Ого. Она всё ещё злится.

Последовало неловкое молчание.

— Пока ты не ушла, Кора, я хотела поблагодарить твоего друга за его помощь, — сказала мама Рейн. — Может, однажды мы познакомимся с ним получше.

— Жаль, что я не смог сделать больше, миссис Купер, — произнёс Дэв из моего телефона. Его прекрасный акцент вернулся. — Сочувствую вашей утрате.

— Как тебя зовут? — спросила мама Рейн.

— Дэв, сын Грайнена.

— Спасибо, Дэв.

— Как давно ты бродишь по земле, Дэв? — поинтересовалась Лавания.

— Пару тысячелетий. Я друид. Мы не теряем свою сущность даже после смерти, потому что наши души продолжают жить.

Эти слова привлекли всеобщее внимание. Даже Рейн уставилась на мой мобильник. Может, своеобразная манера речи Дэва была тем, что надо, чтобы поднять людям настроение.

— Ты был знаком с Эхо при жизни? — спросил Блейн.

— Мы выросли вместе. — В его голосе слышалась улыбка. — Мы вчетвером — Эхо, Риз, Нара и я — были неразлучны.

— Риз? — зацепилась Ингрид.

— Отличный парень. Чутка дотошный. — Он усмехнулся. — Хотя нет, не чутка.

— Почему Риз и Нара тебя преследуют? — спросил Торин.

— По той же причине, по которой Эхо не разговаривает со мной с тех пор, как убил меня.

Я поморщилась. В его описании Эхо был злодеем.

— Дэв, — одёрнула я.

— Знаю. Я заслужил. Он оказал мне услугу, одну из многих. Отпустил мою душу, потому что знал, что ждёт меня на Берегу Мертвецов. За эти века наши дорожки не раз пересекались, но он делал вид, что не замечает меня. — Дэв хмыкнул. — Эхо, он такой. Может быть настоящей занозой в заднице, но всегда верен тем, кого любит. Пускай сам он в этом не признается, но он меня любит. Как брата.

Тех, кого любят, не убивают. Он завладел всеобщим вниманием. Теперь все присутствующие ловили каждое его слово. Я не исключение.

Я положила мобильник на кофейный столик, и все собрались вокруг него. Блейн и Ингрид спустились с барных стульев и сели рядом с нами. Рейн даже перестала плакать.

— Когда Эхо нарушил законы Валькирий и начал обращать наших людей в Бессмертных, я стал одним из первых. Но затем я предал свой народ, и многие погибли. Я навлёк бесчестие на свою семью и друзей. Знал, что мой народ, если узнает, отречётся от меня. Для друида подобная участь хуже смерти. Я не мог поступить так со своей семьёй. Обществом порицалось якшанье с презренными грешниками, но мои родители и сёстры не поверили бы обвинениям и продолжили бы общаться со мной, а значит, неминуемо разделили бы мою судьбу. Смерть стала для меня единственным выходом.

Последовавшее молчание было оглушительным. Наверняка они все задаются вопросом, почему я помогаю тому, кто давно должен быть попасть на Берег Мертвецов. Но они не общались с Дэвом. Они не знают его так, как знаю я.

— Но ведь это не всё, верно? — спросила я.

Молчание. Чёрт бы побрал этого упрямого друида. Нашёл время играть в молчанку! Остальные бросали на меня сочувствующие взгляды. Мне не нужна их жалость. Дэв невиновен. Будь это так, он бы не искал встречи с Эхо.

— Он не предавал свой народ, — добавила я. Пусть только попробует возразить.

— А кто тогда это сделал? — спросила мама Рейн.

— Не знаю. Знаю только, что он невиновен. Иначе бы он не обратился ко мне, не просил бы помочь наладить контакт с Эхо. Дэв хочет объяснить всё Эхо, не нам.

Дэв вздохнул.

— Вот сейчас ты мне совсем НЕ нравишься, Кора Джеймисон, — сказал он тоном американского подростка.

— Ничего, зато ты мне нравишься вдвойне. Я доверяю тебе и отказываюсь верить, что ты какой-то плохой, и что ты предал свой народ. Как это возможно, если ты спас мне жизнь? Тёмная душа пыталась вселиться в меня, но Дэв отбился от неё, — добавила я, когда все удивлённо посмотрели на меня.

Дэв снова вздохнул.

— Она права. Я хотел сначала рассказать всё Эхо, но раз уж меня тут выставляют чуть ли не святым... Ты хороший человек, Кора.

Я ухмыльнулась.

— Спасибо.

— Мой народ предала женщина, которую я любил.

Всего одно предложение, а меняет всё. Я вздохнула с облегчением.

— Тогда я об это ещё не знал. Телея жила с одной галльской семьёй, которые не были друидами, но хорошо к нам относились. Я приходил к ней при любой удобной возможности и рассказывал о том, чем мы занимаемся, где скрываются разные группы, куда мы направляемся. В каждый мой визит она посылала меня к ближайшей римской тюрьме с корзинкой для парня из семьи, с которой она жила. Многие парни из недруидов вступали в ряды армии. — Дэв вздохнул. — После того, как я отнёс первую корзинку, на одно из четырёх наших убежищ напали среди ночи. — Его голос изменился, в нём слышалась боль. — Невинные дети, женщины и старики — все были убиты. И не один раз, а трижды. Мы знали, что кто-то передаёт информацию врагам, допрашивали всех. "Ни один друид не предаст своих", — говорили мы. Как же мы ошибались. — Он тяжело дышал. Если бы душа могла плакать, он бы уже лил слёзы. — Семья для нас всегда на первом месте. Те, кого мы любим, всегда на первом месте. Она передавала мои слова римлянам, чтобы двух её младших братьев выпустили из темницы.

Наступила тишина. Мне показалось, что Дэв решил закончить на этом, но он продолжил:

— К несчастью, узники видели, как я передаю стражникам корзинку, и как те из-под еды доставали спрятанные свитки и читали их.

В этот раз пауза затянулась ещё дольше, и никто её не прерывал.

— Я думал, что её братья погибли. Когда твой народ постоянно кочует с места на место, разбитый на множество мелких групп, довольно сложно отследить, кто жив, а кто мёртв. Мы считали, что римляне не берут в плен друидов. Сотни раз слышали, как они говорят, что это пустая трата еды. Но это оказалось ложью. Они держали в своих темницах друидов и выпытывали сведения у их родственников.

Он снова замолк. Из него мог бы получиться отличный рассказчик, особенно трагичных историй.

— Хотя многие из наших людей скрывались среди недруидов, большинство предпочитали держаться друг друга и странствовать в поисках безопасного места, — продолжил Дэв. — Я заметил закономерность: нападения случались по ночам, сразу после моих визитов. Я не мог поделиться подозрениями с Эхо или друзьями из Бессмертных. Я отказывался верить в то, что она нас предала, что использовала меня... Поэтому решил сначала лично убедиться. Сообщил ей ложную информацию, и она передала её римлянам. Как обычно, они приехали в лес, ожидая найти там укрытие с безоружными друидами. Но в засаде сидел наш отряд из смертных и бессмертных друидов. Никто из солдат не выжил. Затем мы разработали спасательную операцию и вытащили своих людей из римских темниц. Когда мы вернулись в безопасное место, они рассказали о том, что видели: как я передавал римлянам корзину со спрятанными посланиями, тем самым предавая наш народ.

Мне не нужно было слушать дальше, чтобы догадаться, чем всё закончилось. Бедный Дэв. Кто бы мог подумать, что предательницей была Телея — девушка, в которую чуть ли не все мальчишки-друиды были влюблены. А ведь я ревновала к ней и даже сочувствовала ей. А теперь даже не знаю что и думать. Она предала свой народ, чтобы спасти свою семью. Если бы моих родителей пытали безжалостные солдаты, я бы пошла на всё, чтобы спасти их. Перед ней стоял нелёгкий выбор.

— Я не мог рассказать им, что она сделала, — продолжал Дэв. — Её бы изгнали, а я не мог с ней так поступить. Я хотел с ней переговорить, но солдаты отомстили. Они всегда знали, что есть люди, сочувствующие друидам, но не обращали на них внимания. Теперь же решили обратить. Набег был беспощадным. Никто не выжил, включая Телею и семью, которая её приютила. Я не раз думал о том, что мог спасти её. Если бы только я не был так зол и сразу направился к ней...

А призналась бы она? По словам Дэва, изгнание для друидов хуже смерти. С другой стороны, они могли бы понять её выбор. Семья должна быть на первом месте, а не общество.

— Какая ужасная трагедия, — сказала Лавания. В этот момент я вспомнила, что она тоже римлянка, когда-то она была весталкой. Я читала о друидах и знала, что она уже была Бессмертной, если не Валькирией, когда римляне вырезали друидов.