***
Кафе “Сказка”. Там попугайчики в углу и веет чем-то удивительным. Мама зовет туда не частно. Мама любит там мороженое с малиной. Я честно делаю вид, что тоже люблю. Все по-честному: мама любит мороженое с ягодами малины, я просто мороженое. Свои ягоды я отдаю ей – ну а что, на мороженом они кислят. А мама от них в восторге. У нас разное мнение – кислое или сладкое. Я не спорю и даже не пытаюсь доказывать. Внутри меня простое согласие разводит ладошками, – “Возможно, я просто что-то не понимаю”.
Я восторгаюсь атмосферой и названием. Названием возмозможно даже больше. Моя память никак не может определиться с интерьером – то ли золотые вензеля, живые растения и чириканье попугайчиков в углу, то ли деревянные панели штакетничком в советском стиле. Мороженое точно подают в металлических креманках.
Недавно пред моим взором мелькнули металлические креманки в интернете. Я, конечно, их заказала. Теперь у меня дома самое вкусное мороженое! Чесслово! То самое, из детства!
Однажды в парк идет погулять с подругой моя тетя и берет меня с собой. В парке на улице заказываем мороженое с ягодами. Нам приносят пломбир с вишней из варенья. Тете возмущена, я счастлива. Вот это ягодки как ягодки, сладкие же. Странные эти взрослые! С тетей я всегда чувствую себя увереннее и принятее. Даже без мороженого. Даже когда она на меня злится или ругает. Интересно, почему? С тетей мы катаемся на карусели-цепочке. Цепочка большая – я маленькая. Чтобы мне не было страшно, тетя придумывает сцепиться креслами и держит меня крепко, пока мы катаемся. Так нельзя по технике безопасности. Наверное, можно по технике эмоциональной опоры.
Для меня это про поддержку и ощущение плеча рядом. До сих пор именно от тети я ее чувствую, хотя мы давно живем в разных странах и городах и видимся раз в пять лет. Удивляюсь, как оно так закладывается в голову? Возможно тетя с подругой просто хотела покататься и не могла оставить меня одну внизу. Поэтому нарушала осознанно технику безопасности. А в голову сложилось вот так. Забавное и непознанное.
***
С мамой после маминой работы мы идем к бабушке Томе. Маленькими ножками мы топаем достаточно далеко. Устаю. Мама меня всегда подбадривает трубочками с белковым кремом и молочным коктейлем. Оба два должны быть в кафетерии неподалеку. Невероятный восхитительный коктейль с пенкой-пузырьками сверху. У него удивительный специфический советский вкус. Если кафетерий оказывается закрытым на переучет (коктейльных трубочек и пузырьков от пенки), у меня траур, грусть, тоска, тлен, ыжлость и все такое. Разочарование бьет ключом и иногда слезами.
Я очень не люблю ходить к бабушке Томе. Ей дали квартиру, она сейчас живет одна и у нее всегда идеальный порядок. Порядок, в котором ничего нельзя трогать, нельзя бегать, и шуметь тоже нельзя. Поэтому единственная мотивация – коктейль. И иногда трубочки.
У бабушки Томы дома есть пушка. Классная деревянная пушка. То ли сувенирная то ли игрушечная. Невероятная в своей крутости. Пушка рабочая – стреляет свернутыми бумажками. Однажды мы с папой играем с ней. Словно тихонечко так, чтобы бабушка сильно не возмущалась, что мы ее взяли. Вдруг сломаем. Мама как будто на стороне бабушки, боится ее разозлить.
На комоде у бабушки стоит черный чертенок Каслинского литья. Спустя 35 лет он переедет на мой питерский комод. Я люблю его нежно. Долгие 35 лет.
***
Тихий семейный вечер. Таких должно было бы быть много наверное, но в памяти стоит именно этот, один. Мама готовит что-то на кухне и моя память подкидывает идею, что это торт. Папа смотрит телевизор на полу. Он всегда сидит на полу, подогнув одну ногу под себя и вторую согнув в колене. Мама всегда ругается, говоря о наличии дивана – там же удобнее!
Прошло много лет. Мамины старания не прошли даром – папа смотрит телевизор с дивана или кресла. Интересно, а может на полу ему все-таки удобнее? И диваном-креслом он начинает пользоваться только для маминых не-замечаний. Может? Интересно, помнит ли он об этом?
Вероятно мама и папа поссорились, мама немного надута. Мне кажется, как будто она злится не очень сильно, не очень серьезно – что-то на напускном и шуточном. Мама отправляет меня что-то сказать папе, папа – маме. Сначала что-то бытовое, потом про "скажи маме, что я ее люблю". Этакий Печкин на короткие дистанции. Без велосипед, но добрый. Я бегаю, мне нравится. Затем и куда, не имеет особого смысла.
Важен процесс! Нужность, сопричастность и любовь. Тот редкий момент, что я помню, когда я была в правильной иерархии – родители вместе и я как их продолжение. И тут же диссонанс начала дисбалансировки – когда мама и папа общаются между собой через меня. Вроде бы в шутку, но в каждой шутке обычно шутки лишь малая доля.
Я прибегаю к родителям по стопятисотому разу. Они тушуются, не зная, что сказать. Выдают: “Ну хватит уже”. Папа хватает меня в охапку, начинает обнимать-щекотать-дурачиться. Родители не умеют в глубину – каждый раз, когда есть возможность уходить в близость и глубину, я слышу очередное “ну хватит уже”. Не умели. Долгие годы и с детьми и с мужчинами я делаю тоже самое.
***
Иногда с работы маму и меня отвозит домой симпатичный коллега-водитель. Он рулит грузовой машиной с будкой. Усы у него ровные, густые, шелковистые и реально идеальные. Когда машина проезжает мимо гаи, мне говорят пригнуться – детей в кабине возить нельзя. Но нам можно. Водитель питает явную симпатию к маме. Мама строго-настрого велит не говорить папе, с кем мы добирались домой.
***
Мама постоянно что-то “достает”. Мы с ней часто ходим постоять в очереди. Стоим часами за сосисками – в каждые руки только по полтора килограмма. Маленькие ручки – тоже руки. И поэтому я выстаиваю с ней часами в ароматах потных пальто и вытянутых гамаш. Внизу концентрация ароматов значительно гуще. Если зазеваешься, можно получить в курносый нос коленкой или набитой консервами авоськой по затылку. Иногда мне везет и меня сажают куда-то повыше на прилавок. Там смердит меньше.
Часто мы приходим в магазин, где мамой уже все договорено и нам втихую суют из-под прилавка десяток яиц или палку колбасы. Благодаря маме я знаю, как выглядит трехлитровая банка сгущенки и вкус еще той тянуче-настоящей сырокопченой колбасы. Вкуснотища! Ящики мармелада под кроватью, тяжелая железяка с селедкой. Мама постоянно что-то тащит, что-то кому-то достает, где-то крутится. Завидую и восхищаюсь, я выросла и я так не умею.
Вечер-ночер. После работы мы с мамой едем куда-то далеко на автобусе, автобус уже пустой. Мы едем за сухим заграничным молоком, которое где-то кому-то достал и перепродал, только тсс! Я очень люблю его, и постоянно ем в сухом виде, запивая водой. Мама просит быть осторожнее, сухим порошком можно легко подавиться. Я еду очень уставшая. На месте подпольной выдачи молока вижу двух больших мягких игрушечных пингвинов. Смотрю на них завидущими глазами, обнимаю весь вечер. Того, что поменьше, мне дарят. Того, что побольше, сказали, оставят внуку. Непомерное счастье, еду обратно с ним в обнимку. Пингвин заботливо упакован в наволочку. Он будет долгие годы жить у нас в коридоре.
Я вспоминаю эту историю и покупаю себя банку детского питания – молочной смеси. Вкусовой оттенок похож и все также хорош, как ни удивительно. Не отступая от проверенного рецепта – наливаю стакан чистой воды и ем всухую, зачерпывая ложкой. И, знаете, кайфую нереально – можно вот так заскочить в супермаркет и выйти оттуда с баночкой детства в руке. До чего техника дошла.
***
Мы идем с мамой на работу. Подходим утром к мебельному магазину, видим где-то пожар. Мне интересно. Мы стоим и смотрим, как красная машина тушит черный дым и красные языки. Пожарный поднимается куда-то ввысь на своей чудо-лестнице. Благодарна маме и удивлена – обычно нет времени и мы бежим куда-то по делам. Сейчас стоим и смотрим столько, сколько мне хочется. Мама говорит, успеваем.
***
Любимую тетю кладут в больницу с аппендицитом. Она приехала учиться в тот же город и часто ночует у нас. Мы с ней по-настоящему близки. Если честно, мне кажется до сих пор. Мы нечасто общается, но именно ее мнение мне порой важно услышать. Она теплая и очень своя. Мы приезжаем ее навестить, она качающаяся спускается в коридор. Я обнимаю ее и боюсь сделать больно. Я так скучаю по ней. Дома с ней теплее.
