Кто бы мог подумать, что меня возбудит пьяная женщина. Хотя нет, не просто пьяная женщина, а моя бывшая жена.

Саша продолжает изгибаться в беззвучном танце и тянется к молнии платья сбоку. В глубине души я признаю, что по совести должен остановить ее, вот только какого-то черта наоборот жду продолжения. И, замерев, с жадностью слежу, как постепенно обнажается белоснежная кожа и полоска кружевного белья, но вдруг молния заедает на середине, и Саша, пошатываясь, дергает ее в попытке расстегнуть.

— Твою мать… — бурчит она заплетающимся языком, тщетно дергая молнию на платье.

Я уже порываюсь помочь, как «собачка» скользит вниз, и Саша, наконец, снимает с плеч бретельки платья, обнажая упругую грудь с розовыми твердыми сосками. Никакого белья! Отсоси, Игогоша! Утробное рычание вибрирует в горле, и я сдавливаю челюсти до выступающих желваков от того, как мне хочется прикусить эти гребаные соски. Втянуть их в рот и сорвать с ее пухлых губ мучительный стон…

Блядь, сожрать ее готов.

Мы неотрывно смотрим друг на друга, готовые сорваться в любую секунду, потому что оба хотим одного и того же, но почему-то продолжаем играть на моих синих яйцах.

Саша уже спустила платье на бедра и, глядя мне в глаза, медленно подносит палец ко рту и облизывает его, будто это чертов член. Ох, блядь, тяжелая артиллерия пошла. Она продолжает плавно крутить бедрами, кое-как удерживая равновесие, и начинает стягивать платье дальше, открывая моему взгляду кружевные черные трусики, практически не оставляющие места воображению.

Мне хочется вскочить и рывком усадить ее к себе на колени, но напряженная эрекция все усложняет. Саша же продолжает прожигать меня взглядом и спускать платье вниз, выгибая спину, отчего ее грудь покачивается и призывно зовет прикоснуться к ней.

Но вот платье падает к ногам, Саша, изгибаясь, чуть поворачивается кругом, видимо, чтобы продемонстрировать мне свои аппетитные булочки, и я, залипнув на них взглядом, не сразу замечаю, что что-то идет не по плану, она цепляется ногой за ткань в попытке перешагнуть ее и уже стремительно заваливается набок.

Вскакиваю с места и подхватываю бедовую бывшую на руки, пока она не свалилась в камин. Саша запоздало взвизгивает и, обняв меня за шею, проводит языком по щеке. Надеюсь, Марина ничего не подсыпала в эту чертову бутылку… Но я теряю мысль, когда Саша прикусывает мой подбородок, и мне едва удается сдержать сдавленный стон.

— Ты хочешь меня, Тим? — мурлычет она, потираясь животом о мою болезненную эрекцию. — Покажи, как ты хочешь меня.

Блядь, я реально ее адски хочу, но завтра она может меня возненавидеть. Нет. Она сто процентов возненавидит меня и проклянет!

Приняв непростое решение, я подхватываю Сашу на руки и несу в свою спальню, пытаясь игнорировать ее поцелуи, чередующиеся с укусами. Надеюсь, Дедушка Мороз оценит мое благородство и подарит мне хорошенькую Снегурочку в личное пользование. Покачав головой, бережно укладываю Сашу в кровать и, втянув полные легкие воздуха, пытаюсь отстраниться, но она резко дергает меня за руки на себя, отчего я теряю равновесие и наваливаюсь на нее всем телом, придавив к матрасу.

— Тим, я хочу тебя… — томно шепчет она мне в ухо.

— Шурик, нам лучше остановиться…

Я же, блядь, не каменный.

— Ты что, меня не хочешь? — пьяно обижается она.

— Черт, Саш… Пиздец как хочу, но ты…

— Ну давай хоть на полшишечки, — невнятно бормочет Саша, и я чуть не смеюсь в голос от всей абсурдности ситуации, но все-таки теряю последнюю каплю выдержки.

Мы развелись четыре года назад, но с тех пор никто так и не смог превзойти ее ни в чем. И мне так хочется вспомнить, каково это — чувствовать запах ее возбуждения, проводить пальцами по шелковистой коже, ласкать губами напряженные соски и врываться в тугую плоть, крадя громкие стоны, разрывающие тишину комнаты.

Немного отстраняюсь от Саши, чтобы заглянуть ей в глаза и убедиться в принятом решении, как замираю на месте, когда слышу тихое похрапывание.

Что за…

Она спит! И, причмокнув губами, поворачивается на бок, ко мне спиной.

Ну что, блядь, за вечер⁈ Хотел трахнуть я, но жизнь трахнула меня.

Саша

Когда я открываю глаза, яркие солнечные лучи практически ослепляют, заставляя зажмуриться, и мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы в глазах прояснилось.

Стараясь игнорировать молоточки, долбящие в виски, я медленно фокусируюсь на окружающей обстановке.

Знакомые бежевые стены. Огромная двуспальная кровать. Нависающие над головой черные металлические лампы-софиты. Но я не в своей квартире. Точно нет.

Потому что стены обшиты деревом, и на одной висит картина с набросками лиц, напротив кровати телевизор встроен в нишу, а кремовые льняные шторы закрывают окна в пол…

Твою мать! Это дом Белова!

На секунду замираю, широко распахнув глаза, от паники дыхание учащается, и, откинув одеяло в сторону, я быстро осматриваю свое тело, но практически сразу останавливаюсь на футболке, которая едва достигает бедер. Потому что это мужская футболка.

Блядь. Блядь. Блядь.

Судорожно оттянув ворот, я осторожно заглядываю под него и понимаю, что на мне хотя бы есть трусы. Но почему-то облегчения этот факт не приносит.

Это Тимур засранец переодел меня? Или я справилась сама? Черт! Не помню… Даже думать не хочу о том, что Белов видел мои голые сиськи. Не то чтобы он никогда их не видел, но после того, как мы развелись, эта привилегия ему больше недоступна.

Господи, какого черта я ничего не помню?

А что, что если мы переспали?..

Но другого объяснения того, почему я проснулась в его кровати, да еще и практически голая, у меня нет.

И это осознание так сильно бьет в голову, что я резко подрываюсь на кровати, вот только от прострелившей виски острой боли замираю на месте.

Зажмуриваюсь и испускаю мучительный стон, принимаясь неспешно растирать пальцами виски. Пытаюсь сглотнуть, но во рту сухо как в пустыне. Что ж так хреново-то? Нет, так дело не пойдет. Нужно добраться до аптечки или хотя бы до своей одежды. Кстати, где она?

Снова осматриваюсь вокруг в поисках платья и, когда луч света попадает мне в глаза, это становится последней каплей.

Тяжело сглотнув, порываюсь в сторону окон, чтобы задернуть гребаные шторы, но, запутавшись в собственных ногах, падаю плашмя на пол.

— М-м-м… черт, — шиплю я и устало бьюсь лбом о прохладный пол. — Я больше никогда… никогда не буду пить.

— Вчера ты была другого мнения, — раздается глубокий голос Белова, и я забываю как дышать.

Нет, нет, нет… Только не это!

Мне требуется секунда, а может, две, чтобы понять в какой невыгодной позе я оказалась. А если быть точнее: кверху задницей и с задравшейся до груди футболкой.

Вот за что мне все это⁈

Кое-как мне удается подняться на четвереньки, но из-за головокружения процесс немного усложняется, и мой энтузиазм угасает. А когда я все-таки набираюсь смелости повернуться лицом к Белову, замечаю его во всей красе облокотившегося о дверной косяк и держащего в одной руке стакан с растворяющейся в воде таблеткой.

— Аспирина? Или чего покрепче?

— Отвали, Белов, и без тебя тошно.

Преодолевая тошноту и гудящую голову, упираюсь руками в кровать и встаю.

— Да-а, Шурик, а ночью ты была более ласковая. — Тимур отрывается от косяка и с хитрой ухмылкой подходит ко мне. — Держи, тигрица, утоли жажду, после вчерашнего наверняка адский сушняк.

Он протягивает стакан с водой, но я не спешу принимать его, немного теряясь от того, с каким интересом Тимур осматривает меня с ног до головы. Потому что в этот момент у него такой интенсивный взгляд, что я изо всех сил сопротивляюсь желанию натянуть футболку пониже.

Звук шипения воды немного отвлекает меня, и я сглатываю скопившуюся во рту слюну. Желание попить слишком соблазнительное, и, в конце концов, я забираю стакан из рук Белова и жадно опустошаю его.