«С чего это Колояр, напомнил о давно забытых детских страшилках? Об упорных слухах, ничем не подтверждённых, что тот, кто первым повстречает Вестницу, вскоре погибнет. Да ещё непременно, о страшных муках расскажут, кто во что горазд. Припугнуть хотел? Да щас! Уже в портки напрудил, лови!

Кстати, тогда придётся поверить, что город, в котором появится Вестница, будет атакован первым. Как? Мы ведь не у самой границы живём? До нас ещё пару городов пройти надо. Про сёла, ладно, вспоминать не буду… Река от них к нам течёт, да. Так ещё с прошлой войны все пологие спуски сеткой перекрыты. Армейцы раз в год её проверяют. Так что, врут сплетни».

Слай вышел на крыльцо караулки, остановился. Надо бы сейчас в класс, где его давно ждёт Спайка. Чем дольше его не будет, тем больше шансов у Чёрного отведать заслуженных затрещин. Но с таким раздраем в душé тоже появляться не сто́ит. А то ведь, сам нараздаёт пенделей, и заслуженных, и не очень.

«И что сегодня за день такой? Словно на гойдалках, бросает чувства то вверх, то вниз. То в будущие беды, то в воспоминания…

Колояр… понятно, не просто так сказал. Не на сплетни намекал. Поддержать хотел. Да только смерти, наставник, я давно не боюсь. Раскаянье, укоры совести, гибель сослуживцев на моих плечах – пострашнее будут… А му́ки… Не ты ли мне косточки по частям собирал? И ничего, жив покуда… Может, не всё ещё получил, что заслужил».

Именно Колояр подобрал его, растерзанного, сдыхающего, после очередного звериного боя, вы́ходил. Два года таскал повсюду за собой, показывая жизнь караульного, рассказывая, что знал, о законах уличных банд. Отвечал на вопросы и молча пережидал очередной побег. В те самые банды, где у Слая остались разные долги. Кормил, и лично зашивал очередные рваные раны. Помог пристроить подопечных Слая в приют. Ждал, пока Слай сам не попросился на службу.

Вот тогда Колояр показал свой настоящий оскал. Сказал, что сам спустит с него семь шкур, не даст ни единой поблажки, но сделает из него лучшего сыскаря. И не позволит отступиться от присяги.

«Пф-ф, и ведь не позволил», – усмехнулся Слай.

А спустя восемь лет, Колояр же, вытянул его из выгребной ямы, в которую Слай медленно погружался, вернувшись из Приграничья, приволакивая ногу и ненавидя самого себя, перестав считать себя достойным жизни. Вытянул, тряхнул за холку, и привёл в ликей, заставил вспомнить о присяге караульного. Всего-то пол года прошло, Слай и не заметил, как втянулся, и… ему это нравилось.

Обычно, воспоминания о ликейской жизни всегда успокаивали Слая, приводили в хорошее настроение. Но не в этот раз. Напряжение, звенящей струной, вибрировало в теле, требуя выхода.

«В таких случаях помогает хорошая драка»…

Слай даже начал прикидывать, кого из хендлеров можно выцепить на ринг, но тут же махнул рукой – без Колояра не будет никакого спарринга. А Колояр надолго застрял у Торстейна.

«… Или горячая самка»…

Слай вздохнул. По привычке, не осознанно, потянулся в карман за сигариллами, достал одну, стал разминать пальцами. Ещё только утро, а это уже вторая. Он обещал себе курить не больше трёх-четырёх в день.

«До выходного, когда хозяйка квартиры придёт наводить чистоту, ещё три дня. Да и особо горячей её не назовёшь… Вот если бы Мио или Илга»…

Самочки любят подразнить посетителей кофейни пышными формами, но руки распускать не дают никому. Слай частенько покупает в кофейне сладости, и оставляет их официанткам. В благодарность, девчонки делятся с ним сплетнями, слетающимися в кофейню со всего района.

«Что, если мне поманить одну из них новостями… Пригласить домой… Нет, сразу домой ни одна из них не пойдёт. Тут нужна долгая осада… Вот если бы Мадина, с её жадным телом… Но дежурство сегодня было спокойным и скучным, значит, Мадина решит просто отоспаться».

– Хегг16 бы побрал твоё Пёсье чутьё, Слай! Она, действительно, Вестница! – Мадина выскочила на крыльцо в распахнутой тужурке, сунула в рот сигарету, похлопала по карманам, в поисках огня.

«Значит, Мадина… Судьба».

Слай вернул сигариллу в коробку, достал зажигалку, подержал огонь, пока Мадина прикуривала. Заодно, заглянул за оттопыренный вырез форменной майки. Как всегда, караульная оказалась без белья. Перехватив его взгляд, Мадина сглотнула. Движения её стали плавными, зовущими. Она отвела руку с сигаретой, выдохнула в сторону дым, не отрывая взгляда. Жадно пробежалась глазами по узкому лицу, кривым полоскам шрамов – на левой щеке и над правой бровью, холодным голубым глазам и растрёпанным пепельным волосам. Изящно потянулась к его голове, поправила тонким пальчиком с остро заточенным ногтем упрямо торчащую прядку.

– Ты сам как?

– Ещё жив, как видишь.

– Торстейн отпустил тебя до вечера… Не хочешь зайти? Поболтаем…

– Ты сдаёшь смену через час?

Медовые глаза Мадины полыхнули жарким огнём.

– Погоди, – она схватила Слая за локоть, повернулась к двери в караулку. – Я попрошу Таши́ку…

– Не стоит. Мне ещё Спайке надо разборки устроить. Через два часа я буду у тебя. Манговый ликёр и шоколадные батончики?

Мадина вдруг прижалась щекой к его плечу.

– Ничего не надо. Приходи так. Я соскучилась, Слай… Очень соскучилась.

Скомкав недокуренную сигарету, и бросив её мимо корзины, Мадина проскользнула за дверь. Слай поднял и выбросил окурок, криво усмехнулся.

«Мадина, как всегда… Мадина. Хотела попросить одного самца, чтобы прикрыл перед начальством её игрища с другим… И расплатилась бы, наверняка, тем же…

Интересно, а как бы я отнёсся к такой просьбе?»

Слай честно прислушался к своим чувствам, и облегчённо тряхнул плечами – «да никак! Прикрыл бы, а потом попользовал. А почему нет?»

Хвала Великой Луне, все его чувства к ней давно отболели.

Открыв дверь в класс, Слай замер на пороге, оценивая обстановку. Как он и ожидал, на свободном пятачке, между доской и столом хендлера, Найдён и Фархад, вцепившись в одежду один другому, старательно толкались плечами.

«Ну, хоть кулаки в ход не пустили. Хотя…»

Правое ухо Фархада уже наливалось алым.

«Левша у нас только Мбонга. И самый вспыльчивый. То-то Готье зажал его в углу, что-то выговаривает… Если Фархад не научится сдерживать язык, Спайка выйдет на службу не полной.

– Мейн, хоть ты скажи ему! – Готье позвал на помощь Вяйнемейнена, так и не сумев успокоить друга.

– По местам! – хмуро шикнул на Спайку Вяйнемейнен, заметив в дверях хендлера.

Парни быстро расцепились, разошлись за столы, одёргивая лёгкие курсантские тужурки. Слай прошёл к своему столу, вставил в классификатор принесённый из дежурки бокс, сел в кресло и прошёлся взглядом по лицам, решая, с кого начать.

Фархад и Мбонга самые младшие здесь, им только по пятнадцать. Оттого, и управлять своими Псами им тяжелей всего – человечий характер тоже пока не сложился, бунтует против правил, хочет собственных шишек. Самый старший – Вяйнеменен, или Мейн, как часто называют его в Спайке. Этот «не торопился», дождался семнадцати.

Слай посмотрел на схему, открывшуюся на мониторе, и вызвал:

– Курсант Вяйнемейнен.

– Я! – поднялся тот.

Самый высокий и крепкий из парней. Светловолосый, сероглазый. Самый спокойный и рассудительный. Его Пёс Белый никогда не спешит в драку, сначала осматривается, оценивает обстановку. Не забывает присматривать за остальными. Слай готовит его в аналитики и старшим Спайки.

– Ты получил первую метку самым последним. Почему?

– Согласно плану, – неторопливо доложил курсант.

Слай откинулся на спинку кресла.

– Рассказывай!

– Спайка решила разойтись по квадратам и обследовать каждому свой участок, – Вяйнемейнен покосился на Фархада и быстро отвёл взгляд, но Слай, всё же успел заметить и сделать себе заметку. – Я оставался в дежурке, чтобы скорректировать потом остальных.