– Как здесь радостно и легко дышится!

– Место-то святое, – назидательно ответила девушка, которая с любопытством оглядывалась по сторонам и не замечала состояния мальчика. – Некоторых даже исцеляет. Был здесь как-то случай…

Она вполголоса стал рассказывать местную бывальщину, но он её не слышал. Ему казалось, что всё его существо наполняется новыми ощущениями и чувствами, к которым он невольно прислушивался и пытался их понять.

Это первое посещение церкви осталось в памяти и душе Серафима навсегда. Оно изменило его и повлияло на всю дальнейшую жизнь. Будто крепкая незримая нить связала клона, как посланника ушедшего в века святого, с его божественными истоками. Что до сих пор было потенциальным, возможным – стало действительным.

Возвращался Серафим быстрой походкой, даже хромал не так заметно, чем удивил Еву:

– Похоже, и на тебя подействовало с пользой.

– Божий указующий перст, – загадочно ответил Серафим с лёгкой искоркой в глазах.

Понедельник начинался, как и водится с этим днём недели, тяжело – заболела Ева. Баловство с холодной водой не прошло даром: у девушки потекли сопли, поднялась температура, и насел кашель. Простуда прихватила так серьёзно, что Акулина не пошла на работу, вызвала “Скорую помощь” и принялась самостоятельно лечить больную липовым чаем. Павлик отправился в школу, Григорий на работу, а Серафим помогал мачехе: сидел возле Евы, подавал чай и менял компрессы. На мягкое урчание автомобиля никто не обратил внимание, как и на режущий скрип затормозивших покрышек.

Дверь резко открылась, и в неё ввалились два рослых типа, одетых в одинаковые, безупречного покроя красные костюмы и с тёмными очками на широких лицах.

– Где хозяин! – перекатывая челюстями жвачку, прогорланил первый (второй остался у двери).

Серафим в недоумении поднял голову, а Акулина выглянула из кухни.

– На работе…

Громила слегка замялся, даже терзать жвачку перестал. По низкому лбу проскочила морщинка. Затем он ещё интенсивнее заработал челюстями и прорычал, не раскрывая рта:

– Я так понимаю, ты его баба. Передай мужику, да и себе заруби где-нибудь, земля под вашими хибарами выкуплена, и скоро тут начнётся крутая стройка. Вам даётся пара дней, чтобы испариться и не мешать. Советую посуетиться и без выкрутасов. Шеф не любит лишних беспокойств и необоснованных проблем, так?

Нежданный гость криво ухмыльнулся и глянул на своего напарника. Тот в ответ осклабился и кивнул. Парни ещё с минуту постояли, брезгливо осматривая помещение. Перекинулись словами на непонятном жаргоне и, резко развернувшись, удалились, оставив приторный запах дезодоранта, с резким привкусом прогорклого мужского пота.

Акулина, широко открыв глаза, так и осталась немой в кухонном проёме, а Серафим не столько понял, сколько ощутил, что надвигается беда. Ева всхлипнула под его рукой.

Вечером, когда вернулись мужики, горячо обсуждали новость. Вспомнили, что в посёлке давно происходили странные вещи: весь район обгородили основательным забором из металлического жестяного шифера, появилась мощная строительная техника, многие дачники суетливо бегали, что-то увозили, о чём-то спорили.

Бывшие друзья-алкоголики, когда притон у Алтарёвых закрылся, разбежались по другим злачным местам, а с остальными дачниками они так и не сдружились. Вот и пропустили момент надвигающейся угрозы.

– Это же произвол! – возмущался Павлик. – Земля ведь законно принадлежит нам?

– Конечно, законно, – ответила за мужа Акулина, демонстрируя семье бумаги на дачную землю. – Надо идти в исполком, заявить в милицию.

Григорий хмурился, кряхтел. Сомневался он в возможности отстоять дом и землю.

– Похоже, тут замешаны серьёзные люди. Нам с ними тягаться бесполезно. Никто и ничто не поможет.

– Куда же мы пойдём, папа? – сморкаясь, воскликнула Ева. – Надвигается осень.

– Вот именно, – поддержала мачеха. – Надо бороться. Пусть хотя бы скомпенсируют нашу дачу.

– Вот насчёт компенсации ты правильно надумала, – приободрился глава семьи. – За это и будем бороться. Они не обеднеют, а нам подмога будет.

На том и порешили. На следующий день Акулина опять не вышла на работу, а отправилась в поход по государственным инстанциям. Проходила да вечера и вернулась уставшая, но удовлетворённая.

Ветер гонял по ухабистым дорожкам жёлтые листья. Находил дождь, и отовсюду веяло сыростью и унынием. Тем не менее, все были обрадованы итогами хождений поворотливой мачехи. Перестав пить, она обретала былую уверенность и напористость.

– Дудки им! – скрутила Акулина кукиш в сторону двери. – В юридическом отделе горисполкома мне сказали, что фирма, скупившая наш участок, должна скомпенсировать потерю по рыночной стоимости. А земля у нас, оказывается, дорогая, так как в черте города. И будут здесь строить отель на пять звёздочек. Вы понимаете, что это значит? – радостно блестели глаза у женщины.

– Ну, слава Богу… – выдохнул облегчённо Григорий. – Авось прорвёмся.

Все повеселели и с восторгом смотрели на мачеху. Сейчас она казалась волшебницей. Вот только Серафим был задумчив и серьёзен. Его не покидала необъяснимая тревога.

Прошли отведенных два дня…

Вокруг уже вовсю кипели подготовительные работы: сносились мощными бульдозерами дома, строения, фруктовые деревья; ровнялась земля под будущее строительство. Мусор вывозился громадными КРАЗами. Рёв моторов, гарь выхлопных газов, пыль забивали краски и звуки надвигающейся осени. Земля стонала и содрогалось от возмущения, но на её стенания никто не обращал внимания.

Решить вопрос с компенсацией никак не удавалось. Акулина даже не установила фирму – нового владельца посёлка. В исполкоме на неё смотрели как на ненормальную и просили прийти в следующий раз, поскольку земельный отдел завален более срочной работой! Разговоры с оставшимися обитателями посёлка, как правило, заканчивались проклятиями в адрес властей и новых богачей и никаких результатов не давали. Люди были разобщены, каждый спасался по-своему.

Ночь усталой тенью опустилась на то, что оставалось от строений и садов. Семья спала тревожным сном…

Сначала в нос ударил резкий запах бензина, а потом обдало жаром и стало трудно дышать. Серафим открыл глаза – комната наполнялась дымом, а за окном бушевало, гудело пламя! В доме уже слышались крики, плач и проклятия. Мальчик попытался встать, но что-то тяжёлое навалилось на него, подмяло под себя, и он потерял сознание…

Асмодей очнулся оттого, что его трясли. Оказалось, он лежит на полу, а Кирилл пытается привести его в сознание.

– Роман Витальевич! Что с вами? – плачущим голосом вопрошал парень, дёргая наставника за пиджак.

Он выглядел напуганным и растерянным. Роман с трудом поднял тяжёлую голову, сел, а потом, кривясь от ноющей тяжести в груди, с помощью Кирилла встал на ноги. Оглянулся… За окном было темно, а в открытую форточку тянуло сыростью. Кровать Дарьи была пуста, как и детская кроватка. В сердце снова кольнуло, но уже слабее.

– Ты не видел Дарью?

Голос прозвучал в тишине гулко и показался не своим, чужим.

– Нет никого… Только Афанасий Никитович.

– Да… я помню.

Они с Кириллом обошли дом, убедились в его пустоте. Открытое окно в одной из комнат привлекло внимание. Он выглянул во двор и с тревогой подумал: “Неужели Дарья сбежала с младенцем? Надо её срочно разыскать! Впрочем, это же касается и Олега с акушеркой Зинаидой”. Эта мысль подстегнула и показалась единственно реальной из всех, что давили душу и сердце. Роман даже воспрянул духом и дальше действовал энергичнее.

Вдвоем они погрузили тело профессора в “Москвич” и поехали в город. Больница, морг, жена и дочь Афанасия Никитовича – всё это промелькнуло для Амодея как бесконечный кошмарный сон! Вера, узнав о скоропостижной смерти мужа, смертельно побледнела, обхватила голову руками и безутешно зарыдала: