Глава. Начался пагумен. 1 пагумена[396] умер бэлятеноч-гета Акала Кэсос, добронравный и юноша ученый.
Глава. Начался маскарам [года] Марка-евангелиста, и день Иоанна [пришелся] на субботу[397]. И послал царь к расу Анастасию, который был в Амхаре, ибо был он тогда цахафаламом[398] Амхары и Шоа, и сказал ему: «Приходи быстро». И тотчас поднялся быстро рас Анастасий из Амхары, и пришел в Гондар, и встретился с царем. 17 маскарама[399] справил царь праздник честного креста по обычаю и перезимовал в здравии и мире[400].
Глава. Начался тэкэмт. 2 тэкэмта[401] призвал царь авву Синоду, митрополита, и эччеге авву Кириака, и раса Анастасия, и всех сановников, и князей и сказал им: «Так дайте, все вы, ваш совет относительно собора и скажите — быть ему или не быть?». И согласились все и сказали: «Быть!». И тотчас провозгласил царь указ, гласивший: «Пусть все монахи из дальних и ближних [мест] придут в столицу до окончания месяца тэкэмта, а всем тем, у кого было взято имущество и дом прежде, пусть отдаст их рас Анастасий», ибо сделал его царь главным советником во всяком деле и дал ему наместничество Самена в этот месяц.
Глава. Начался хедар. 13 хедара[402] собрались все сановники и ученые в доме акабэ-саата аввы Асара Крестоса, чтобы выслушать [свидетельства] святого Писания, нового и ветхого, из уст Чар Дамо относительно святой троицы, соединения и помазания по приказу царя. 15 хедара Таклит убил кинжалом Хаварья, который был смещен с наместничества Амбасаля, в церкви аввы Габра Манфас Кеддуса. Оттого разгневался царь, схватил Таклита и заточил его в доме Шамага[403]. 24 хедара[404] отлучили митрополит, и эччеге, и все наставники, и иереи За-Иясуса который не возвратился с пути нечестия своего к [признанию] соединения. И привел царь всех монахов и велел внести в столицу на носилках, ибо утомились многие из них: были такие, что захворали болезнью истинной, были такие, что отговаривались болезнью, а были старые, которые не могли прийти [сами] по великой старости своей. Потому приказал царь всем полкам и всем наместникам нести их на носилках и принести в столицу, как мы упомянули прежде.
Глава. Начался тахсас. 26 тахсаса[405] призвал царь митрополита, и эччеге, и всех наставников, и всех сановников, и князей и сказал им: «Пусть все препиравшиеся из-за веры сначала помирятся меж собою и исследуют святое Писачие в согласии и единодушии, оставив ненависть и месть. А затем пусть устроят собор и установят веру по свидетельствам святого Писания». И отвечали все и говорили: «Прекрасна речь твоя, о господин наш, царь, и нам подобает помириться пред тобою». И тотчас помирились митрополит, и эччеге и князья пред царем и все монахи между собою, и разрушили стену вражды, что разделяла их, и воздвигли столп клятвы взаимной, зачитав Евангелие святое, где говорится: «Когда же приидет сын человеческий во славе своей и все святые ангелы с ним, тогда сядет на престоле славы своей (Матф. 25, 31), и поставит овец по правую свою сторону, а козлов — по левую (Матф. 25, 33)», и говоря: «Тогда пусть мы будем поставлены слева чтоб никто не говорил отныне: победил имярек и потерпел поражение имярек во вратах веры на соборе; и да не назовут худым словом никого». И закляли они князей этой клятвой, чтобы те судили судом правым и притесняли притеснителя. А царя закляли книгою [жития] отца нашего Такла Хайманота судить нелицеприятно ни к кому из них во вратах суда веры. А затем завершили дело клятвой, концом раздора, как говорится «Раздор клятвою кончается и прекращается», и возвратились по домам.
Глава. Начался тэр. 4 тэра[406] был днем памяти святого Иоанна, апостола и евангелиста, который сказал в Евангелии своем: «В начале было слово, и слово было у бога, а слово было бог (Иоан. 1, 1), и слово стало плоть и пребывало меж нами»[407]. В это время царь пребывал в верхней горнице башни, что над левыми вратами, [называемой] Жан Такаль, а авва Синода, митрополит, и эччеге авва Кириак, наставник Дабра-Либаносский и Чар Дамо пребывали наверху [второй башни, называемой] «Место провозглашения указов»[408]. А все наставники, и сановники, и азажи, и князья, и все воины, и весь народ пребывали по чинам своим внизу на своих престолах, и шел собор на [площади] Адабабай. И зачитывали святое Писание, новое и ветхое, и святых отцов, где есть свидетельства относительно святой троицы, соединения и помазания. Вот писания, которые зачитывались: из слов Афанасия равноапостольного[409], родника, источающего воду жизни, где говорится: «Бог — отец, бог — сын, бог — дух святой», и [из решения] 318 православных верою, [собравшихся в Никее], где говорится: «Веруем во бога-отца, и во бога-сына, и во бога духа святого». [И из] Василия[410], где говорится относительно божества так: «Так как он образ божий, то мы исповедуем, что божественная природа сына подобна божественной природе отца и духа святого». [И из] Григория Назианзина, патриарха Константинопольского[411], где говорится: «Что до лиц [святой троицы], то каждое лицо совершенно в своем виде и образе и нераздельны они по божеству. Отцу слава по отечеству, сыну слава во имя сыновье; не менее и не более он отца, и святой дух так же не менее божеством этих двух, но не зовется ни отцом, ни сыном, не имеет начала, но подобен отцу и сыну по божеству, ибо он дух их». [И из] Петра, где говорится во втором послании: «От божественной силы его даровано нам все потребное для жизни и благочестия» (II Петр. 1, 3). [И из] аввы Христодула, патриарха Александрийского[412], где он говорит в своем первом послании: «Мы отлучаем веру Македония[413], отрицающую божество духа святого». [И из] Иоанна, патриарха Александрийского[414], где говорится: «Лица [святой троицы] суть божество». [И из] Василия, патриарха Антиохийского[415], где говорится в послании к авве Козьме: «Верую и исповедую, что они имеют божественную природу, и не говорю, что ипостаси святые отличны от природы божественной. Божественность же ипостасей свойственна лицам». И еще в этом послании [сказано]: «Когда я говорю «бог», я говорю об отце и сыне и святом духе, ибо едино божество троицы, а трое едины по божеству, и воистину говорю я, что они суть божество и каждое из лиц святой троицы обладает совершенным божеством, с собственным лицом и именем и собственным божеством, а не одно из трех лиц; что божество соединяет лица, и лица — как свет, и свет и свет, свет единый, и неделимо божество на лица. И еще они — как жизнь, жизнь и жизнь, жизнь единая в божестве. Они зовутся единично по единичности своей и троично, что явлено и известно, ибо они [составляют] три лица. Если будем мы рассматривать их единично, это бог, и божество, и существо, и ипостась совместно с лицом, а если мы будем рассматривать их вместе, это — единый бог, и единое божество, и единое действие, и единое желание, и единый творец, и единое ведение. И так обожаются они по божеству, и существу, и господству, и деянию, и имени различаемо».
