Чёрный, упрямо принюхиваясь, тоже пошёл по кругу. Девушка опять перебежала вперёд, прячась от любопытного Пёсьего носа, и как клещ, вцепилась в лацканы служебной тужурки.

«Спасибо, Великой Луне, хоть на грудь не упала…

Так, вот и остальная Спайка отметилась. Спешат, уже шагах в двадцати от нас… Надо что-то решать с этой приставалой».

– Но меня же ты не боишься, – попытался образумить надоедливую провинциалку Слай.

– Вы же человек, – голос предательски задрожал. Она оглянулась растерянно на рассевшихся широким кругом крупных Псов, затем подняла тёмные, цвета болотной тины, глаза. А в них – такой страх, словно дикому Вепрю случайно на лапу наступила.

«Нет. Так притвориться невозможно».

Предчувствие беды, тяжело заскрипев, словно мельничный жёрнов, стронулось с места, сильнее толкая сердце, разгоняя по артериям кровь.

«Очень странная девушка. Одежда слишком длинна – и юбка, и тёплый жакет. И ткань чудна́я, будто не из козьей шерсти. Да, сумка странная – по размеру на заплечную котомку похожа.

Не то…

Она вышла из здания аэрогавани, хотя до ближайшего дирижабля ещё часа два. Частный рейс с единственной пассажиркой? Не похожа она на тех, кто монеты бросает, не считая.

Не то…

Она не узнала серо-синюю форму караула. Не обратила внимания на буквы ЗКС5 на спине тужурки. Не заметила на рукаве нашивку хендлера6.

Ну-ка, ну-ка…

Она назвала меня человек, а Псов собаками! И она, действительно, их боится! От неё пахнет страхом, чужими травами и раскалённым железом.

Вот оно!»

Слай сглотнул тревожную горечь. Спайка, почувствовав его напряжение, замерла на местах, не сводя глаз со своего хендлера, стараясь предугадать следующую команду. Девушка вдруг резко выдохнула, разжала кулаки и выпрямилась, словно жердь. Не глядя по сторонам, деревянно прошагала между Рудым и Белым.

– Спасибо вам большое! – бросила через плечо, уже выйдя за круг, и явно сдерживаясь, чтобы не побежать.

Инстинкт самосохранения вопил, требуя драпать подальше от незнакомки, но разве Пёсья кровь позволит отсидеться в стороне? Тяжело вздохнув, Слай щелчком отправил окурок в мусорную корзину, махнул рукой за спину, дав знак Спайке держаться поодаль, шагнул за девушкой.

– Куда ты идёшь?

– Мне нужно в техникум, – девушка осторожно покосилась на Спайку и чуть успокоилась, увидев, что Псы отстали. – Я узнавала, это недалеко от вокзала.

– Техникум? Вокзал? – Слай попробовал на вкус новые слова – никаких ассоциаций.

– Ну да. Провизорский, – на всякий случай уточнила девушка.

Слай скривился – опять незнакомое слово.

«Ещё остались сомнения?»

– Погоди! – Слай заторопился, и хромота проявилась сильнее.

Девушка остановилась, посмотрела на больную ногу, и смущённо отвела глаза в сторону.

– Давай руку. Я отведу тебя… куда надо, – Слай поравнялся с ней и протянул свою мозолистую ладонь.

Девушка заколебалась. Нерешительно оглядела всё ещё пустую площадь. С тревогой заглянула ему за спину – на Спайку, затем, недоверчиво, в его лицо. Слай вспомнил проделки юности и широко, как можно простодушнее, улыбнулся.

– Ты же меня не боишься? – хотел ещё подмигнуть, но решил, что выйдет перебор.

Девушка ещё раз оглянулась, затем перетянула сумку за спину и, ухватившись обеими руками за длинную лямку, пошла рядом, медленно переступая, приноравливаясь к его хромоте.

«Внимательная. Заботливая… Взялась на мою голову».

– Тебя как зовут хоть? – Слай небрежно сунул в карман не принятую руку.

– Зоряна.

– А я Слай.

Девушка нахмурилась, решив, что не расслышала имя.

– Спасий? – осторожно переспросила.

Слай только пожал плечами – какая теперь разница?

Девушка вдруг смущённо улыбнулась:

– А ведь ты, и правда, оказался для меня спасителем, – осторожно оглянулась на Спайку.

– Не бойся. Со мной тебя никто не тронет, – совершенно искренне пообещал Слай.

Мостовая, обсаженная раскидистыми клёнами, шла под небольшим уклоном, вдоль трёхэтажных многоквартиных домов. Идти было не далеко, и Слай не торопился. Как по команде, улица стала быстро заполняться ранними прохожими. Многие здоровались, зная его в лицо. Те кто не знал – кивали из уважения к караульной службе.

– Чао, Слай! Сегодня по визору будет полуфинал. Придёшь смотреть? – хозяин кофейни издалека помахал рукой, неспешно шагая им навстречу.

Его обогнал на велосипеде долговязый Дауд, клерк из муниципалитета.

– Чао, Гвендальф! Чао, Слай! – бросил на ходу, спеша наперерез Слаю. – Я поставил на Трёпанного Найта. Что скажешь? Есть у него шанс?

– Смотря какой расклад будет, – пожал плечами Слай, останавливаясь. Пригладил рукой золотые кудряшки трёхлетнего Абрама, привычно устроившегося в детской корзине за сиденьем велосипеда. – К Фатиме его везёшь? Опять Кармен сбежала?

– Она вернётся. Она всегда возвращается, – Дауд хмуро поджал губы и уставился себе под ноги.

«Ладно, сами разберутся».

По своей воле Слай никогда не стал бы смотреть турниры даже по визору, хотя и понимал, – то, что показывают на экране нельзя сравнивать с закулисьем, которого ему пришлось нахлебаться вволю. Но разве кому есть дело до его чувств? Им хочется зрелища, а Слай знает и видит больше, чем они. С другой стороны, там где собирается толпа и бушуют страсти, порой можно столько интересного услышать, что облегчит работу участку на пару месяцев. Слушать – часть работы караульного. А уж заталкивать собственные чувства в глубокий ящик, да подальше, Слай научился ещё в детстве.

Дауд благоговейно заглядывал ему в лицо, и Слай сказал то, что для него было очевидным.

– Если с Кривым Таёкой, и в первой паре, то шансы очень большие, – небрежно успокоил клерка Слай. – А если с Левшой Денисом, да во второй паре – пропала твоя ставка, Дауд, спечётся Трёпанный в первом же раунде. Он ведь уже в третий раз до полуфинала доходит, и сгорает.

– Так что, выходит, я зря поставил? Э-э-э-эх, – расстроенный клерк чуть не столкнулся с Зоряной, таращившейся на велосипед и ошарашенно слушавшей их разговор. Едва заметив её, Дауд покатил дальше.

Девушка, как настоящая провинциалка, вертела головой по сторонам, распахнув рот, и, ещё шире, глаза. Она перестала бояться Слая и, иногда, забывшись, хватала его за рукав, заставляя притормозить и дать ей рассмотреть то обычную уличную урну, то пластмассовую горку или детскую карусельку в каком-нибудь дворе. Опомнившись, тут же краснела, бормотала странное «звиняйте», и молча шагала дальше.

– Чао, Слай! – в два голоса пропели неразлучные подружки-официантки, яркая брюнетка Мио и платиновая блонди Илга.

– Салют, девчонки! – Слай прошёлся одобрительным взглядом по внушительным бюстам обеих, вызвав весёлый смех и победные взгляды на смущённо опустившую глаза Зоряну.

– Чао, Слай! – пухленькая Милка встретилась им в конце улицы, у самого входа в караулку. Она, как всегда, немного запыхалась от быстрой ходьбы. – Славка просила передать тебе благодарность и рисунок, – Милка открыла сумочку и стала копаться в ней, делая вид, что не может найти нужное.

– Оставь себе, – привычно отмахнулся Слай, – продашь, когда Славка станет знаменитой.

– Скажешь тоже, – деланно махнула рукой Милка. – Она ведь у меня такая способная! Недавно села рисовать…

– Опоздаешь, – Слай взялся за ручку двери, – Гвендальф уже давно прошёл. Потом расскажешь.

– Извини, Слай, я тороплюсь!

Милка поспешила вверх по улице, а Слай, подхватил Зоряну под локоть, и подтолкнул в открытую дверь.

После улицы, тамбур караулки показался полутёмным и пустым. Слева широкий коридор с тремя небольшими зарешеченными окошками и несколько дверей в рабочие кабинеты, отгорожены от тамбура невысокой стойкой с турникетом. Справа – металлические прутья, от пола до потолка, перегораживающие короткий, неширокий проход на тренировочную базу караульных. Слай шагнул вперёд, к ещё одной стойке, отгораживающей стол дежурного.