Наш большой дом окружен зачарованным садом-лабиринтом, из которого не найти выхода, если только уже не знаешь, где он. Так сделано ради моего дяди – маминого младшего брата – Евстрата, который болеет разумом. Ему нельзя покидать усадьбу и он не был за пределами сада уже пятнадцать лет. И мы с мамой и сестрой в некотором роде являемся узниками вместе с ним.

Мне уже восемнадцать, но я понимаю, как тяжело было маме одной ухаживать за братом и растить нас двоих с Фросей, так что не собираюсь насовсем уезжать из дома, буду помогать ей, чем смогу. Однако я также хочу осуществить свою мечту и поступить в Академию Высшей Магии и Оккультных наук нашего Неявного мира.

Моя мать против этого. Она считает, что в Академии работают с разумом учащихся, превращая их в подобие зомби, пропагандирующих единственно возможный в их понимании путь в изучении и использовании волшебства и в целом политику Академии. Академия, как уверена мама, и свела дядю с ума. Лучше колдовать по старинке, увещевает меня она, интуитивно, без четких выкладок и схем. Природа сама подскажет, как это делать. Вот только у меня то ли интуиция развита слабо, то ли природа имеет что-то против меня, но обучаться самостоятельно по старым родовым книгам у меня выходит плохо. И я хочу большего, чем ограниченный круг заклинаний и действий. Даже зачаровывать этот сад маме пришлось вызывать постороннего мага, выучившегося в Академии.

Мои вытянутые руки утопают в белесом тумане, окутывающем границы сада каждый погожий день. Кажется, что он живой и разумный, и задумал что-то недоброе. Я стою у ворот, вглядываясь в этот туман и ничего не вижу. Сейчас дальше идти нельзя. Если выйти в туман, можно потеряться в нем на долгие годы, если не на всю жизнь. Но к вечеру, как всегда, туман рассеется и можно будет добраться до Академии. Эта последняя ночь, когда в этом году там принимают экзамены на поступление, и я решилась, хоть и придется пойти наперекор матери.

Да, именно по ночам кипит жизнь в нашем Неявном мире. Ночь значит для нас почти то же, что день в потустороннем Явном мире, с той только разницей, что там и ночью можно при желании перемещаться куда захочешь, а у нас днем пойти некуда. Все между отдельными локациями, как мы их называем, заволакивает высасывающий души туман. Мы – это инзраки – потомки тех, кто однажды заблудился в лесу, пропал в горах, утонул в водоемах, был уведен таинственным незнакомцем или проклят родителем. Тех, кто однажды вышел из дома и больше не вернулся, умерев для Явного мира и родившись вновь в Неявном, потеряв часть души и обретя на ее место некий дар – творить волшебство. Мы делим этот Неявный мир с нечистью и нежитью, всеми теми, кем в Явном мире пугают детей. Мы же понимаем, что мир не делится на черное и белое. Мы сосуществуем вместе, по единым законам, которые в Явном мире могли бы показаться чудовищными.

Бросив играться с туманом, за что мама меня вечно ругает, я отхожу от ворот и углубляюсь в сад, чтобы найти там мое любимое укромное местечко. Оно имеет два выхода, чтобы можно были улизнуть при необходимости, статую Гефеста в полный рост для красоты и скамеечку для удобства, но я ей редко пользуюсь. Как обычно сажусь на траву, чтобы немного позаниматься. Вынимаю из кармана жакета брошюру Академии, уже изрядно затасканную, и распрямляю на земле. В брошюрке показано, что именно нужно подготовить для экзамена. Это четыре концентрических сферы: самая малая соответствует стихии огня, чуть побольше – земли, еще больше – воды, а самая большая – воздуха. Концентрируюсь и пытаюсь воспроизвести искомое.

Визуализирую четыре сферы и стараюсь зарядить их соответствующим образом. Проше всего выходит со стихией воздуха, все-таки он повсюду. Чуть сложнее со стихией огня, но ее я тренирую часто, вот и магический светильник надо мною спокойно висит, я уже даже не обращаю внимания на него. Самая сложная – стихия земли. С меня семь потов сходит, пока у меня хоть что-то получается. Я будто пытаюсь натянуть камень на глобус, а он по природе своей плохо растягивается. Зато растягивается весь каркас, который по идее не должен терять первоначальную форму. Более того, у самой большей сферы появляются какие-то лишние отростки, словно уши у головы. В итоге, не продержавшись готовой и трех секунд, конструкция лопается, обдавая меня горячими брызгами. М-да, ну что ж, у меня получается то хуже, то лучше. Посмотрим, что выйдет на экзамене, и как на это отреагируют экзаменаторы. Надеюсь, они будут сидеть достаточно далеко.

– Попробуй вот так.

Сосредоточив все внимание на своем задании, я не заметила, как в мой потайной закуток зашел дядя. Он садится рядом со мной, и я сначала испуганно отстраняюсь – вчера он был не в самом хорошем расположении духа и разбил окно в оранжерее. В таком состоянии от него можно ожидать чего угодно. Хотя прямо сейчас он выглядит спокойным.

Дядя берет мою руку в свою и поворачивает ладонью вверх.

– Строй каркас прямо над ладонью, и по очереди, начиная с малой сферы, – советует он мне. – Не стоит пытаться сделать все разом.

Я делаю, как он сказал – сначала маленький светильник, потом вычерчиваю вокруг него сферу побольше и заряжаю ее энергией земли и так далее. Все выходит почти как по маслу, гораздо проще, хотя и дольше.

– Но я думала, что смысл задания в том, чтобы увидеть, как экзаменуемый справляется со всеми стихиями разом? – удивляюсь я.

– Если бы это был экзамен на архимага, то возможно, – ухмыляется дядя. – Но сейчас для поступления в Академию, тебе нужно показать, что ты знаешь свои возможности и можешь их рационально использовать.

Несмотря на свое безумие, иногда у дяди случаются просветления, и он говорит разумные вещи. Стоит к нему прислушаться.

– Ты не против, чтобы я поступила в Академию? – раз уж на то пошло, спрашиваю я его мнения. Сам он закончил там два курса, прежде чем с ним случилось то, что случилось.

– Лишних знаний не бывает, – пожимает плечами дядя, – и опасных тоже. Все зависит от того, как эти знания потом применять.

– Хорошо, – успокоено говорю я. По крайней мере, он не доложит матери о моих занятиях.

– Но боюсь, у меня есть в твоем поступлении корыстный интерес, – после паузы вдруг продолжает дядя.

– Вот как? Какой?

– Ты понимаешь, я просто не могу и дальше жить той жизнью, что веду сейчас, такой одинокой и пустой, – дядя поднимается с травы и начинает возбужденно ходить передо мной из стороны в сторону. – Это становится невыносимо! У меня, конечно, есть мои книги, но… Я чувствую, как моя личность рассыпается на куски, ускользает во тьму, и я словно постоянно умираю…

– И я как-то могу тебе помочь? – спрашиваю с надеждой. Хотя я и не питаю к дяде особо теплых чувств, я не посторонний зритель и тоже хочу, чтобы все закончилось, ради всех нас.

– В Академии есть выходы в подземелья, – сообщает дядя. – Они тянутся от нее как щупальца спрута. Каждый курс для учащихся открывается новый уровень. Но об этом вам расскажут, – он досадливо отмахивается. – У меня оборудована лаборатория на втором уровне, никто кроме родных мне по крови людей не может туда попасть. В лаборатории спрятан особый камень, неизвестный доселе минерал, залежь которого я случайно обнаружил, скитаясь по подземельям. Я занимался изучением его свойств. Мой маленький секретный проект. Этот камень поможет мне сохранять ясность ума. Ты должна достать его!

– Почему за все прошедшее время ты не пытался заполучить его?

– Я пытался! Еще как пытался, моя дорогая девочка! – Пылко восклицает дядя, поднимая меня с земли, вцепившись в мои плечи. – Всеми доступными способами. Хотя быть может, большая часть всего, что я предпринял, происходило в моем больном воображении. Но сейчас я вижу, что ты и только ты ключ к решению этой задачи! Только ты можешь принести его мне и как можно скорее!

– Но дядя, – проговариваю я неуверенно, глядя в его глаза с мутными склерами, – если твоя лаборатория находится на втором уровне, я не смогу добраться до нее вплоть до второго курса.