— Одолжишь на пару часиков?

Тоня оценивающе ведёт глазами по Розе, фыркает и ведёт брезгливо носом.

— Бери.

— Футболку и перчатки женские одолжишь? А то мы неподготовленные приехали.

Цокает языком и делает знак головой, чтобы шли за ней.

Малый зал предназначен для боксёров. Груши, болван для битья, ринг.

— Держите! — кидает мне перчатки, а Розе майку цвета хаки. — Вас запереть, чтобы никто не мешал? — скабрёзно лыбится.

— Обойдемся!

— Ну как хотите.

— Она думала, мы сюда пришли… — провожает её взглядом Роза.

— То самое, — снимаю пиджак и расстегиваю рубашку.

Цветочек зависает, глядя на меня. Часто-часто моргает. Грудь высоко поднимается от глубоких вдохов.

— Переодевайся! — киваю на майку в её руке.

Она судорожно сглатывает.

Что ж ты впечатлительная-то такая⁈ Вот буду брюки снимать, тогда и разглядывай.

— Роза…

— Да… Ага… — тянет вверх толстовку.

Сам-то не лучше!

Руки замирают на расстёгнутом ремне брюк, когда Роза стягивает кофту. Черный бюстгальтер с чашечками высоко поднимает грудь, создавая красивую впадинку. В неё спускается кулончик от цепочки. Так и хочется прикоснуться к нежной коже и уткнуться лицом между двух холмиков.

Да, блядь…

Отворачиваюсь и сажусь на скамейку, чтобы снять брюки и надеть спортивные штаны. На ходу натягиваю майку, подходя к Цветочку.

Рассматривает мой торс, скользя по нему глазами. Задерживает взгляд на прессе, зажмуривается и отрицательно трясёт головой. Я не качок, конечно, но в форме стараюсь себя держать. И она девушкам нравится.

А вот майка Тони для Розы великовата, всё время норовит сбежать с худеньких плеч. И она её поправляет время от времени.

Беру две скакалки, одну протягиваю Цветочку.

— Я не умею…

— А в детстве ты чем занималась?

— Велосипед, ролики…

— Это не сложно — крути и прыгай. Вот так, — отхожу в сторону, чтобы её не задеть и показываю.

У неё получается коряво, скакалка всё время путается в ногах. Спотыкается, начинает заново, но не получается.

— Зачем это? — хныкает, останавливаясь.

— Для разогрева.

— Я уже разогрелась!

— А суставы твоих кистей нет. Не видела, что ли фильмы про боксёров?

— Я такое не смотрю…

— Ладно… Вашим языком… Песню " Shape of you" знаешь?

— Ну… То есть мы будем проделывать всё, что делали они?

— Угу, — согласно киваю.

— Только костюм сумоиста не надевай, — смеётся, глядя искоса.

— Хорошо. И ещё… — подхожу к ней и снимаю с неё цепочку.

Отвлекает, пиздец! Я глаз отвести не могу от того, как она подпрыгивает на её груди. Сосредоточиться не получается ни на чём другом. Убираю себе в карман под молнию.

Роза смотрит расфокусированно.

Да я сам от одного прикосновения к тебе словно удар в голову пропустил. Такая сейчас пьянящая с этой, снова убежавшей, лямкой майки. Поправляю.

— Давай, пробуй ещё раз.

Она старается, правда старается, но выходит не очень. Я давлю смех каждый раз, когда она сбивается и ругается шёпотом. Мокрая вся от упорства, пыхтит, но делает.

— Ладно. Научишься ещё, — забираю у неё скакалку.

Помогаю ей надеть перчатки с открытыми пальцами. Смотрит на меня внимательно, пока затягиваю липучки.

— Что?

— Ничего. У тебя шрам над бровью, — проводит легонько пальчиком.

— В детстве упал на лестнице и разбил. Швы накладывали.

По этому почти незаметному шраму нас с Дэном и различали. Если рядом поставить, то разница, конечно, заметна, она на лицах написана, но по отдельности нас путают всегда.

— Ты правша или левша?

— Правша…

— Тогда становись вот так, — разворачиваю спиной к себе и ставлю в позу. — Расслабься, — чувствую её напряжение. — Я буду на время твоим костюмом, чтобы показать, как правильно бить.

— То есть — ты будешь ко мне прижиматься? — вздрагивает, глубоко вздохнув.

— Да, буду. Но так надо.

— Ладно… Окей…

— Запомни, удар должен быть неожиданно быстрым, и ты должна максимально вложить в него все доступные силы, — беру за руки и показываю, как надо бить.

— А если их нет?

— Есть. Просто выпусти наружу своего зверя.

— Там трусливый заяц…

— А я вижу львицу, которая почему-то прикидывается беспомощной. Ты не такая, Роза! В тебе полно энергии, которая может человека задавить. Просто откройся, а не зажимайся.

— Выпустить львицу из клетки? — появляется в глазах решительность.

— Да. Пусть погуляет, пока мы вдвоём. Представь, что эта груша — твой муж. Оторвись на нём за каждый его удар по твоему личику, — мотивирую её.

Отхожу в сторону и наблюдаю, как она заводится. На лице сначала появляется гримаса омерзения, потом оскал. И она начинает лупить грушу со всем остервенением.

— Оу, оу! — хватаю её за руки спустя несколько минут.

Брыкается, даёт пинка груше, она сильно качается назад. Прижав Розу к себе всем телом, делаю наклон, чтобы кожаная колбаса не снесла нам головы.

— Пусти! Дай я ему ещё раз врежу! — вырывается из моей хватки.

— Спокойствие… Только спокойствие… Шшш, — укачиваю её, придерживая за горло.

— Он же бил ни за что! — срывается в истерику. — Без причины. Ненавижу его!

— Молодец! — шепчу ей на ушко. — Признание — половина успеха.

— Я не о такой жизни мечтала, — всхлипывает. — Думала: выучусь, влюблюсь, выйду замуж, детки будут… А сейчас я с ужасом представляю, что могу от него забеременеть. Таблетки ведь не стопроцентная защита…

— Не волнуйся. Всё хорошо будет, Цветочек, — вырывается.

— Меня папа так зовёт, — опять начинает реветь, и я раскачиваюсь с ней в попытке унять слёзы. — Я родителей два года не видела. Он не позволяет.

— Увидишь… — целую в краешек ушка. — Обязательно увидишь… Я тебе обещаю.

— Ты же не оставишь меня с ним? Пообещай, Тарас, — поворачивается ко мне.

— Я тебя не брошу. Клянусь! — обхватываю её лицо руками и заглядываю в блестящие от слёз глазки.

Какая же ты красивая… У меня скулы сводит от желания.

Встаёт на носочки и тянется ко мне.

Да, поцелуй её! Вы оба этого хотите…

— Кхе-кхе, — кто-то покашливает у двери.

Соболев.

— Тасс, там это… К тебе пришли…

Чёрт! Дэн. Я забыл о нём.

— Сейчас иду!

— Почему они тебя все Тасс зовут? — грустно и разочарованно улыбается.

Мда… Не вышло первого поцелуя…

— Прозвище такое. С учёбы ещё. Помнишь, может быть, фильм " ТАСС уполномочен заявить"?

— Неа, — отрицает.

— Ну, в общем, это оттуда. Подожди здесь, я скоро вернусь.

Направляюсь в раздевалку. Дэн со скучающим видом изучает надписи на металлических шкафчиках.

— А помнишь, это был твой, а этот мой? — показывает пальцем.

— Помню. Принес? — протягиваю руку.

— Держи, — кладёт мне на ладонь небольшой простенький телефон с кнопками. — Чистый. Интернета нет.

— Надеюсь, прослушку не установил? — лезу в настройки.

— Обижаешь, — тянет. — Нет, конечно. Только это так себе подарок для девушки. Купил бы Айфон.

— Айфон у неё есть… И его слушают.

— Загоняешь девочку в наши реалии.

— Без связи совсем не могу её оставить. Про Немцова что-нибудь узнал?

— Немного. Какой-то никому не известный художник… Четыре года назад свалил из страны в тёплые края, где до сих пор и живёт.

— А дело на него?

— Нет никакого дела, брат! — разводит руками. — Нигде не числится. Узнать бы в каком отделении его держали — может, что и прояснилось бы.

— Вряд ли… Я думаю, его приняли без официального оформления. Если бы завели дело, то закрыть его на пару дней не получилось бы. С наркотой строго. А значит, всё было куплено. Хорошее шоу для одной зрительницы.

— Я тоже так подумал, — соглашается со мной Дэн.

— Но я узнаю у Розы, в каком отделении его держали. Напишу. А теперь вали отсюда, пока она тебя не увидела, — подпихиваю его толчком в плечо к двери.