первая – до меня у него было много детей. Он встречает меня острым углом и бьет по лбу.

На прогулке я сижу одна в углу – я не знаю, как играть, а дети с собой не берут. Со мной общается дочка воспитательницы, но далеко не всегда. Иногда она убегает в общую компанию детей и тогда мне обидно, одиноко и непонятно. Мама регулярно общается с воспитательницей и с нянечкой – всячески налаживает отношения, чтобы ко мне лучше относились.

Нянечка кормит меня хлебом с медом вместо масла и досыпает сахар в кефир. Я та еще привереда. Воспитательница иногда забирает меня с собой вместо обеденного сна и мы идем в магазин. А дети… дети меня не то чтобы не принимают, они меня не видят. Мам, детям не нужны гарнитуры и колбаса. Детям нужны горки, синяки и равенство. Мне всегда вкладывают в голову, что я лучше. Если со мной не общаются, значит это они все дураки, а я кисонька. Мяу. Нельзя заставить детей дружить.

На мартовском девочковом празднике мальчик Игорь дарит мне в подарок носовой платочек, цветочек и что-то еще. Его мама рассказывает, что он волновался – готовился заранее. Взрослые умиляются. А я горда собой, счастлива от полученного внимания и полна взрослого женского превосходства. Больше никому ничего не подарили.

Все детство я расту отдельной. Меня так воспитывают и я не умею иначе. Осознаю это после просмотра спектакля, где говорят русским по белому: “Ты отдельная”. Меня взрывает, накрывает чувством горечи и процессом горевания от размера утраченного и потерянного. Можно же было иначе. Оказывается. Кто-нибудь знает, как?

***

В садике я ем очень плохо. Мне везёт и со мной за одним столом обедает очень толстый мальчик. Он ест все. За себя и за меня тоже. Я и дома-то очень избирательна. С детства не ем овощи, фыркаю от зеленого цвета на тарелке, часто большую часть еды отдаю соседу по столовке. Могу весь день ходить голодной – то, что не нравится, есть все-равно не буду.

С воспитательницей идем куда-то в тихий час, она поддерживает беседу:

– А что ты обычно ешь? Что любишь?

– Мясо большими кусочками или курочку.

– Ну у тебя губа не дура!

Это в окончание 80-х. Вечером рассказываю маме. У меня ощущение хорошей шутки, от мамы веет самоудовлетворением. В нашей семье сильно важно материальное, оно не то чтобы важнее морального, но к нему стремятся, тянутся и стараются.

***

Приезжает из Москвы папина старшая сестра, она с мужем и дочерью у нас в гостях. Взрослые сидят на кухне, нас-детей кладут спать днем на моем диванчике. Вот, во-первых, это мой диванчик, а эту девочку я первый раз вижу. И нужно забежать вперед и отметить, что и последний тоже. Я никогда не сплю, а вот она да, она младше меня на пару лет.

Я как взрослая читаю ей книжку по слогам. Тетя заглядывает в комнату проверить, как мы, и хвалит, что я читаю ей вслух. Тетю я также вижу в первый и последний раз, только слышу о ней периодически от папы или бабушки. Для бабушки она – свет в оконце. Папа всегда удобный и на вторых ролях. Маме за него как будто обидно, а я сильно в параллели с мамиными чувствами.

Бабушка Тома возвращается из Москвы, привозит мне гостинцем дубовые просроченные ириски. Мама делает на этом акцент.

И часики – золотистые с синими сердечками, которые вскоре перестают идти. От ненадежности часиков становится грустно. Мама делает на этом акцент.

Бабушка планирует поход в цирк с дочкой и другой любимой внучкой. Мама предлагает взять и меня. Мне предлагают – я сомневаюсь, соглашаюсь. Происходит что-то странное с билетами, я не иду. Обидно, да. Мама делает на этом акцент.

Бабушка предлагает взять меня с собой на лето в Москву, мама почти соглашается, бабушка просит тогда оплатить и ее билет тоже. В гости к златоглавой первопрестольной я заявлюсь только лет через тридцать. Сама. Тут можно и без акцента.

***

От бабушки Нади на электричке мы едем домой. В большой коричневой сумке везем картошку, соленья. Я стою маленькими ножками на сиденье, высовываясь в форточку. Ловлю пальцами ветер, рассматриваю пролетающие мимо ветки деревьев. Когда железная дорога идет вдоль шоссе, я играю с машинами в перегонки.

У бабушки и дедушки большой огород, там выращивают волшебной вкусноты овощи и ягоды. Прошло много лет. Давно нет ни дедушки, ни бабушки, ни огорода, и я до сих пор редко встречаю такой вкусный картофель и такой же сладости клубнику. Нет, не время и не небо. Скорее, любовь.

Пока растет огород и бабушка-дедушка в силах его обрабатывать, мы всегда приезжаем сажать-копать картофель, везем домой продукты. Бабушка-дедушка всегда рады давать – они растят не столько для себя, сколько для всех своих. Все самые лучшие советские супермаркеты располагались у бабушек и дедушек.

***

Мы всей семьей идем в цирк. Папина старшая тетя Наталья любит папу и работает в модном ЦУМе. Она часто "достает" ему джинсы-кроссовки, мне игрушки, ну и билеты в цирк. Обычно на хорошие места. Музыка, огни, красный шатер. Выступает дрессировщик с пантерой. Хорошо помню и оформление арены и само выступление.

Мама рассказывает, что дрессировщик на нее обращал внимание, пристально смотрел, и папа разозлился. На мамином языке это обычно звучит как "психанул". Она добавляет: "Ну ты же знаешь папу". Встал и ушел. Он часто так делает. Выбираю ли я во взрослом возрасте надежных мужчин? Или неосознанно предпочитаю внезапно исчезающих? Мне кажется, несложно догадаться. Привет, пап! Ничего личного, но мне было очень сложно из этого выйти. Я пока даже не уверена, удалось ли вообще.

Мы с родителями идем домой. Я посерединке – в правой руке у мамы и в левой руке у папы. Недавно прошел дождик и асфальт весь в мокрых проплешинах луж. Папа подает маме импульс через взгляд, она кивает и они одновременно приподнимают меня. Я лечу как Алиса в стране внутренних чудес, перепрыгивая через зеркальца воды. Я чувствую, как меня надежно держат, и ни за что, вот ни за что – ни за что не отпустят.

***

Утро. Опоздатое утро. С мамой собираюсь на работу. Мы торопимся, я одеваюсь самостоятельно.

– Регин, точно оденешься сама?

– Ну конечно, я же взрослая.

Бежим на автобус, едем. В дороге мелькают неладные мысли. Что-то похоже пошло не так. Только вот что именно? Выходим из автобуса, я спрыгиваю со ступеньки и чувствую свежий порыв ветра по голой попе. Прошу маму наклониться, громким шепотом рассказываю маме, что забыла надеть трусы, пока торопилась. Шепот эхом раздается по хвосту автобуса. Чувствую смесь укора, вины и неоправданных надежд. Ну я же взрослая!

Мама ведет меня к открытию в детский мир за покупкой важной недостающей детали. Детский мир рядом, но смесь укора и чувства вины клубятся во мне и закатываются в подкорочку. Мама, конечно, расскажет причину и знакомой продавщице в детском мире и на работе. Вот что Регина учудила.

***

Редчайший момент. Мы гуляем с мамой во дворе. Обычно я сижу с мамой на лавочке, расправив платьице. Уже на взрослую мама рассказывает, что я ну очень хорошая девочка и никуда не хотела – сама боялась испачкаться. Скажу по секрету, мне жутко хотелось гонять с детьми в грязи и пыли. Только тсс! Маме не говорите, пожалуйста.

Сегодня кто-то из детей приносит во двор настоящие! билеты для каруселей. Во дворе дичайшая туса и абырвалг. Но! Абырвалг контролируемый и упорядоченный. Играем в парк аттракционов во дворе, мне очень весело. И меня… Знаете, это самое главное, меня принимают в игру, я играю со всеми на равных. Мама зовет – пора домой. Всячески отказывается оставить меня одну. Я в это время на горке, в самом активном процессе покупки билета. Настоящего! Закатываюсь ревом. Мама “договаривается” со мной – прокатиться еще дважды и уходить.