Зоряна сухо глотнула. Нехотя продолжила.

– В детстве… Мне года четыре было. Сын старосты натравил на меня свою собаку.

– Покусала? – вскинул бровь Слай.

– Нет, но… Я на плетень взобралась… Мама сказывала – мой крик по всей деревне слышно было.

– А потом?

– Отец прибежал прямо из кузни. Молотом саданул псину. Уложил сразу на месте… Сказал – кто его девочку обидит, тот тоже молота отведает, он в своём праве.

Слай выставил ладонь, не позволив Мадине выплеснуть негодование.

– Сейчас, сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Ты ведь от чего-то бежала? Расскажи, пожалуйста.

Зоряна тяжело вздохнула, оперлась подбородком о сумку, опустила глаза в пол, неохотно продолжила.

– Тогда… Староста вызвал жандармов из города. Но Община стала на сторону отца… А через десять лет староста волчанку12 подхватил, стала она из него силы тянуть. На схо́де13 Община решила переизбрать старосту, отца моего поставили… Игнасий, сын старосты, в город поехал. Через пяток дней вернулся с жандармами и бумагой от бургомистра, где именно его, Игнасия, старостой назначили… Люди не стали спорить, плюнули в его сторону, а за помощью всё равно, в наш дом шли… Злился Игнасий, да что он сделать мог?

Зоряна сжала кулаки на ручке сумки, чуть помедлила, поджав губы, продолжила гораздо суше:

– Оказалось, смог. Когда умер его отец, Игнасий не к нашему жрецу пошёл, а городского привёз. А по дороге сказал, что я… – Зоряна густо покраснела, но продолжила, почти шёпотом, – девство своё на жертвенный алтарь обещала.

– Что это значит?

Она отшатнулась, затравленно глянув на Слая.

– Прости, мы правда не знаем.

Зоряна совсем смутилась, отвернулось в угол. Чтобы разобрать её слова, приходилось прислушиваться.

– Если… прольётся девственная кровь на алтарь, жрец признает деву Достойной… Сам выберет ей мужа, по воле богов… Если крови не будет… всех женщин семьи Община забьёт камнями… до смерти, за обман… А если я откажусь от обета… всю семью сожгут живьём, как еретиков.

Зоряна вдруг повернулась, посмотрела прямо в глаза Слаю.

– Когда старший брат прихватил Игнасия за грудки, тот засмеялся. Кричал, ему всё равно, вся ли наша семья вымрет, или только бабья часть. Это нам его месть за своеволие, и за Трезора, собаку его.

Слай промолчал, стараясь представить мир, из которого вырвалась девушка. Но Мадина не удержалась:

– Ну и пошла бы со жрецом, чем… к нам переться.

Зоряна вскинула голову, с ужасом распахнув глаза на пол-лица.

– Да как же…? Вот так? С чужим? – сглотнула, опустив глаза в пол. – Бабушка говорила: разделишь ложе с нелюбимым – пустишь на ветер женское счастье…

– А как же ты убежала? – Слай опять не дал Мадине затеять скандал.

– Вечером парни из Общины грузили сено в вагон, для губернского ипподрома. Младший брат спрятал меня там… Отец с матерью на алтаре могут поклясться, что не знают, где я… Я думала, в Живкове, найду провизорский техникум, попрошусь в ученики. Меня бабушка многим травам научила, и зелья составлять… Обучение там закрытое, обо мне не узнают. Получится найти стороннего поручителя – можно обвинить Игнасия в клевете, пусть докажет, когда слышал мой обет. А не получится – с дипломом провизора можно уехать куда-нибудь, аптекарем… Через семь лет вина с меня снимется, по истечению срока.

– Ты спряталась в сеннике, а потом? – отбросил Слай ненужные ему подробности.

– Ночью состав тронулся, я и не заметила, как заснула. Проснулась от хлопка – будто дверью на сквозняке. Вагон стоит, и людей не слышно рядом. Боязно выбираться было, а оказалось – вагон-то мой, один совсем стоит, посредь колонн каких-то. Ни паровоза, ни людей… И как только там очутился? Я вещи свои взяла и пошла… А дальше ты знаешь… И обещал мне рассказать… Это ведь не Живков, да?

Дверь в кабинет распахнулась, и Мадина подскочила, вытянувшись во весь рост. Торстейн, с порога, осмотрел комнату и присутствующих. Слай тоже поднялся, опустил руки, приветствуя начальника караула. Высокий, словно из камня высеченный, сероглазый, с кротким седым ёжиком на макушке, главный городской караульный одним кивком поздоровался сразу со всеми и перешёл к делу.

– Мадина, запись допроса велась?

– Да, аби14 офицер!

– Тогда, катушку ко мне в кабинет. Дежурный! Человечку пока в каземат. И принеси ей обед из столовой. Слай, вечером вызову, будут вопросы.

– Там «вагон» какой-то во дворе аэрогавани стоит. Пошли пару караульных, зевак отгонять, – поспешно вставил Слай, пока Торстен не хлопнул дверью.

Тот остановился, выслушал, и согласно кивнул.

– Выполняйте, – закрыл дверь.

Слай устало улыбнулся Зоряне.

– Ну вот, теперь ты получишь все ответы. Не знаю, понравится ли тебе мир, в который ты попала, но обещаю, месть жрецов, или старосты, здесь тебе не грозит.

Глава 3. Слай

Камер в каземате Марселя было всего пять, да и те, большую часть времени стояли пустые – штрафы и отработки давно прописаны за каждую мелочь, а за большую вину карает падишахский суд. Ближайшая к выходу камера, доставшаяся Зоряне, ничем не отличалась от других – два деревянных топчана со скрученными матрасами, маленький откидной столик, умывальник, нужник, за тонкой перегородкой без дверей, узкое зарешеченное окошко под потолком. Правда, стены без штукатурки выглядели совсем не радостно.

«Мда-а-а-а, не гостиница конечно. Но и не клетка в Балагане. Смотря с чем сравнивать… Камера как камера. Темновато конечно. Но… Сухо, чисто – Торстен иного не допустит…».

Слай виновато покосился на свою находку. Вряд ли девчонка мечтала о таком, когда искала этот свой текникум.

– Это тюрьма? За что? – в огромных, распахнутых на пол-лица зелёных глазах полыхнула такая обида, будто кипятком в него плеснула.

– Это комната, где ты никому не помешаешь, и тебя не нужно дополнительно охранять. Отдыхай, – Слай забросил торбу девушки на топчан со свёрнутым матрасом, и вышел из камеры каземата.

– Ты обещал! – теперь голос Зоряны полон ледяного презрения.

«Словно ядом плюнула в спину» – поёжился он.

– Спасибо, что помог, Слай! Без тебя она так спокойно не пошла бы! – дежурный придавил тяжёлую дверь плечом и задвинул засов. – Погоди! Расскажи, как ты опознал её?

– У Торстейна спросишь, – процедил сквозь зубы Слай, быстро шагая обратно в участок.

«Да что она вообразила? Я обещал: её не тронут – не тронули. А хоро́м падишахских я не обещал!!!»

Но мерзкое чувство собственного предательства, как кислота, прожигало внутренности, мгновенно разбередив, другое, давнее, казалось, притуплённое временем.

– Салют, Слай! Ты что мрачнее тучи? Дороги не разбираешь, – Колояр, начальник ликея15, положив руку на плечо, остановил его у кабинета Торстена.

– За что девчонку в каземат? В чём её вина? – не стал юлить Слай.

– Девчонку? Вестницу? – сразу догадался Колояр. Пожал плечами, – ей же лучше. Пока прилетят ведуны, пока определят её способности… А новость скоро побежит по городу. К вечеру под нашими окнами полгорода соберётся, хоть одним глазком увидеть диковину. Ей же в тишине, спокойней будет… Слай, мы давно не древние дикари, никто твою находку не обидит.

– И впрямь, чего это я, – выдохнул Слай, и запоздало поприветствовал начальника – Салют, Колояр.

– Так ты из-за неё глаза обронил? – хохотнул Колояр. – А я уж думал, ты старухины ро́ссказни вспоминаешь.

– Какие? А, эти, – вспомнил Слай, и небрежно хмыкнул. – Наставник, я уже давно не вислоухий Щенок, если ты не заметил.

– Ну, то-то, – посерьёзнел Колояр. – Держись, парень. У нас ещё есть время. Прорвёмся.

Колояр, такой же крепко сбитый, как и Торстейн, но на полголовы ниже давнего друга и сослуживца, с таким же коротким, только тёмно-медным ёжиком, не стучась, вошёл в кабинет начальника.