— Шмотки собирай и домой!

— Что блять?! — зазвенел голос Яны.

— Хватит хуйней страдать. Что ты, блять, можешь? Жить на копейки только бы меня позлить?! Хватит, блять, достаточно!

— Яна, блять, у меня телефон в куртке! Неси его нахуй сюда! — заорал Глеб.

С бескрайним удовольствием Яна наблюдала за тем, как перекашивало лицо Леши. Он даже дышать стал реже.

— Яна, еб твою мать! — крикнул Глеб.

— Сомневаюсь. А вот этот точно еб.

— Ты что, блять, ебешься с ним? — выдавил Леша.

— Да, ебусь. Что завидно?

— Все, на что ума хватило, это ноги раздвинуть? Ну теперь все ясно. Как бы ты еще не сдохла от голода? Значит даешь себя ебать за еду и хату, ходишь в его шмотках? Охуенно, тупая блядь.

— И что, блять, дальше? Еще не каждая пиздой заработает. А Глеб ебется, кстати, получше твоего, как-никак лет на пятнадцать помоложе.

Настолько сильного искривления Яна не видела в Леше, даже когда он увидел, как Глеб зажимал ее в мастерской. Как и бывало часто, Яна не думала о последствиях. Прямо сейчас она хотела, чтобы ему было больно, потому что он ее разочаровал. В глубине души она надеялась, что он примет ее и с ребенком, он же уступать не собирался.

— Да не ебались мы! — Глеб, судя по всему, не был также счастлив, как она.

— Да блять? Я тебя предупреждал, мудазвон ты ебаный!

Яна и не поняла, в какой момент Леша, что стоял перед ней, оказался рядом с Глебом. Удар Леши были настолько страшными, что уже через минуту Глеб потерял равновесие и лишь пытался закрыть голову.

— Ты что, блять, творишь?! Ебанулся?! Не трогай его!

Яна бросилась к ним и вцепилась в руку, которой Леша снова замахнулся.

— Пошла нахуй! Жалко ебыря своего, блять?!

В попытке закончить начатое, Леша толкнул Яну так сильно, что она подскользнулась и полетела на асфальт. В этот раз инстинкты подсказали ей вытянуть руки, в обратном случае она бы или ударилась головой, или животом прямо о бордюр. Пульсирующий страх за ребенка, себя и Глеба. Яне показалось, что все отсюда живыми не уйдут, эта навязчивая мысль прорвала слезы. Порыв отчаянья сменился не менее всепоглощающей ненавистью.

— Успокойся, блять! — закричала Яна.

Не просчитав уровень угрозы, Яна ударила Лешу локтем в шею и замерла. Она была слишком близко к ним двоим, отскочить бы не успела. Второй раз в жизни Яна ждала, что Леша ее ударит. После такого сильного толчка, это было вполне реально. Вместо удара Леша сделал шаг назад. Читать что-то в его глазах, рассматривать дрожащие окровавленные руки Яна не собиралась. Она воспользовалась возможностью проскользнуть между ним к Глебу и потянуть его за руку. Все его лицо заплыло от крови, он смог открыть только один глаз. Чувство вины победило даже ненависть, все же Яна развернулась к Леше:

— Ебанулся в край?! Иди монатки пакуй, давно тебе за решетку дорога, гондон ебаный. Не сомневайся, он напишет заяву! С такими побоями за тяжкие сядешь. А я буду свидетельницей!

Яна тащила Глеба за собой, пытаясь ухватиться покрепче. Он то и дело спотыкался и кашлял, каждый новый звук вбивал в сердце Яны острый гвоздь. Вошли в подъезд они под оглушающий рев байка, лишь тогда Яна поверила в то, что Леша Глеба не убьет.

— Блять, вот же пиздец! Прости, прости, я вообще не подумала. Пиздец, как больно, да?

Всматривалась в его лицо Яна, когда они оказались в квартире. Лицо, руки и хорошая половина свитера были в крови. Глеб запрокидывал голову и прижимал ладонь к носу.

— Мало приятного, блять. Да ниче, ебало почти цело. Нос только сломал.

— Только, блять! Давай скорую!

— Да нахуй надо. У меня такая хуйня уже в третий раз. Неси полотенце, в больничку завтра сам заеду.

Яна не отходила от Глеба целый час: то меняла полотенце, то помогала перемещаться и умывать лицо. Когда они сели пить остывший кофе, она успокоилась. А вот когда встала, в животе кольнуло так, что Яна скорчилась от боли. Тянущая боль, да такая, что пришлось зажмуриться. Рука автоматически скользнула к белью. Яна произносила в голове заклинание, чтобы пальцы остались чистыми. Не помогло. Кровь и новый приступ страха. На этот раз не осталось ничего, кроме него. Колючей проволокой перехватило горло, и Яна почувствовала вину объема сокрушительного. Она возненавидела себя и разрыдалась взахлеб.

— Так не должно быть! — всхлипнула она.

— Тебе нужно лечь, просто ложись, а я позвоню. Вот так.

Избитый Глеб довел Яну до кровати и помог выровнять ноги.

— Я не хочу, чтобы он умер! Глеб, я не хочу! — все плакала она. — Да, по началу я думала, что было бы лучше, если бы не залетела. Но я уже привыкла! Все не так, не так! Я не могу его потерять, он мне нужен!

— Эй, тише. Может это еще ничего не значит, вколют что-нибудь, и кровь перестанет. Успокойся, дыши. От истерики станет только хуже. Сейчас.

Глеб набрал скорую и принес верхнюю одежду.

— Это, блять, я во всем виновата! Нахуя я вышла к этому конченному уебку?! Орала, как ебанутая, еще и на дорогу меня нихуево пихнул! Глеб, я что его убила?

— Нет, ты никого не убивала. Выпей водички, а я посмотрю, может скорая уже подъехала.

Пила Яна, кашляя и заикаясь. Скорая, коридоры больницы, каталка, рука Глеба и новый поток слез при виде потолка с длинными лампами. Все это время Яна не убирала руки с живота, словно могла удержать в себе своего ребенка.

Домой Леша вернулся настолько опустошенным, что не нашел сил даже на подпаливание сигареты. Гнев притупило, ревность отошла на второй план. В нем образовалась ледяная пустота, и он добровольно окунулся в нее.

Решиться на эту поездку ему было не просто. Не привык Леша делать первый шаг, когда считал свое решение верным. Да, он понимал, что был груб и возможно даже жесток, все же считал, что цель оправдывала средства. Леша не просто не хотел ребенка, это был худший его страх. Спрятанная в глубине души боль вернулась, он вспомнил, какого потерять все в один миг, и не мог допустить этого снова. В его представлении ребенок был угрозой и никакие доводы его бы не переубедили. Если его не будет, с ней ничего не случится. Если он останется, может произойти все что угодно. Леша поехал, веря в то, что переубедит Яну. Догадаться о том, что она не будет рада встрече, было не сложно. Целую неделю Леша настраивался на серьезный честный разговор, в своем самообладании он был уверен. Всего одно неучтенное значение сломало все до конца. Глеба там было быть не должно.

Сейчас, вспоминая их диалог, Леша понимал, что, скорее всего, Яна не спала с ним. Слишком уж она хотела, чтобы он в это поверил. Тогда же ярость победила, и он совершил ошибок еще больше, чем когда узнал о беременности Яны. Кровь, рассыпанные на снегу незабудки, ее слезы. Леша не мог отделаться от чувства роковой ошибки. Ему нужна была Яна, но он сказал и сделал все не так. Пока Леша не мог смириться с тем, что Яна может диктовать свои условия. Как это ему придется выбирать: принять ее решение оставить ребенка или больше никогда ее не увидеть? Леша искал обходные пути, не желая смотреть самому чудовищному страху в глаза.

Леша вошел в гостиную и сел на диван. Это же его квартира, мебель в эту комнату закупал он, почему тогда все напоминает о ней? Ранее приятное одиночество сводило с ума. Если бы Яна просто сидела здесь, даже не обязательно ее касаться. Пусть бы сидела на другом конце дивана и не разговаривала с ним от обиды. Тогда Леша не чувствовал бы себя настолько никчемным.

До Нового года три дня. Яна украшала квартиру еще в начале декабря, у нее постоянно играла праздничная музыка, носила она только свитера с оленями и рождественские пижамы. Как бы настойчиво Леша не сообщал о том, как подобная атрибутика его раздражает, Яна отступать не собиралась и врубала гирлянды. Сейчас же больше всего на свете он хотел, чтобы все вернулось. Пусть бы орали слащавые песенки круглосуточно, в каждом углу торчала бы яркая хрень и Яна охотилась бы на него, чтобы напялить колпак Санта Клауса и сделать позорное фото. Зазвенел телефон, Леша ответил на автомате.