— Мне надо снять мерки, — Карина растягивает портняжную ленту. — Ох, сегодня у наших швей будет бессонная ночь.

— Простите?

— Мы не продаем готовое белье, — мило улыбается и замеряет мою грудь, — и честно сказать, не берем такие срочные заказы. У нас тут очередь из желающих.

— Ты бы поменьше болтала, дорогуша, — в зал вплывает Рома с чашкой кофе и внимательно оглядывается по сторонам. — А если есть что сказать, то говори мне. Я выслушаю твои претензии и, вероятно, уже сегодня ты лишишься работы. Есть заказ, за который уплачено, и ты получишь хорошие проценты, — он разворачивается к побледневшей Карине, — если заткнешься и сделаешь свою работу.

— Простите, я…

— Твоя работа улыбаться и быть вежливой, — Рома продолжает напирать на Карину, — и если понадобиться, вы соберете всех швей в Москве и за пару часов выполните заказ.

— Простите еще раз.

— Ром, — шепчу я. — Все в порядке…

— Нихрена не в порядке, — Рома делает глоток и щурится на Карину. — Нашла на кого свое недовольство вылить? Отвечай.

— Нет, я…

— Может, она не заметила, — Рома клонит голову набок, — но вот я… Карина, ты свое презрение можешь в трубочку свернуть и в одно место себе затолкать.

Мне остается только стоять и дожидаться, когда Карина возьмет себя в руки и снимет мерки. Возможно, Рома прав, и я пропустила высокомерные взгляды персонального менеджера Карины, но он перегибает палку. Я и сама понимаю, что мне тут не место. Признаюсь, я бы предпочла купить белье на распродаже среди других таких же обычных женщин, как и я.

— Рома, — я оглядываюсь на него. — Я повторяю: все в порядке.

— Я хочу, чтобы ты призналась в своем предвзятом отношении, — он прикладывается к чашке.

— И к чему это? — я хмурюсь.

— Признание— первый шаг к исправлению, — Рома пожимает плечами.

— Я признаю, — сдавленно шепчет Карина. — И мне жаль.

— А знаешь, с чего началось? — Рома переводит на меня взгляд. — Нам она предложила напитки, а тебе нет. Показательно проигнорировала.

— Я бы все равно отказалась.

— А это уже неважно, Анюта, — делает новый глоток и выходит с чувством выполненного долга.

У Карины руки дрожат. До меня долетает смешок Тимура:

— Разошелся.

— Бесит, — глухо отвечает ему Рома.

— Бесит, — соглашается Тимур.

— Простите, я не хотела, — Карина поднимает глаза, а в них слезы застыли. — Кофе, чай?

— Нет, спасибо, — устало вздыхаю я. — Давайте мы закончим с этим делом. Я бы сама сюда не пришла и не вернусь, поэтому я бы хотела ускориться.

Какой там ускориться! После снятия мерок Карина устроила настоящий допрос, а какое белье я хочу и какие кружева с шелками мне приглянулись. Подробно рассказала о каждом отрезе и все они особенные, чуть ли не из волос из гривы единорогов. Они даже крючки на застежки заказывают у мастера из Франции, и он их вручную изготавливает.

Выхожу я к Роме и Тимуру с гудящей головой, в которую залили столько ненужной информации, сколько студентам на парах не рассказывают. Мне будто не трусы с лифчиками будут шить, а ваять произведения искусства, которое придется в рамочку вешать и показывать гостям. И я уже не помню, что я выбрала и на какие тряпки показала пальцем.

— Я хочу отсюда уйти, — стою перед Тимуром и Ромой. — Пожалуйста.

— А должна хотеть вернуться, — Тимур цыкает, а Карина у стойки всхлипывает.

— Это не мой уровень, — тихо отзываюсь я.

— Если ты тут, то твой, — Рома вздыхает и встает.

Приобнимает за плечи и ведет к выходу под тихий писк Карины:

— Хорошего вечера. Ждем вас вновь.

— Это вряд ли, — Тимур хмыкает, — нам тут не понравилось. Надеюсь, что вы хотя бы трусы умеете шить.

После бутика, который я про себя назвала “трусики для элитных поп”, меня привезли в отель. Немного покоробило, но… так, Аня, ты у нас продажная дева для веселья и утех. Куда тебя еще тащить, верно? Один раз порадовали шикарными апартаментами у самых облаков и хватит. Шлюх домой не водят. Не водят! Закусываю внутреннюю часть щеки, чтобы успокоить в себе нерациональный гнев.

— Тебе тут не нравится? — мимо шагает Тимур и оглядывается.

Хороший и просторный номер в дорогом отеле на десятом этаже с панорамными окнами. Гостиная со стильной и лаконичной мебелью, белые стены, картины с геометрической абстракцией, ковер с плотным ворсом молочного цвета. Дизайнеру удалось выдержать интерьер в уютной строгости.

— Нравится, — я улыбаюсь уголками губ.

Лгу. Не нравится, но это моя личная проблема.

— Тогда выдохни, Анюта, — Рома приобнимает меня за плечи и ведет к дивану, на котором расселся Тимур.

Сидим и смотрим на холст с кругами и треугольниками. И я лично недоумеваю, что хотел сказать художник? Тимур лезет в карман пиджака и кидает на низкий белый столик пачку презервативов.

— Умеешь одевать презервативы?

— Надевать, — машинально поправляю я его, не отрывая взгляда от картины. —

Рома смеется. Тимур поддается ко мне и шепчет на ухо:

— Натягивать резинки умеешь, Одинцова?

— Вероятно, что нет, — всматриваюсь в его колкие глаза. — Что за глупые вопросы, Уваров?

— Тогда самое время учиться, — он скалится в улыбке. — Сразу на практике.

Я хочу поинтересоваться, почему бы ему самому не справиться с этой сложной задачей, но молча тянусь к пачке презервативов. Внимательно изучаю полоску из трех фольгированных квадратиков. Отрываю один, а остальные откладываю.

— И с кого мне начать? — задаю я закономерный вопрос.

— Думаю, что нам стоит для начала раздеться, — Рома ослабляет галстук. — Если практиковаться, то голыми.

Встают и скидывают пиджаки, а я молча наблюдаю за очередным стриптизом. Стоят передо мной и медленно расстегивают пуговицы на рубашках. Оголяют торсы, и я поджимаю пальцы в туфлях. К щекам приливает кровь стыдливого румянца, будто я не видела прежде Чернова и Уварова голыми. Когда клацают пряжки ремней, я хочу зажмуриться, но не делаю этого. Я не покажу своего стыда.

— Все же покраснела, — хмыкает Тимур и расстегивает ширинку, глядя на меня сверху вниз. — Анечка, ты очаровательна.

Медленно стягивают брюки, и их эрегированные члены покачиваются тяжелыми маятниуами почти у моего лица с двух сторон. Я сглатываю, стискивая в пальцах презерватив, и тихо повторяю:

— И с кого мне начать?

— На твое усмотрение, — тихо и хрипло отвечает Рома.

— На мое усмотрение, — вскрываю квадратик, — я бы предпочла, чтобы вы сами о себе позаботились.

— Это полезный навык, Одинцова, — Тимур хмыкает. — Сначала ручками научишься, а потом и ртом.

Латексный кружочек выскальзывает из пальцев на ковер.

— Бери новый, — спокойно отзывается Рома.

Вскрываю очередной презерватив, игнорируя подрагивающие от нетерпения члены, которые рвутся в бой. Внизу живота теплеет, и поджимаю губы. Я не должна возбуждаться. Ситуация абсурдная, возмутительная и слишком интимная.

Сосредоточенно разглядываю края презерватива, чтобы понять какой стороной его разворачивать. Дыхание неровное и прерывистое.

— Сожми кончик, — терпеливо говорит Рома, а я хочу провалиться сквозь землю, — и надень на головку.

Подчиняюсь его инструкции. И раз он решил выступить куратором, то и быть ему моим объектом для практики. Собираю всю волю в кулак и медленно выдыхаю.

— Оттяни крайнюю плоть… — кривится, когда выполняю его приказу, — нежнее, Анюта.

Ослабляю натяжение, придерживая пальцами другой руки скользкий от смазки презерватив, и поднимаю взгляд:

— Прости, — голос у меня севший и тихий.

Чувствую под пальцами слабый трепет напряженной и упругой плоти.

— А теперь раскатывай его, — зрачки у Ромы расширенные.

А презерватив не раскатывается. У меня не выходит растянуть его по толстому и твердому члену. Не натягивается и все тут.

— Остановись, — шипит Рома. — Ты мне уздечку порвешь.