– О чем ты, мамочка? – небрежно спросил Карабас.

– О том, что ты никогда не должен забывать требовать от своих воспитанников желания в получении удовольствия при всех упражнениях, которые они обязаны выполнять. Ведь только тогда им будет по-настоящему легко жить в этом мире, – давая наставления, она закрепляла шпилькой выскочившую прядь волос. – Жосткое воспитание не должно быть жестоким! Наслаждение должно быть во всем! Ласка должна присутствовать даже в побоях! Ты об этом не забываешь?

– Конечно, нет, мамочка! – заверил ее Вадим Петрович. – Я всегда добиваюсь от них допустимой мягкости тела во всех положениях! При этом они не забывают носить свои пояски, и достаточно прилежно обучаются здесь всему! Во всяком случае, жалоб от них я никогда не слышал.

И из кабинета опять донесся звук сладкого поцелуя безмерной любви сына к матери.

А девочки в течение всего диалога, стоя в полной темноте под дверью, опасались даже громко дышать. И Надя испытала немалое облегчение, когда почувствовала, как Вика потянула ее в сторону выхода в коридор. Только оказавшись в общем зале, девочки перевели дух; и Вика, убедившись, что их никто сейчас не может услышать, тихо спросила:

– Теперь тебе ясно, что такое мать короля?

– Не очень. Разве это действительно настоящая мама Карабаса?

– По-моему – да.

– А мне показалось, что они любовники, – робко отметила Надя.

– Тихо! – потребовала Вика, и ради безопасности, потянула девочку за собой в душ, где после того как включила там воду, продолжила шептать на ухо подруге:

– Я еще и не с таким встречалась. Есть такие мамаши, которые нарочно воспитывают своих сыновей, как любовников. Я уверена, что эта мамочка именно такая… Только теперь она заодно еще и нас решила воспитывать.

Некоторое время девочки молчали, обдумывая эту довольно странную ситуацию, а потом Вика выдала:

– Я эту мамочку вижу третий раз. И всегда, как сегодня, они занимаются любовью в кабинете, а потом решают, что делать с нами. Думаю, весь этот клуб – ее придумка. Тоже мне мамочка! – с явным презрением отметила девочка. – Сама появляется здесь крайне редко. Вместо себя Марго поставила, – и, положив руки на плечи Нади, глядя ей в глаза, Вика серьезно потребовала: – Но обо всем этом молчок! Никому ни-ни, ни единого слова, иначе мне не жить! Ей-богу! Это только тебе я сейчас все показала. Остальные пусть ничего не знают! Поняла?

– Конечно, молчок, – согласилась Надя; хотя в голове у нее от всех этих новостей поднялся дикий кавардак мыслей. А Вика еще раз внимательно посмотрела на свою подругу по несчастью, после чего решила дать ей совет:

– Постарайся вырваться отсюда побыстрее, а там – как монета ляжет. Может – повезет, и все будет хорошо. Может новый хозяин не будет таким, как Карабас.

– А ты сама – почему до сих пор здесь?

– Просто Карабас не желает со мной расставаться. Ведь я чаще других бываю с клиентами в кабинетах… Не лезь в мою шкуру! Ничего хорошего в этом нет. Ей-богу!

Надежде не надо было объяснять, что жизнь в этих стенах не приносила радости. Дети здесь очень быстро теряли свою наивность. О рыцарях на белых конях никто из них уже не мечтал. Зато всем хотелось понравиться какому-то богатому и обязательно доброму дяденьке, который забрал бы их отсюда и не возвращал назад Карабасу; ибо там – за стенами «Стриптиз-клуба» – был мир, где, как им еще казалось, можно было найти свое счастье.

Не прошло и недели после посещения матери Карабаса, как наступил день, когда воспитанники увидели одетого «с иголочки» явно богатенького дядю, который так же неожиданно для всех появился на пороге их клуба.

Это был мужчина средних лет с рыжей норвежской бородкой и с колючим хитрым взглядом, который он мимоходом бросил в сторону воспитанников. Он появился в клубе не как обычный посетитель, а задолго до начала работы на правах старого знакомого. Кроме Вики, его никто из воспитанников до сих пор не видел; но и она не могла сказать кто он такой и откуда. Однако все – из-за его независимого поведения и обаятельной внешности – решили, что именно он может выбрать кого-то из них и увезти отсюда навсегда. И никто бы из детей не возражал против этого – так он всем сразу понравился.

Кивком головы поприветствав охранника Степаныча, незнакомец с кейсом уверенно вошел в кабинет хозяина, провожаемый восторженными взглядами. Через неплотно прикрытые двери некоторым любопытным даже удалось увидеть, как он вольготно расположился в мягком кожаном кресле для гостей, ожидая Вадима Петровича.

Спустя некоторое время – войдя в собственный кабинет – Карабас, заметив посетителя, лишь вопросительно поднял свои брови, плотно закрывая за собой дверь.

– Привет, Вадим! – приветствовал посетитель хозяина. – Как поживаешь?

– Твоими молитвами, – спокойно, с показным равнодушием ответил хозяин кабинета, хотя тут же поинтересовался: – С чем пожаловал?

– Получен заказ: довольно интересный и с хорошей оплатой. Но без твоей фирмы ничего не получится. Нужны определенные типажи.

– Какие?

– Один должен быть обычным хрупким мальчиком – сам знаешь для чего. Другая, напротив, при всей юности, должна быть с хорошими формами. Найдутся такие?

Вадим Петрович ответил не сразу. Если мальчик был один – и другого не было, то из девочек надо было кого-то выбрать. Подумав, он сказал:

– Вообще-то есть, но для практической работы они еще не готовы. Оба воспитанника только начинают свое обучение.

– То, что надо! Это даже хорошо, что незатасканы, – отметил гость и продолжил: – На заказ отпущено всего три месяца. Фильм небольшой. Минут на сорок. Думаю, на съемку и монтаж уйдет два с половиной месяца. Я работаю интенсивно, сам знаешь. Так что у тебя на необходимую муштру остается лишь неделя-полторы. Успеешь?

– Постараюсь. Посмотрим, что будет после обкатки. Окончательно ответ постараюсь дать уже через неделю. Но условие мое без изменения – товар не портить!

– Знаю, знаю, – заверил посетитель Вадима Петровича. – Останутся целыми и невредимыми. Можешь девчонку потом – хоть у врача проверять.

– А ты что думаешь? Обязательно проверю! И если что не так, так ты мне за все заплатишь сполна. А сейчас дай-ка посмотреть сценарий.

– Это само собой. Тут порнография высокой пробы, – говоря об этом, гость даже причмокнул от удовольствия, открывая свой кейс.

– Мне надо решить – к чему готовить неопытных воспитанников в первую очередь, – отметил хозяин кабинета и добавил: – Если все будет в порядке, то договор подпишем через неделю, когда смогу дать свой окончательный ответ.

На что гость заявил:

– Не тяни! Жду звонка! – и, оставив листки сценария на столе, вышел за дверь – предоставляя Карабасу в одиночестве хорошенько ознакомиться с его содержанием.

Текста было немного; на прочтение не ушло и получаса. После ознакомления со сценарием, хозяин откинулся на спинку своего вращающегося кресла и призадумался над тем, как ему в случае чего избежать неприятностей с законом, которых не желал иметь ни при каком раскладе.

Вадим Петрович очень хорошо помнил, как еще четыре года тому назад он чуть было не загремел по обвинению в растлении младенцев. В то время он был лишь начинающим оператором только что зарождавшихся порнографических фильмов на взлете перестройки – демонстрируя юную привлекательность обнаженных воспитанников детских домов. И, слава Богу, что на тех пленках, которые нашли у него при обыске, не было снято ни одного прямого физического контакта.

Тогда суд огласил приговор: «пять лет условно без права заниматься какой-либо киносъемкой»; а его мамочке пришлось выложить немало денег в качестве благодарности хорошему адвокату. После того случая женщина предложила сыну заняться именно этой работой, воплощая свою давнюю мечту по воспитанию подрастающего поколения. Ведь она, не обладая образованием педагога, всегда ощущала в себе немалый дар в извращенном воспитании молодежи.

А Вадим Петрович – будучи послушным сыном и первым учеником своей мамочки – внял ее совету и никогда больше не занимался киносъемкой. Отныне он лишь воспитывал юное поколение; ибо его мамочка прекрасно знала, как следует подготавливать девочек к их дальнейшей жизни. Именно по ее совету Вадим Петрович старался не нарушать до самого последнего момента биологической невинности девочек, что регулярно подтверждалось медицинским осмотром. Он обеспечил себе «крышу», аккуратно платя денежные «премии» начальнику местного отделения милиции Александру Палычу и врачу Ольге Сергеевне за то, чтобы они не возражали иметь на своей территории столь «богоугодное» заведение по содержанию бывших беспризорников, так как в этом не усматривали никакого юридического нарушения.