— Я рад, что воспоминание о нас тебя не покинет, — улыбнулся Васко. — Нам нужно идти, скоро все начнется, а ты еще не готова.

Мы прошли в танцевальный зал, но сегодня я его не узнала. Комнату заполнили танцоры. Одни красились и укладывали волосы, другие повторяли движения, третьи переодевались.

— Это Вера, у нее сегодня дебют! — прокричал Васко, и танцоры начали аплодировать мне.

— Почему она еще не готова? — встревоженно спросила одна из женщин. — Переодевайся, а мы поможем тебе с прической.

Я послушно скрылась за ширмой. Когда я вышла, все смотрели на меня. Я и сама увидела себя в зеркале: платье тесно облегало грудь, талию и бедра, спускаясь до самого пола широкой юбкой; руки и зона декольте были открыты; красная ткань, обшитая золотистыми нитками, переливалась при свете ламп.

— Какая красотка! Садись на стул! — сказала молодая танцовщица с массивными кольцами в ушах. — Сейчас я поколдую над тобой.

Она стянула мои волосы на затылке, зафиксировав их гелем и лаком, после чего сделала из хвоста жгут и закрутила его в шишку. Сбоку девушка вытащила одну прядь волос и закрутила ее волной. С другой стороны она прицепила бордовый цветок.

— Закрой глаза, — сказала она, взяв в руки черный карандаш для глаз.

Несколько минут она красила меня, а потом повернула к зеркалу, и я от изумления вскрикнула. Танцоры засмеялись, хлопая в ладоши.

— Это не я! — сказала я, подойдя ближе. — Это какая-то жгучая испанка, сексуальная и раскрепощенная!

— Все правильно! Мы артисты, и зритель должен иметь желание на нас смотреть, — сказала одна из танцовщиц.

За стеной послышались первые аккорды гитары, и танцоры двинулись к выходу.

— Боже мой, я сойду с ума от волнения! Я ничего не помню! — Схватила я Васко за руку, как за последнюю соломинку.

— Слушай свою душу и ничего не бойся. Твое тело знает больше, чем тебе кажется, — ответил он.

Васко повел меня сквозь толпу до небольшой площадки-сцены между гостями и музыкантами. Он отпустил мою руку и перешел на другую сторону танцпола. Музыканты ударили по струнам гитары, скрипки подхватили мелодию, барабаны и бубен отбивали ритм. Мужчины и женщины начали хлопать в ладоши в унисон друг другу, словно раз- гоняя катящееся колесо, и когда казалось, что от накала эмоции толпа взорвется, Васко кивнул мне. Я сделала два уверенных шага и услышала восторженные крики. Дальше все происходило, как в тумане.

С каждым движением я набирала обороты, как юла, становясь все уверенней и раскованней. Я гордо обходила партнера, глядя ему в глаза. «Я прекрасная роза, но у меня есть шипы! — говорила я своим взглядом. — На меня можно смотреть, восхищаться и любить, но я не позволю себя обидеть, так и знай!»

Ноги сами вели меня, руки поднимались вверх и плавными движениями уходили вниз через грациозные наклоны корпуса и головы. Я кружилась и ставила резкие точки, дразня разъяренного быка, и когда мелодия пре- кратилась, я приподняла юбку и в полной тишине отбила яростную дробь каблуками. Не жалея ног, я втаптывала в землю свою неуверенность и обиды, свои ошибки и поражения, свои воздушные замки с ветхими хижинами, которыми они оказались. Отбив последнюю дробь, я выпрямилась, как струна, и замерла в финальной позе, скрестив руки над головой.

Наступившая секунда тишины показалась мне вечностью. Люди с удивлением смотрели на меня, отложив в сторону бокалы и сигары. И вдруг толпа разразилась аплодисментами, женщины кричали, мужчины свистели и топали. Музыканты и особо впечатлительные зрители принялись обнимать и целовать меня.

— Боже, как я счастлива! Спасибо, спасибо, — говорила я, вытирая слезы, катившиеся по щекам. — Васко, я так тебе благодарна!

— Не стоит, мой друг! Давно у меня не было таких способных учениц, — сказал он, обнимая меня. — До Аделины, конечно, тебе еще далековато, но ты смогла уловить смысл танца и донести до зрителя свою историю.

— Я будто очистилась, мне стало так легко, что хочется летать! — сказала я. — Я вас никогда не забуду!

— А мы тебя, приезжай сюда, когда захочешь. Двери нашего бара открыты для тебя, — произнес Васко на прощание.

Я направилась к выходу, а танцоры продолжили свое выступления. На лестнице в темном коридоре навстречу мне спускался рослый цыган в черной шелковой рубашке и серой шляпе, натянутой на лоб. Только нос и усы с маленькой бородкой выглядывали наружу. Поравнявшись со мной, он выставил руку, перегородив мне путь. Не успела я возразить, как наглец схватил меня и закинул себе на плечо.

Я кричала и била его по спине, но нас никто не слышал. Он выскочил на улицу и усадил меня на заднее сиденье автомобиля с тонированными стеклами. Сам же уселся рядом, крикнул что-то водителю, и машина тронулась. Мною овладел такой страх, что я изо всех сил вцепилась в голову обидчика, — и его борода оказалась в моей руке. Я в ужасе уставилась на него, а он снял шляпу, оторвал себе усы и расхохотался. Это был Кирилл!

— Я же сказал, что украду тебя. Видела бы ты сейчас свое лицо!

Я колотила шутника его же шляпой, пока мы не подъехали к кинотеатру.

— Ну что, зловещий похититель, какое кино смотреть будем?

— Это смотря чего вам хочется — смеха, крови или слез.

— Без разницы, я все равно ничего не пойму.

— Тогда комедия. Я буду переводить, по испанскому у меня была твердая тройка.

В зале было малолюдно, и мы заняли места ближе к экрану. Кирилл убежал за попкорном, а я принялась разглядывать все вокруг, и вдруг взгляд мой остановился на знакомой фигуре. От неожиданности у меня вспотели ладони, я наблюдала, как Степа медленно спускается в проходе.

Он, конечно же, заметил меня, но нарочно не смотрел в мою сторону. Завернув в соседний ряд, он уселся в кресло позади меня. Кирилл вернулся с ведром попкорна и колой. Он шутил и что-то рассказывал, но я его не слышала. Больше всего мне хотелось, чтобы он исчез или чтобы я провалилась сквозь землю. Свет погас, на экране крутились рекламные ролики. В какой-то момент мне показалось, что я чувствую дыхание Степана.

— Мне нужно выйти, — сказала я Кириллу.

— Что случилось?

— Все в порядке. Скоро вернусь.

Я вышла из зала в светлый коридор и направилась в туалет. Включив холодную воду, я помыла руки и обтерла шею, чтобы избавиться от волнения. Мысли, как снежный ком, появлялись одна за другой.

— Он меня ненавидит, — сказала я своему отражению в зеркале, борясь с удушливым желанием разрыдаться.

Немного успокоившись, я вышла в коридор и увидела Степу.

— Поговорим? — спросил он.

Я стыдливо кивнула головой. Мы сели на мягкий диван.

— Я знаю его и знаю его намерения, — начал он.

— Откуда? — удивилась я.

— Я лично принял его на работу.

— Но зачем?

— Я прирожденный мазохист, идиот и дурак. Но я не думал, что меня так заденет эта история.

— Ты меня ненавидишь? — спросила я, готовая расплакаться.

— За что? Я сам виноват, что не объяснился с тобой после того вечера. Не только у тебя проблемы с противоположным полом. Я в этом вопросе полный кретин. Мне было пятнадцать, когда мама ушла из семьи к другому мужчине. Казалось бы, взрослый парень и должен был все понять, но с тех самых пор я не верю женщинам. Не могу верить.

— Я тоже виновата, что сделала о тебе поспешные выводы. Что же нам делать?

— Будь на твоем месте другая девушка, я бы развернулся и ушел, но ты… Я не хочу тебя терять. Конечно, я тот еще подарочек.

Он пытался подобрать нужные слова, но я коснулась рукой его щеки и поцеловала в губы. Он обнял меня, и мы замерли в поцелуе, который ответил на все вопросы, так долго терзающие меня.

— Подожди меня здесь, я поговорю с Кириллом и вернусь, — сказала я.

Кирилла в зале не оказалось. На его кресле лежало перевернутое ведро попкорна, а на нем кетчупом было написано: «Будь счастлива». В растерянности я посмотрела на экран: там рассерженный парень высадил девушку посередине пустыни, а сам уехал, оставив после себя вихрь из песка и пыли.