Слай пожал плечами:

– Говорят, если сидеть в центре и к окнам не подходить, то совсем как в электробусе.

– Угу, как же! – недоверчиво поёжилась девушка.

Зоряна вдруг почувствовала, как что-то горячее и влажное скользнуло повыше щиколотки. Она стала заглядывать в щели между брусками скамьи, и совершенно пропустила мимо ушей следующие слова Слая.

– Не бойся, Колояр обещал проводить тебя до столицы. Просто держись рядом с ним.

Оказывается, Чёрный никуда не убежал, а удобно расположился под скамейкой. Она уже отрыла рот, чтобы пожаловаться, но Слай, выдохнув дым в сторону, небрежно произнёс:

– Зря ты отдала ему мороженое. Теперь он считает вас друзьями.

– Что? Почему? – округлила глаза Зоряна.

– Ты поделилась с ним едой.

«То есть, я же и виновата, что этот настырник всегда вокруг меня вертится?»

Зоряна едва не подпрыгнула, когда Пёс нагло ткнулся носом ей в мягкое место. Она сжала кулаки и заговорила медленно и зло. Негромко, но так, чтобы Пёс под скамьёй услышал.

– Ненавижу собак. Они подлые и злые.

Чёрный затаил дыхание, а Слай повернулся, внимательно глядя ей в лицо, переспросил:

– Подлые?

– Конечно! Если собака заметит чью-то слабость – никогда не упустит возможности насладиться чужим страхом. Это – подло!

Слай задумчиво покрутил табачный цилиндрик в пальцах, и вдруг жёстко приказал:

– В казарму!

Зоряна опешила, и только увидев опустившего голову Чёрного, поняла, что приказ был ему. Пёс пару раз виновато оглянулся на неё и понуро побрёл вдоль аллеи. А Слай, глядя на потухший цилиндрик в пальцах, неожиданно мягко пояснил:

– Это не подлость, Зоряна… Скорей, неопытность. Щенкам необходимо знать границы своих возможностей. А если ещё перед этим его потрепал большой и сильный Пёс, то чужой страх придаёт сил и пьянит как алкоголь. Обычно, это проходит, с опытом… И ещё, Зоряна, – не сравнивай наших Псов и ваших собак. Мы – разные… Чёрный радуется тебе, а не твоему страху, причин которому он не понимает.

Слай упруго поднялся и пошёл вслед за Чёрным. Но через несколько шагов вдруг развернулся назад.

– У тебя есть бумага и ручка?

– Бумага? – Зоряна достала из кошеля сложенный вчетверо листок, выданный ей одним из ведунов. – А ручки нет.

Она зависла на несколько минут, увидев левое предплечье караульного, покрытое полосками и буграми старых рубцов. Слай оглянулся на заскучавшего продавца мороженого, но вряд ли у того была ручка. Он достал из кармана небольшую коробочку. Хорошенько потряс ею, и приложил к бумаге.

– Держи. Если вдруг в столице кто-то обидит… Мало ли, вдруг помощь понадобится, любая. Зайди на телетайп, покажи эту печать и попроси звонок. По этому коду они бесплатно обслужат. Смотри, сверху номер участка, снизу – номер моего значка. Можешь отправить только одно слово: «жду». Мне передадут. Я прилечу, сразу же. Не потеряй.

Зоряна, с трудом, заставила себя отмереть и посмотреть на оттиск.

«Принадлежность защитно-караульной службы. Город Марсель. Участок №1», и ряд цифр.

Только спрятав лист в кошель, Зоряна внезапно поняла, что её последние слова, про собак, Слай мог принять на свой счёт.

«О Светлая Дева, что же делать? Бежать за ним? Но я не заметила, куда он свернул… И как объяснить, чтобы не обидеть сильнее?.. Попросить Колояра? Ох, и наделала же я дел!.. А может, забудется? Вряд ли мы ещё когда-нибудь встретимся»…

Слай вышел из дома и не спеша направился к ликею. Сегодня у него выходной, и он позволил себе не торопится: сложил вещи для стирки в корзину, оставил на столе список продуктов и деньги, оделся удобнее, чем в караульную форму. В ликей привезли ещё одного Щена, надо навестить, успокоить парня.

«Странно даже, родители – мягкие, добрые человеки, с чего вдруг у них – Пёс? Так волновались за отпрыска, что еле спровадил их домой. Наверняка, уже топчутся у ворот караулки, волнуются, как там детёныш, разнёсший им полквартиры в щепки. Да, первый оборот всегда очень тяжёлый…»

Слай остановился перед кондитерской, как всегда, не устояв перед ароматом ванили, уже разлившимся по округе.

«Зайти что ли? Время не жмёт».

– Чао, Милинда! Сделаешь мне чайку?

– Чао, Слай! Как всегда, с лимоном и мятой?

– И накидай мне чего-нибудь с собой. У меня в ликее третий Щенок появился. Надо бы подсластить парням трудности оборота.

– Ты у Фатимы был? – Милинда разговаривала чуть повернув голову к плечу, а руки быстро сновали, забрасывая в заварной чайник листья чайного дерева, мяты, и кусочки лимона.

– В осьмицу собирался зайти, как всегда. Случилось что?

– Приёмыш у неё один занедужил.

– Скажи, пусть лекаря зовёт, я оплачу.

– Слай, – округлив глаза, Милинда высунулась в окошко между витринами, и громко зашептала: – он злобится на всех, в чулане прячется, говорит, кости ломит, суставы выворачивает. Может, он из ваших?

– Сколько ему?

– Шестнадцатый пошёл.

– Хм, может, и наш. Зайду. Тогда, дай мне два пакета, и для малышни тоже. Посмотрю, что там за недужный в приюте.

Слай вышел из кондитерской, раздумывая, куда отправиться в первую очередь, и получил ментальный вызов от Вяйнемейнена:

«Слай, здесь что-то непонятное творится…»

«Где вы?» – тут же встрепенулся Слай.

«Четвёртая улица… Ох, прости! Я доложу дежурному».

Слай усмехнулся и расслабился. Его Спайка успешно прошла двухмесячную стажировку, и приступила к работе. Сегодня у них первая самостоятельная смена. Но привычка обо всём докладывать хендлеру ещё осталась.

«Удачи вам, парни. А мне вот – новую Спайку собирать».

Слай ещё немного потоптался у входа.

«Четвёртая улица – это ведь совсем рядом… Только гляну, что там… Никаких советов, просто поздравлю парней с первой сменой».

Вокруг караульных у подъезда четырёхэтажного многоквартирного дома уже начали собираться зеваки. Грохот, звон посуды, невнятный крики – такой концерт не часто бывает в их тихом, благополучном районе.

– Салют! – Слай подошёл к Вяйнемейнену, стоящему чуть в стороне от толпы. – Докладывай.

– Мы патрулировали район. Найдён и Мбонга – восьмую улицу, я шестую, Фархад, Готье – четвёртую. Они услышали шум из квартиры, поднялись на третий этаж, но им не открыли. Соседи говорят – семейная ссора, уже несколько дней шумят. Я скомандовал сбор и разрешил Готье оборот. Он говорит – пахнет страхом, алкоголем и злобой.

– Да ладно вам, караульные, чего хай подняли? Дело, гырлядь, житейское, – небрежно вмешался в разговор невысокий худощавый человек, прислонившийся к соседнему дереву. – Подумаешь, милые мурёво бранятся… Собрались тут… Карнавал, гырлядь, устроили…

Слай привычно окинул его взглядом. Кепка с широким козырьком надвинута низко на лоб, глаза бегают, ноги переминаются. А говорит небрежно, с ленцой – изображает спокойствие.

«А вот это интересно», – на левой кисти, между большим и указательным пальцами – татуировка красной лисьей головы.

«Значит, ты из «Лисьей Братии»? А здесь что забыл? Райончик не ваш… И не браток ты, так, мелкая шавка».

– Знаешь, кто скандалит? – Слай неспешно шагнул к «братку».

– А чё? Чё надо? – тот напружинился, готовый дать стрекача.

– Да ничего. Мы всех опрашиваем, – Слай небрежно махнул головой в сторону Мбонги, разговаривающим с какой-то старушкой. – Положено так. Сам знаешь… – ещё один неторопливый шаг. – Так кто там лается? Что знаешь?

– Да чё я знаю? Дауд, гырлядь, Кошке своей мурало начистит и успокоится. Впервой, чёли?

– Дауд? – Слай чуть повернулся к Вяйнемейнену и сделал ещё шаг.

– Дауд, сын Моисея и Евы, – подтвердил тот, – и Кармен, дочь… Слай, Рудый чует кровь!

– Мрять! – Слай подхватил «братка» под локоть, развернул, прижал к дереву щекой. – Мейн, фиксируй его. Он нам ещё пригодится.