— Это всего лишь трусы, — Наташа сжимает кулаки и горделиво приподнимает подбородок, — но любви ты среди них не найдешь.

— Да я ее и не жду, Ната, — застегиваю чемодан и расправляю клетчатую сумку. — Ее мне не обещали. В этом и прелесть, Наташ. Все честно.

— Шлюха.

— Но ты сама была не против с Тимуром и Ромой, — закидываю в сумку футболки. — И, Наташ, они отличные любовники.

Бьет кулаком по косяку и уходит, а я смеюсь. Громко и заливисто.

— И чтоб вы знали, — доносится злой голос Наташи, — она еще и аборт сделала.

Вскрик матери, и я застегиваю сумку. Какой абсурд! И как ловко некоторые люди выворачивают ситуации и приправляют их ложью.

Буду честной, я ждала, что мать очнется от причитаний, когда я тащила мимо кухни чемодан и сумку, и предложит временно пожить у нее. Она же моя мама, а я без крыши над головой осталась. Должно же что-то взыграть в ней, но нет.

Сижу на лавочке, закинув ноги на огромную клетчатую сумку, а мама мимо проходит. И тут я понимаю, что я ломаю привычную схему. Она ждет, что я кинусь за ней со слезами и мольбами меня простить, как обычно это случалось. Я ведь была вечной подлизой и тряпкой. Она бы милостиво простила, обняла бы и вновь примерила роль жертвенной матери, а я бы утонула в чувстве вины. А вот нет. Надоело.

— Я в полицию, — разворачивается она ко мне. — Напишу заявление о том, что ты в сговоре похитила брата.

— Тебе самой не смешно, ма?

— Нет у меня больше дочери, — вскидывает подбородок и ждет моих слез.

— Хорошо, — устало вздыхаю. — Мне к тебе теперь по имени и отчеству обращаться?

Глаза вспыхивают. Манипуляция не удалась. И как же тошно. Самый близкий и любимый человек творит дикую дичь. Неужели мама всегда была такой, а я всего это не замечала? Или не хотела замечать, рисуя в голове образ идеальной женщины.

— Тебе это все аукнется.

— Я ваши жопы спасла, — проговариваю каждое слово четко и спокойно. — Поимей, тетя, совесть.

— Тетя?!

— А кто ты мне теперь? — усмехаюсь я.

Всхлипывает и убегает. Пьяный мужик на качелях провожает удивленным взглядом, заваливается назад и падает. Что-то бурчит и затихает, безвольно нырнув в дремоту. Я бы тоже сейчас с удовольствием выпила. Нажралась бы до беспамятства, но для начала надо найти хоть какую-нибудь нору, чтобы в ней спрятаться.

Лезу в телефон. Сниму хостел на недельку, а дальше буду думать. Листаю фотографии скромных комнатенок с двухъярусными кроватями. На некоторые “номера” без слез не взглянешь. Обшарпанные стены, протоптанный паркет. Вот. Маленькая комнатушка на двух человек. Чистенько, скромненько и даже шторки на окнах.

— Предыдущий вариант получше, — говорит Рома.

— Этот? — листаю назад до комнаты со странными разводами на стене и шестью кроватями.

— Ага. Я как-то жил в таком клоповнике. До сих пор в кошмарах снится.

Хмурюсь, а потом ойкаю. Рома. Сидит рядом и улыбается. Как я его не заметила? Подкрался, подлец, как ниндзя в стильном костюме из серой шерсти в тонкую полоску.

— Выгнали? — кивает на чемодан и сумку.

И в этот момент из подъезда выплывает Татьяна Павловна. Зыркает на меня, приподнимает подбородок и шествует мимо королевой:

— Позор на твою голову.

— У тебя договор был? — уточняет Рома, игнорируя Татьяну Павловну.

— Нет…

— Налоги платим, уважаемая? — Рома сердито смотрит в спину Татьяны Павловны, которая застывает изваянием. — Кажется, я задал неудобный вопрос, да? Любопытно.

Татьяна Павловна оглядывается, и Рома скалится в улыбке:

— Ой как нехорошо, — недовольно цыкает. — Это ваш гражданский долг. И уклонение от налогов — наказуемо.

— Анечка, — Татьяна Павловна криво улыбается, — а это кто?

— А это один из моих клиентов, — прячу телефон в карман и смотрю на Рому, — а где второй.

— А второй на важной встрече с партнерами, — Рома ослабляет галстук. — Он у нас за переговоры.

— А ты? — задаю я резонный вопрос.

— Ты не поверишь, но я в основном за цифры и юридические проволочки.

— Анечка, — сипит Татьяна Павловна, — поссорились… ну с кем не бывает… возвращайся.

— Даже так? — наигранно охаю я.

— Нет, мы уже решили, что мы к клопам и к жутким и подозрительным людям подселимся, — Рома щурится на Татьяну Павловну. — Все лучше, чем с крысами жить.

— Анечка…

— Гуляй, — понижает голос Рома. — Считаю до трех…

Татьяна Павловна срывается с места и бежит прочь. Лицо Ромы меня и саму пугает, будто он сейчас с ножом кинется на пожилую женщину и на лоскуты ее порежет. Медленно выдыхает и черты смягчаются улыбкой.

— Точно налоги не платит. Ну, сучка, цапнет тебя на днях налоговая за твою жирную жопу.

— А оно стоит того? — тихо спрашиваю я.

— Стоит, — Рома оправляет лацканы пиджака и встает. — Она нарушает закон, а я, как ответственный гражданин, должен об этом заявить. Это мой долг.

Подхватывает клетчатую сумку за ручки, рывком поднимает ее и крякает, вернув ее на землю.

— У тебя там, что, кирпичи?

— Немного книг, — пожимаю плечами.

— Ясно.

Разминает плечи, делает вдох и поднимает сумку. Медленно шагает к припаркованной машине. В стильном костюме и с огромным баулом он выглядит нелепо. Делает передышку, приглаживает волосы, взирая на спящего мужика под сидушкой качели:

— Вот у кого жизнь прекрасна и невероятно проста. Выпил и поспал, а потом опять выпил…

Подкатываю к нему чемодан и тоже созерцаю умиротворенного алкаша. Спит себе на песочке, что-то бурчит о какой-то Гале и о ее прекрасных глазах.

— Влюблен, — подытоживает Рома. — Даже на дне можно встретить свою любовь.

Мужик сонно бурчит воображаемой Галочке, что скажет она еще одно слово, то может рассчитывать под своими прекрасными очами на выразительный фингал.

— Высокие чувства, — хмыкает Рома и тащит баул дальше, а я за ним. — Мир удивителен.

— Я еще тот клоповник не забронировала, Ром.

— А мы не туда.

— А куда.

— Ко мне. К сожалению, у меня клопов нет, но есть муравьиная ферма.

Рома не шутил. У него дома реально муравьи. Огромный муравейник разрезали и засунули в большой плоский аквариум. Метр на метр. Стоит у стены, а перед “фермой” со множеством ходов стоит кресло, в котором я сижу и недоумеваю, наблюдая за жизнью муравьев. Бегут куда-то. И их так много, и все чем-то заняты.

— А если разобьется? — я медленно моргаю и представляю, как вся эта толпа разбегается по гостиной, а после захватывает весь дом Ромы.

Да, рома живет в частном доме. Очень модном. Экстерьер его логова напоминает коробки с окнами от пола до потолка. Тоже своего рода аквариум за высоким забором.

— Стекло ударопрочное, — отвечает Рома. — Его молотком даже не разбить. Я пытался.

— Ясно, — муравьи завораживают. У них там свой мир. — И зачем тебе муравьиная ферма?

— Ну, — Рома садится на подлокотник кресла, созерцая муравьев, — я, можно сказать, их божество. Они живут, а я за ними наблюдаю, и от моего решения зависят их цивилизация. А теперь вот привел богиню.

Поднимаю взгляд на Рому, который мне улыбается. И я краснею. Его наглая лесть сработала. Затронула мое женское эго, которое желает быть богиней.

— У тебя комплекс бога, — тихо спрашиваю я.

— Есть немного и щепотка нарциссизма, — Рома смеется и смахивает локон с моего лба.

От его мимолетного касания пробегает искра по позвоночнику, и ноги тяжелеют. Глаза в глаза. Секунды растягиваются в минуту. Наклоняется, и я шепчу в его губы, не разрывая зрительного контакта:

— Я не могу у тебя остаться.

— Тебя напугали муравьи? — медленно выдыхает. — Хорошо, я от них избавлюсь.

— Что?! — охаю я и кидаю испуганный взгляд на муравьиный город. — Не надо! Они же живые.

Поворачивает к себе мое лицо за подбородок:

— Тогда я бессовестно тобой манипулирую. Не останешься у меня, то я точно избавлюсь от муравьев.