— Сам свой чай пей. Тебе виски жалко, что ли? — прищуривается она. — Так скажи, я твоему дружку Лаврову позвоню. Он, в отличие от тебя, более гостеприимный.

Ага. Я итак уже сегодня злоупотребил его дружбой, подсунув пьяную Барби. Достаточно с него за один вечер.

Но глядя на Сашу, понимаю, что она серьезна как никогда.

Вздыхаю, потому что знаю — зараза упряма как сто баранов, и переплюнет ее разве что Женька. Проще уступить, чем спорить. Поэтому забираю у нее бокал, наполняю на четверть и отдаю обратно. Сам же делаю глоток прямо из горла. Ну а что? Если вечер по одному месту, то и нечего беспокоиться о таких мелочах.

Кошусь на Сашу, наблюдая, как она отпивает немного и морщится, но потом все равно делает еще один глоток.

— Так и не скажешь, что случилось?

— Ничего. Сама виновата, — бубнит она и замолкает, но через несколько секунд резко переводит тему: — Слушай, Белов, у тебя лед в доме есть? А то пить невозможно.

— Вот и пила бы чай. — Бросаю на нее взгляд из-под опущенных век. — Сел удобно. Не хочу вставать.

И снова этот умоляющий взгляд кота из Шрэка. И снова я встаю и послушно иду на кухню за льдом, а заодно и за какими-нибудь закусками, потому что пить Саша не умеет. Тем более на голодный желудок. У нее и без того наутро жуткое похмелье. Не думаю, что за последние пару лет что-то изменилось.

Нахожу в холодильнике сыр, колбасу, нарезаю на скорую руку, накладываю лед в глубокую чашу и возвращаюсь в гостиную. Ставлю все на журнальный столик и пододвигаю его поближе к креслам. Сажусь в свое и, повернувшись к Саше, чтобы предложить ей поесть, чувствую дежавю.

Та-а-ак. Похоже, кто-то не терял времени даром и пошел по стопам Марины. Потому что Саша поднимает на меня уже прилично помутневший взгляд. Смотрю на ее бокал и обнаруживаю, что он пуст.

Черт. Не надо было поддаваться ее провокации и наливать алкоголь. Но, признаться честно, у меня никогда не получалось сопротивляться этой женщине и особенно ее гипнотическим глазам. С самого первого мгновения, когда я ее увидел, они стали моим криптонитом, и с тех пор ничего не изменилось. Вблизи задыхаюсь, а без них сдохнуть готов.

— Вот скажи, Тимур, я плохая мать?

Неожиданный вопрос Саши застает меня врасплох.

— Откуда такие мысли? — Она на мои слова строит недовольную гримасу. — Да нормальная ты мама, лучшей для нашей Женьки не найти. — Внезапно на ум приходит догадка, откуда ноги растут, и внутри все закипает от гнева. — Тебе что-то твой Игогошенька написал?

— Хватит его так называть! — огрызается зараза. — А вообще… уже все равно. Если бы я не баловала дочь и могла объяснить ей элементарные вещи, то не обломала бы тебе вечер и не опоздала в ресторан… Его мама права…

Последние слова Саша грустно бормочет себе под нос, но я все равно прекрасно ее слышу, и мне с трудом удается оставаться дипломатичным.

— Так. Выброси все это дерьмо из головы и больше не смей так думать! Ты хорошая мама, Саш, просто любишь свою дочь и поступаешь так, как лучше для нее. Это нормально.

Я едва сдерживаюсь, меня трясет от одной только мысли, что какой-то левый чувак и его мамаша смеют осуждать мою жену. Хоть и бывшую, черт возьми. Да лучшей матери для нашего лисенка даже пожелать нельзя!

Хватаю бутылку виски, желая немного отвлечься и приглушить вспыхнувшую злость, как понимаю, что она какая-то слишком легкая. Поднимаю ее на уровень глаз и вижу, что виски там осталось буквально на один глоток.

Какого хрена? Когда она успела⁈ Даже Марина оказалась медлительнее. Не знаю как, но Шурика нужно хоть немного накормить, иначе завтра ей будет очень плохо. А как показывает опыт предыдущих лет, страдать от этого буду я.

Саша бездумно смотрит на огонь в камине, а я, взяв кусочек сыра, подношу его к ее губам. От неожиданности она вздрагивает и поворачивает ко мне голову. Странный у нее какой-то взгляд. Настораживающий.

— Белов, скажи, — жует нижнюю губу, — а я красивая? Ну вот только не как бывший, а как мужчина.

Мои губы кривит однобокая ухмылка. Ну что за лиса?

— Сначала поешь, потом скажу.

Саша вздыхает, но, открыв рот, принимает кусочек сыра, а я стараюсь не сосредотачиваться на том, как ее язык касается моих пальцев. Блядь. Сглатываю, наблюдая, как она послушно жует кусочек, не сводя с меня непонятного взгляда, и мне вроде как становится не по себе от той уязвимости, которую она демонстрирует, но это не мешает волне жара стремительно нарастать внутри.

— Ай, можешь не отвечать, — отмахивается она от меня, как от назойливой мухи. — Ты со мной так легко развелся… — она как-то грустно вздыхает. — Будь я красивой, ты бы меня не отпустил. Может, как мать я и хорошая, вот только как женщина оказалась недостаточно хороша для тебя.

— Шурик… — начинаю я, но Саша меня не слушает.

— Вот знаешь, меня всегда бесило, что даже твои высокомерные замашки вызывали у всех вокруг восхищение. Ты всегда был таким уверенным в себе, так себя подавал… причем в любой компании! Они все… все до единого заглядывали тебе в рот. И я в том числе, — испускает она удушливый смешок. — Ты даже не представляешь, какой я была счастливой, когда ты обратил на меня свое внимание! Сам Белов! Девчонки завидовали мне, а некоторые не понимали, что ты нашел в такой серой мышке, как я… Я и сама не понимала этого. Наверное, поэтому со временем мне становилось все сложнее соответствовать тебе, такому успешному, красивому и умному мужчине. Я всегда знала, что ты многого добьешься, и всегда знала, что никогда не буду достаточно хороша. И наш брак это доказал.

Да о чем она говорит? Я же на руках ее готов был носить! Или я что-то упустил? Да, у нас был сложный период, как и у всех семейных пар, но она же сама выносила мне мозг, требуя этот чертов развод. Думал, остынет, заберет заявление. Но хрен там. Да и я решил гордость показать. Так все и пошло по пизде. Сам не понял, в какой момент, потерял ее.

— Саш, ты чего завелась-то?

Но она снова меня перебивает, наклонившись вперед и прижав к моим губам указательный палец.

— Я даже для Игоря оказалась недостаточно хороша. Опоздала на ужин, проявив неуважение к его драгоценной маме, дочь поставила выше него… — она вскидывает руки, рыча сквозь зубы. — Я думала, у нас все серьезно, он весь такой правильный, без вредных привычек, с семейными ценностями… Ты представляешь, мы ведь даже не спали ни разу! Ну вот вообще ни-ни. Он даже в трусики ко мне ни разу не пытался залезть! Ты вспомни, как у нас все начиналось? Уже через месяц сношались в каждом углу как кролики! А с Игорем мы знакомы больше полугода! Полугода! Скажи, я такая страшная и непривлекательная, да? Может, за эти годы поправилась? Постарела? Ну вот что не так то со мной? Почему после тебя никого не могу найти-то?

На этих словах Саша вдруг скидывает с себя одеяло и вскакивает с кресла. Ее немного ведет от выпитого, но у меня все равно мгновенно пересыхает во рту от открывшейся картины: длинные волосы немного растрепались, глаза горят воинственным блеском, красная помада смазалась, будто после поцелуя, а глубокое декольте демонстрирует аппетитную грудь. И я не могу себе отказать в удовольствии скользнуть взглядом по тонкой талии и упругим бедрам, обтянутым платьем как второй кожей. Твою мать. И я ничего не хочу сильнее, чем оказаться между этими самыми бедрами. Желательно — обнаженными.

Бля-ядь. Желание такое мощное, что я с трудом подавляю порыв поправить ширинку.

— Игогошенька твой полный идиот, — хриплю я не своим голосом: — Ты само совершенство.

— Ты действительно так думаешь?

И с этими словами Саша начинает изгибаться в эротическом танце под музыку, которая явно играет только у нее в голове, но благодаря выпитому виски движения получаются немного рваными.

Она проводит руками от шеи к груди, обводит томно полушария и спускается к бедрам, при этом смотрит так откровенно, что я волей-неволей проникаюсь ее настроением и все-таки ерзаю на месте и поправляю ширинку.