Мужчина подосадовал о том, что его сожительница до сих пор молчала о ребенке. «Видать стерва аборта не хотела делать», – догадался он. Но требовать аборта теперь – было бестолку; оставалось лишь со вздохом согласиться с женщиной:

– Ну да, ну да, не сладилось у тебя с ней, – однако, доставая листки рекламы клуба, решил добавить: – Я тут для Надюхи кое-что принес. Надо нам почитать и крепко подумать. В общем, закрывай свою лавочку, и идем домой!

– Покумекуем, покумекуем, коханый мой, – засуетилась Маруся, захлопывая окошечко вагончика, после чего выскочила наружу, чтобы установить защитные щиты. Вдвоем они очень быстро управились с вагончиком; а когда пришли в квартиру, то были рады, что Нади не оказалось в данный момент дома. Внимательно проштудировав на кухне все пункты рекламных листочков, они принялись за их обсуждение.

– Как ты думаешь, Марусь, дело стоящее? Обмана нету?

– Ни-и. Обману нема, – заверила его женщина, а помолчав, добавила: – Нехай работать идет! Трошки не понятно, что за работа? Чи офицанточка, чи гимнасточка?

– Ну, Надюха должна справляться с любой работой! Ведь кредит щас отдать надо… А вот только в деньгах обмана нету?

– Ни чую. Тут же написано: деньги сразу дают. А чтоб потом – даже не заикаются! Получил и иди себе, куда хочешь. Только, коханый мой! Не захаживай боле к игровым автоматам, как в прошлый раз! Будь ласка!

В этот момент хлопнула входная дверь – это Надежда вернулась домой со школьной линейки. Заметив, что отец с Марусей сидят на кухне, девочка хотела, как обычно, незаметно прошмыгнуть к себе в комнату; но мужчина окликнул ее:

– Эй, Надюха, поди сюда!

И Надя – без обуви, но в пионерской форме – вынуждена была пройти на кухню, где остановилась в дверях, терпеливо ожидая, что ей скажут взрослые.

– Мы тут с Марусей решили, что ты уже достаточно взрослая и поэтому пора тебе начать работать.

Предложение о работе девочку не удивило. Она сама давно хотела начать самостоятельную жизнь и устроиться на летние каникулы в каком-нибудь кафе мыть посуду, чтобы не быть обузой у родителей. Надя лишь спросила:

– Где?

– В одном клубе есть для тебя работа.

– В каком клубе?

– В «Стриптиз-клубе», что недалеко отсюда.

Девочка с нескрываемым ужасом посмотрела на взрослых, потому что – после того, как в их районе появился этот самый клуб – школьные учителя старой закалки, неоднократно презрительно высказывались в его адрес, стремясь и у своих учеников развить такое же презрение. Надя всегда прислушивалась к советам учителей. И сейчас она надеялась, что ее родители только пошутили; но поняв по их лицам, что они вполне серьезно предлагают работу именно в том клубе, девочка решительно заявила:

– Я не пойду туда! На меня в школе пальцами указывать будут. Я согласна работать где угодно, но только не там.

– В другом месте столько денег не дадут, – резонно заметил мужчина. – А ты должна понимать, что сейчас у нас банк квартиру за кредит отнять может.

Но девочка, потупив взор и решительно сжав губы, упорно продолжала молчать. Тогда отец решил добавить:

– А у нас скоро еще маленький будет. Ты что хочешь, чтобы мы с грудничком на улице оказались?

Надя посмотрела на Марусю, стараясь понять: правду говорит ей отец про ребенка или нет. Но та – чуя, что разговор начинает принимать слишком серьезный оборот – предпочла, как всегда, ретироваться, заявив:

– Ой, мамоньки! Я ж стирку зачала.

И девочка вынуждена была прижаться к стенке, чтобы пропустить мимо выходящую из кухни в ванную крупную женщину. Настроив шумный поток воды из крана, Маруся принялась полоскать белье. Уж больно ей не с руки было встревать в разговор между отцом и дочерью. «Нехай сами разбираются!» – как всегда решила она.

А мужчина тем временем жестко объявил:

– Завтра утром возьмешь справку из полеклиники у гинеколога, а в половину второго я с тобой иду в клуб – устраивать тебя на работу.

– Я не хочу, я не пойду туда, папка! – опять попробовала возразить отцу Надя, отчаянно тряся двумя хвостиками светлых волос, закрепленных на голове резинками. Поняв, что никакие словесные доводы не убедят сейчас дочь пойти на эту работу, мужчина, расстегивая свой ремень, заявил:

– Не хочешь понимать по-хорошему, сейчас по-другому буду объяснять!

Девочка с испугом смотрела на действия своего отца, сознавая, что тот не шутит. И сейчас он впервые станет бить ее по ногам не по пьяному капризу, а по трезвому убеждению. Но деваться ей было некуда. Убегать от ремня, затевая салочки с папкой, она даже не думала. И начав получать удары ниже мини-юбки по плотным эластичным колготкам, Надя продолжала упрямо твердить, не сходя с места:

– Ой! Я не хочу туда идти, папка. Ой! Мне стыдно там работать. Ой! Эта работа – плохая работа. Ой! Все меня в школе будут презирать. Ой! Я не вынесу такого позора. Ой! Папка, миленький, пожалуйста, – но мужчина, не говоря ни слова, продолжал размахивать сложенным вдвое ремнем. – Ой! Не надо больше, папка! Ой! – И боль от ударов все же сломила сопротивление девочки, вынудив ее сдаться со словами: – Ну, хорошо, я пойду туда.

А услышав согласие дочери, мужчина – как ни в чем не бывало – прекратил избиение и начал спокойно вдевать ремень в брючные петли.

На следующее утро девочка, как не тянула, но все же без всякой охоты вынуждена была пойти за какой-то гинекологической справкой. В детской поликлинике, понятно, такую справку выдать не могли; зато дали надежду, что без этой справки ее не захотят взять на работу в клуб. Всю обратную дорогу Надя обдумывала, как убедить папку переменить решение. Но когда она вернулась домой – отец даже не пожелал с ней ни о чем говорить. Он не хотел слышать, чем закончился поход Нади в поликлинику; а просто взял дочь за руку и притащил ее к входу в «Стриптиз-клуб».

Пройдя мимо довольного Степаныча и молодого охранника с обнаженным торсом – демонстрировавшего свои бицепсы перед парой восторженных юных девиц, одетых в эффектное нижнее бельё – отец уверенно потащил дочку в боковой коридор. А, подведя Надю к двери кабинета хозяина заведения, он строго осмотрел ее с головы до ног и достаточно робко постучал.

– Да, да войдите! – раздался за дверью мужской голос, и они открыли дверь.

Узнав посетителя, за спиной которого пряталась дочь, хозяин, сидевший за офисным столом, взглянул на настенные часы, где было уже двадцать пять минут третьего, и заметил:

– Однако вы не очень-то спешите…

Но кинув взгляд на девочку – выглядывающую из-за отцовского плеча – ласково улыбнулся, быстро встал, галантно наклонив голову в знак приветствия, и мягко сделал замечание:

– Ну что прячешься, красавица? Пройдись-ка лучше к окну! – и внимательно, чуть прищурив глаза, приступил к своему оценивающему наблюдению.

Надя, потупив взор, сделала несколько робких шагов к большому широкому окну, за которым виднелись решетки, и напряженно замерла; на что хозяин лишь усмехнулся. Продолжая внимательно рассматривать девочку с ног до головы, он не мог про себя ни отметить, что ее природная статная красота производила должное впечатление. «Красотка сложена на ять!» – старомодно отметил про себя мужчина. И уже через минуту он, вежливо улыбнувшись, указал отцу с дочерью на кожаный диван у окна, приглашая их сесть. А когда посетители робко присели на краю дивана – сам хозяин заведения вновь уверенно разместился в удобном офисном кожаном кресле; и лишь после этого небрежно спросил:

– Медицинская справка от гинеколога у вас?

– В детской поликлинике такого врача нет; а во взрослую – наш класс будут переводить только этой осенью, – тихо принялась оправдываться Надя, под недовольным взором своего папки, которому всю дорогу пыталась объяснить именно это – надеясь повернуть его назад к дому.

– Ну, ничего страшного, – заметил ей с хитрой улыбкой хозяин. – Тебе, пожалуй, повезло, что сегодня Ольга Сергеевна принимает у нас, – и, повысив голос, позвал: – Ольга Сергеевна! – а когда в боковых дверях смежной комнаты появилась женщина в белом халате, распорядился: – займитесь-ка, пожалуйста, новенькой!